Утро перед важным экзаменом в театральном училище гудело от напряжения. Студенты толпились в тесных проходах, повторяя отрывки из пьес, поправляя друг другу интонации, а воздух был пропитан ожиданием чего-то неизбежного. Среди всей этой суматохи один парень выделялся своим спокойствием. Ярослав, высокий, с чуть растрёпанными тёмными волосами, устроился у окна на втором этаже, глядя на утренний город с задумчивой тенью на лице. Для него сцена была не просто местом работы — это был способ доказать, что жертвы его матери, Людмилы Фёдоровны, не прошли даром. Она вырастила его одна, отказавшись от личных амбиций, и он чувствовал, что обязан оправдать её веру в его талант.
Отец Ярослава, Николай Семёнович, когда-то был известным режиссёром в этом училище, но его страсть к театру перевешивала всё остальное. Семья для него осталась лишь эпизодом, который он оставил позади, уйдя, когда сын был ещё мал. Людмила Фёдоровна никогда не упрекала мужа вслух, но её взгляд, полный скрытой боли, говорил о многом. Ярослав, впитавший эту боль с детства, стремился к успеху не только ради себя, но и чтобы мать могла гордиться, чтобы её жизнь не казалась напрасной.
Пока он размышлял, перелистывая текст роли, его взгляд зацепился за девушку, спешащую по коридору с папкой эскизов в руках. Её светлые волосы были небрежно собраны, а в движениях сквозила лёгкость, несмотря на общую суету. Она подняла глаза, заметила его внимание и, чуть улыбнувшись, подошла ближе.
— Не подскажешь, сколько времени? Кажется, я опять всё пропустила, — произнесла она с ноткой самоиронии.
Ярослав, слегка опешив, уронил листки на пол. Поднимая их вместе с ней, он представился:
— Ярослав. А ты кто?
— Светлана, — ответила она, протягивая руку с едва уловимой теплотой. — Учусь на костюмах и декорациях. А ты, вижу, готовишься к сцене?
— Верно, — с гордостью подтвердил он. — А ты, значит, творишь то, что делает спектакль живым?
Её улыбка стала шире, и в этом простом жесте было что-то, от чего у Ярослава защемило внутри. Светлана приехала из небольшого городка, где её увлечение театром считалось пустой тратой времени. Отец, Юрий Михайлович, человек строгих правил, всю жизнь проработал на заводе и не понимал, зачем дочери «возиться с бумагой и тряпками». Мать, Евгения Павловна, мягкая и уступчивая, всегда поддерживала мужа, оставляя Светлану без опоры. Девушка с детства старалась быть заметной, заслужить их признание, но каждый раз сталкивалась с равнодушием. Училище стало для неё не просто местом учёбы, а шансом доказать, что она способна выстроить свою жизнь, независимо от их ожиданий.
Они увлеклись разговором, не замечая, как часы ускользают. Светлана упомянула, что живёт в общежитии с подругой, а Ярослав поделился воспоминаниями о первых школьных постановках, где он впервые почувствовал себя на своём месте. После экзамена он, не раздумывая долго, предложил проводить её.
— Общежитие не близко, я ведь не местная, — предупредила она с лёгкой насмешкой.
— Это даже к лучшему. Дольше идти — больше времени узнать друг друга, — отозвался он, стараясь казаться увереннее, чем чувствовал себя.
Они шагали по осенним улицам, обсуждая любимые пьесы, постановки, которые их вдохновляли, и мечты о настоящей сцене. Ярослав говорил с жаром, а Светлана слушала, удивляясь, как легко ей рядом с ним. До этого её тянуло к совсем другим людям — жёстким, напористым, похожим на отца. Но в Ярославе было что-то, что заставляло её чувствовать себя понятой, почти родной. У общежития он, помедлив, взял её руку и слегка коснулся губами. Светлана почувствовала, как тепло разливается внутри, и, смутившись, поспешила попрощаться. Войдя в комнату, она не могла сдержать эмоций, делясь с подругой Оксаной.
