Знаете то чувство напряжённости, которое висит в воздухе, когда ещё ничего не произошло — но вероятность непоправимого уже велика? В последние месяцы это ощущение снова стало частью глобального фона: Израиль наносит удары по объектам ядерной программы Ирана.
Ещё в 70-ых Станислав Лем писал о том, что цивилизация может погибнуть не от внешней угрозы, а от собственной неспособности справиться с технологиями, которые она создала. Раньше эта мысль казалась философской метафорой. А теперь она стала описанием горькой реальности.
Мир вновь оказался на грани сценария, который всегда считался крайней линией — угрозы прямого удара по ядерной инфраструктуре другого государства. Это шаг из тех, которые не имеют чётких и предсказуемых последствий. Даже если сиюминутная цель достигнута — реакторы уничтожены, программы (или намёк на неё) замедлены — следом открывается новая глава: месть, эскалация, или, хуже того, расползание радиации, способное задеть не только противника, но и всех остальных.
Ещё существует стойкая иллюзия современной политики в то, что технологии можно держать под контролем, даже когда они выходят за пределы предписанных норм и правил. Здесь работает нам знакомый, старый механизм: магия силы, вера в "точечный удар", который якобы можно нанести без разрушительных последствий для всего окружающего мира. Что удар по ядерному объекту — это "просто операция", а не акт возможного начала цепной реакции с последствиями на многие десятилетия. В этой логике уроки Чернобыля и Фукусимы кажутся мне с лёгкостью забытыми мировой. общественностью.
Странно себе представить что те, кто принимает решения о подобных атаках, не знают цены своим безответственным действиям, ведь здесь речь не о единожды выведенной из строя цели, а о потенциальном источнике многолетнего яда для земли, воды и воздуха. И не смотря на это отдаются приказы.
Психологи давно говорят о "моральной слепоте" — когда человек перестаёт замечать, к чему на самом деле ведут его решения. Всё превращается в рутину: подпись на бумаге, приказ, протокол — без мысли о том, что за ними стоят живые люди и последствия. Макс Вебер называл это "железной клеткой рациональности", в которую легко попадает любой бюрократ: для него даже запуск ракеты становится просто выполнением инструкции.
За долгую историю человечества уничтожалось не мало городов и народов. Но прежние деспоты обладали средствами конечными: мечами, пушками, армиями. Сегодня в руках сильных — механизмы, которые способны сделать землю мёртвой многие сотни лет вперёд, ведь радиоактивность не спрашивает паспортов. Её не останавливают границы и альянсы.
Однако даже это обстоятельство является не самым пугающим. Что вызывает откровенную тревогу за нашу безопастность, так это беспрекословное исполнение безумных приказов. Почему миллионы соглашаются подчиняться установкам, которые угрожают их собственному будущему? Где проходит граница между доверием к власти и внутренним вымиранием инстинкта самосохранения?
В 60-х Стэнли Милгрэм провёл эксперимент: обычные люди причиняли боль при помощи тока другим, если им это велел авторитет в белом халата. Лишь немногие из тестируемых могли противостоять откровенным пыткам — пусть и инсценированным. Позже Ханна Арендт напишет о "банальности зла" — когда страшные вещи совершаются не из ненависти, а из тщательной, заискивающей исполнительности. Но ведь там речь шла о судьбах других. Сейчас же — о судьбе всех, включая самих исполнителей. Может ли зло стать столь привычным, что перестаёт узнавать собственные следы самоуничтожения даже на пороге гибели?
Возможно, дело в том, как устроен наш мозг — он плохо воспринимает угрозы, которые отложены во времени. Он боится зубов хищника за кустом, но не понимает риска расплавленного реактора за горизонтом. Канеман говорил о "когнитивной близорукости" — неспособности чувствовать далёкие опасности как реальные. Радиоактивное облако завтра кажется теоретическим миражом из учебника и не вызывает такую же тревогу, как ракета, выпущенная сегодня, чтобы лишить жизни врага.
Но, возможно, всё ещё прозаичнее. Что если это не слепота, а осознанный, холодный расчёт? Когда решения принимаются с полной ясностью: "последствия будут — но не для нас, а для тех, кто придёт позже, а пока мы защищаем весь мир".
Такое убеждение мне кажется глупым: ведь последствия этих решений коснутся не только "других" — под их удар попадут и собственные дети, внуки, те, ради кого, казалось бы, должно срабатывать последнее внутреннее торможение. Но, может быть, именно здесь проявляется древняя иллюзия власти — вера в то, что катастрофу всегда можно будет удержать под контролем, остановить в последний момент.
Но если риск превращения Ближнего Востока в радиоактивную ловушку велик — почему никто не бьёт тревогу? Почему молчит ООН или те, кто говорил о "глобальной ответственности" после Фукусимы? В западном мире почти никто не хочет признать, что произошло нарушение последнего табу: удара по атомным объектам. Этот запрет был негласным оплотом стабильности с 1981 года, с момента атаки Израиля на иракский реактор "Осирак". С тех пор все понимали: повторение — слишком опасно. Но вот оно снова на повестке дня.
Что для меня самое тревожное в этой военной игре, так это ощущение нормализации сумасшествия. Словно удары по ядерной инфраструктуре другого государства стали логичным элементом "превентивной обороны". Как будто мир помешался, согласившись жить на краю катастрофы и не заметил, как шагнул ещё ближе к пропасти.
Пока что всё, что происходит между Ираном и Израилем это безумие. Да, в этом сложном конфликте есть своя логика и спираль развития, но это самоубийство — "на горячую голову", ускоренное и техногенное. Оно результируется не из чувства отчаяния, а из логики непринятия "другого".
Для каждого здорового человека ядерная инфраструктура является не целью на карте очередных ракетных ударов, а табу. Это узлы времени, которые связывают судьбы поколений. И распутывать их надо не бомбами, а договорённостями. Или не распутывать вовсе.
#Иран #Израиль #ТретьяМировая #Европа #Геополитика #США #Аннандерсен