— Он не такой, как все, понимаешь? Мы будто на одном дыхании говорим, мысли сходятся. Я раньше таких не встречала, — взволнованно рассказывала она.
— Ох, не спеши с восторгами. Эти городские мечтатели только и делают, что головы дурят, — фыркнула Оксана, не отрываясь от телефона.
— А кто, по-твоему, лучше? Те, кто ради смеха могут растоптать? — резко возразила Светлана, вспомнив старую обиду из школьных лет, когда её чувства стали поводом для насмешек.
— Да забудь ты про это, сколько можно, — отмахнулась подруга, не вникая в её эмоции.
Светлана, не найдя понимания, отвернулась. Мысли о Ярославе не давали уснуть до самого рассвета. На следующий день, увидев пропущенные звонки от него, она поспешила перезвонить, чувствуя, как голос дрожит от волнения.
— Привет, извини, вчера заговорилась с Оксаной, поздно легла. Ты звонил? — спросила она, стараясь звучать спокойно.
— Да, хотел позвать пройтись. Погода сегодня редкая, тёплая. Не упустим? — бодро предложил он.
— Если ещё не опоздала, я мигом соберусь, — оживилась она.
— Отлично, я уже рядом с общежитием. Десять минут тебе хватит? — уточнил он с улыбкой в голосе.
Она согласилась и начала торопливо приводить себя в порядок. Оксана, проснувшись, с хмурым видом поинтересовалась:
— Куда это ты так рвёшься?
— Он позвал гулять, представляешь? Уже почти здесь, — с восторгом ответила Светлана, завязывая волосы.
— А, твой выдумщик. Ну, беги. Только дверь за собой прихлопни, я ещё посплю, — зевнула подруга, укрываясь одеялом.
Светлана выскочила на улицу, но Ярослава у входа не оказалось. Усевшись на скамейку, она достала телефон, чтобы набрать его номер, и в этот момент сзади ей протянули букет жёлтых хризантем, от которых исходил тонкий аромат. Она вздрогнула от неожиданности, но, обернувшись, увидела улыбающегося Ярослава.
— Спасибо, очень тронуло. Эти цветы — мои любимые, — смущённо проговорила она, принимая букет.
— Они яркие, как твоя улыбка. Не мог пройти мимо, — добавил он, стараясь скрыть неловкость.
Светлана почувствовала, как щёки теплеют. Её окружение никогда не баловало такими словами, а родители считали их пустой тратой времени. Но в устах Ярослава они звучали искренне, и ей хотелось слушать их снова и снова. До начала учебного года они проводили вместе почти каждый день, радовались успешным экзаменам и с нетерпением ждали первых занятий, чтобы видеться чаще.
В день, когда Ярослав впервые открыто признался в своих чувствах, они сидели на скамейке у училища после репетиции. Он говорил о том, как долго искал кого-то, кто поймёт его страсть к театру, кто не будет гнаться за внешними достижениями, а разделит внутренний мир. Светлана, смущаясь, призналась, что с первой встречи почувствовала в нём что-то близкое, почти родное. Их первый поцелуй был осторожным, но полным тихой надежды на будущее.
С началом учебного года в училище приехала Людмила Фёдоровна, чтобы поддержать сына. Она смотрела на него с гордостью, но, встретив Светлану, держалась отстранённо, с холодной вежливостью. Николай Семёнович выступил с речью перед студентами, и его манера говорить, полная страсти к искусству, напомнила Светлане о Ярославе. После выступления парень представил девушку отцу.
— Николай Семёнович, это Светлана. Она занимается костюмами и декорациями, её идеи просто поражают, — с энтузиазмом начал Ярослав.
— Очень рад, — отозвался мужчина, с галантностью поцеловав ей руку. — А в каких постановках вы уже пробовали себя?
— Пока только в любительских, у нас в городке театр был крохотный. Но я верю, что впереди что-то значимое, — с лёгкой грустью поделилась она.
— Вера — это уже половина пути. Главное, не отступать, — ободрил он с тёплой улыбкой.
Людмила Фёдоровна, стоя рядом, нахмурилась и вмешалась с ноткой раздражения:
— Ты бы лучше сыном занялся. Пусть педагоги видят, на что он способен.
— Способности сами проявятся, если они есть, — спокойно возразил Николай Семёнович, не меняя тона.
Женщина отошла в сторону, явно недовольная. Светлана попыталась сгладить неловкость, обратившись к ней с улыбкой:
— Людмила Фёдоровна, я так рада познакомиться. Ярослав часто упоминал вас с теплом.
— Имя его не коверкать бы, милая. Он Ярослав, запомни, — отрезала женщина с холодной резкостью.
Светлана опешила, но Ярослав отвёл мать в сторону, тихо попросив смягчить тон. Однако Людмила лишь пробурчала, что жизнь сама всё расставит по местам. Позже, оставшись наедине, он попытался оправдать её поведение:
— Не принимай близко. Она всю жизнь посвятила мне, вот и реагирует так остро. Её страх — потерять то, ради чего она жила.
— Я понимаю, не переживай, — отмахнулась Светлана, хотя в душе остался горький осадок. — А почему твои родители разошлись, если не секрет?
Ярослав вздохнул, глядя куда-то поверх её плеча.
— Отец был одержим театром. Для него сцена всегда была важнее семьи. Мама не могла этого вынести, ей не хватало терпения поддерживать его в этом. Она хотела тепла, а он давал только отстранённость. Их союз и ребёнок не спас, наоборот, я стал причиной ещё больших разногласий. После этого мама всё вложила в меня, и я не могу её подвести. Но без близкого человека, без тебя, я не вижу полного счастья.
Светлана кивнула, задумавшись о своих родителях.
— У меня всё иначе. Они разные, но как будто дополняют друг друга. Отец жёсткий, вспыльчивый, а мама — воплощение спокойствия. Она умеет его уравновесить. Но меня они будто не замечают. Я всегда была для них чем-то второстепенным.
— Зато ты свободна в своих решениях, — заметил Ярослав. — Они счастливы вместе, и ты знаешь, что не оставишь их в одиночестве. А я не могу уехать, хотя мечтал о стажировке за границей. Мама слишком многим ради меня пожертвовала, и её страх одиночества — это мой груз.
— Но ты не выбирал эти жертвы. Не вини себя за её выбор, — попыталась утешить его Светлана, положив руку на его плечо.
— Всё равно не могу её бросить. И та, кто будет со мной, должна это принять, — серьёзно посмотрел он на неё, словно проверяя её готовность.
Светлана на миг задумалась, готова ли она к такой ответственности, но тут же улыбнулась, чувствуя, что Ярослав намекает на их общее будущее.
— Ты готов к серьёзным шагам? К семье? — спросила она, решив не откладывать важный разговор.
— С тех пор, как встретил тебя, понимаю, что да. А ты? — с надеждой уточнил он, задержав её взгляд.
— Только сейчас осознала, что тоже, — рассмеялась она, чувствуя, как напряжение отпускает.
Они обнялись, и в этот момент всё казалось возможным. Но зима принесла первые трудности. Холодный ноябрь усложнял дорогу до общежития, хотя Ярослав упорно провожал Светлану каждый вечер, несмотря на усталость после репетиций. Он всё чаще заговаривал с матерью о том, чтобы Светлана переехала к ним, но Людмила Фёдоровна отмахивалась от этой идеи, ссылаясь на тесноту и неудобства, хотя за её словами скрывался страх утратить контроль над сыном.
Тем временем в училище объявили о подготовке к новогоднему спектаклю, где лучшие номера могли попасть на всероссийский конкурс. Николай Семёнович предложил Ярославу и Светлане совместную постановку: Ярослав сыграет главную роль, а Светлана создаст костюмы и декорации, добавив к спектаклю визуальную глубину. Идея всем пришлась по душе, и начались репетиции, которые занимали всё больше времени. Однако Ярослав заметил, что отец уделяет Светлане больше внимания, чем ему, часто обсуждая с ней детали эскизов и концепций. Это начало его тревожить, хотя он старался не показывать своих сомнений.
После одной из долгих репетиций он попросил её задержаться, чтобы вместе отправиться домой.
— Свет, скажи честно, тебе не кажется, что отец слишком… увлечён тобой? Не как студенткой, а как-то иначе? — напряжённо спросил он, стараясь скрыть беспокойство в голосе.
— Нет, конечно, — поспешно ответила она, удивлённая его словами. — Он со всеми так, просто вникает в работу, чтобы всё получилось идеально.
— Со всеми, кроме меня, — пробормотал Ярослав, опустив взгляд. — Извини, просто на миг показалось. Ты бы почувствовала, если что, верно?
— Ярослав, забудь об этом. Он с тобой такой, потому что, наверное, чувствует вину за прошлое. Не может прямо указывать на ошибки, боится задеть. И ещё, ты ведь талантлив, ошибок у тебя и быть не может, — попыталась пошутить она, чтобы разрядить обстановку.
Он облегчённо вздохнул и, взяв её за руку, пошёл дальше, но в глубине души сомнения не утихли. На следующий день, когда Светлана торопилась уйти с репетиции, чтобы не оставаться наедине с Николаем Семёновичем без Ярослава, она почувствовала неловкость. Её желание уйти было продиктовано не столько усталостью, сколько стремлением избежать возможных недопониманий после разговора с Ярославом.
— Театр — это душа, Светлана. Он должен быть искренним, иначе теряет смысл, — сказал Николай Семёнович, глядя на неё с какой-то особой задумчивостью, которая показалась ей неуместной. — Вы сегодня спешите?
— Да, немного, — неуверенно ответила она, избегая его взгляда.
— Тогда не держу. Искусство не терпит принуждения, — добавил он с лёгкой улыбкой, доставая сигарету, что выглядело как способ скрыть разочарование.
Светлана, ощутив укол совести, всё же задержалась, чтобы обсудить несколько идей по костюмам. Но его слова и манера говорить оставили у неё странное чувство, хотя она не могла точно определить, что именно её смутило. Позже, встретив Ярослава в коридоре училища, она поделилась с ним:
— Сегодня убедилась, что твоего отца волнует только театр. Зря я так поспешно ушла, кажется, обидела его своим равнодушием.
— Что ты имеешь в виду? — удивился он, внимательно посмотрев на неё.
— Не хотела оставаться без тебя. Показала эскизы кое-как, и ему это явно не понравилось. Он даже цитатами классиков заговорил, будто хотел подчеркнуть моё невнимание, — пояснила она, чувствуя себя виноватой.
Ярослав рассмеялся, пытаясь снять её напряжение.
— Это он умеет. Его любимые драматурги всегда к месту, даже если не совсем в тему. Не переживай, он просто такой, живёт театром.
— Я просто хочу, чтобы ты был спокоен. И насчёт меня, и насчёт отца, — тихо добавила она, желая окончательно развеять его сомнения.
Он поцеловал её в лоб с благодарностью и, сославшись на дела, отправил домой одну, а сам пошёл к отцу, чтобы прояснить свои чувства. Разговор с Николаем Семёновичем оказался напряжённым, но необходимым для Ярослава, чтобы избавиться от внутреннего беспокойства.
— Ты опоздал, репетиция окончена, — строго заметил отец, затягиваясь сигаретой, от чего воздух в кабинете наполнился терпким запахом.
— С каких пор у нас курят прямо в зале? — раздражённо спросил Ярослав, стараясь держать себя в руках.
— Табак гасит тоску, но отнимает силы, — медленно проговорил мужчина, будто цитируя кого-то из классиков.
— Какая тоска у тебя на этот раз? — поинтересовался сын, чувствуя, что за этими словами скрывается что-то большее.
Продолжение: