— Мама, подпиши здесь, — Алина разложила бумаги на кухонном столе. — Риелтор уже нашел покупателей.
Я обняла Барсика покрепче и посмотрела на документы. Сверху большими буквами: "ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ".
— Что за документы? — спросила я, продолжая чесать кота за ушком.
— На продажу дома. Тебе же нельзя здесь жить. Тебе уже пятьдесят восемь. Папа уехал работать в Москву уже два года назад. А здесь как будто ничего не изменилось.
Я поставила чашку с чаем на стол. На дне остались листики мяты из своего огорода. Сладкий аромат поднимался паром.
— А что должно было измениться?
— Всё! — Алина стукнула ручкой по документам. — Ты живёшь как отшельница. Ни с кем не общаешься, кроме этого кота. Сидишь в огороде, читаешь книги. Это не жизнь!
Барсик открыл один зеленый глаз и посмотрел на Алину с упрёком. Видимо, кот тоже не понимал, что плохого в нашем образе жизни.
— Димка ждёт в машине? — спросила я.
— Да. Мы специально приехали всё оформить. Димка получил повышение. У нас теперь трёхкомнатная квартира. Одна комната — для тебя.
Я посмотрела в окно. Во дворе цвела сирень. Белые и фиолетовые гроздья качались от лёгкого ветерка. За забором виднелся огород соседки Веры. Она поливала помидоры из старой лейки.
— Алин, я здесь счастлива.
— Мам! Какое счастье? Ты разговариваешь с котом!
— И что? Он хороший собеседник. Не перебивает.
Дочь закатила глаза.
— Это не смешно. Тебе нужны люди. Общение. Жизнь!
— У меня есть жизнь.
— Какая жизнь? Утром — огород, днём — книги, вечером — телевизор. А если что-то случится? Если понадобится помощь? Кто поможет?
Барсик потянулся и перевернулся на спину. Я почесала ему живот. Он замурлыкал ещё громче.
— Вера рядом. Поликлиника в посёлке. Магазин тоже.
— Мам, ну будь реалисткой! Ты одна. Совсем одна. Это неправильно.
— По чьему мнению?
Алина положила ручку и посмотрела на меня как на непослушного ребёнка.
— По мнению здравого смысла. Женщина твоего возраста не должна жить одна в деревне.
— Это не деревня. Это дачный посёлок.
— Без разницы! Зимой тут почти никого нет. Что ты будешь делать?
Я встала и подошла к окну. Вера помахала мне рукой. Я помахала в ответ. Простые человеческие жесты. Без лишних слов.
— То же, что и летом. Читать, готовить, ухаживать за Барсиком.
— А если свет отключат? А если отопление сломается?
— Справлюсь.
— Как?
— Так же, как справлялась до этого.
Алина вздохнула так тяжело, будто на её плечи свалился мешок картошки.
— Мам, я серьёзно. Димка уже всё обдумал. Мы готовы взять тебя к себе. У тебя будет твоя комната, твоя ванная. Ты сможешь заниматься внуками.
— Внуков у меня пока нет.
— Будут! Мы планируем. Тебе же будет интересно помогать нам растить детей?
Я вернулась к столу. Барсик тут же запрыгнул ко мне на колени.
— Алин, а ты меня спрашивала, хочу ли я этого?
— Что значит — хочешь? Это же семья!
— Именно. Семья — это когда учитывают желания всех.
— Твоё желание — сидеть одной в этой глуши?
— Моё желание — жить так, как мне комфортно.
Дочь открыла папку с документами и стала читать:
— Плюсы переезда к нам. Первое — безопасность. Второе — общение. Третье — медицина рядом. Четвёртое — культурная жизнь. Театры, музеи, кино. Пятое — помощь семье. Шестое...
— Стоп, — перебила я. — А минусы ты записала?
— Какие минусы?
— Отсутствие личного пространства. Необходимость подстраиваться под чужой режим. Постоянное ощущение, что ты кому-то мешаешь.
— Мам, ты не будешь мешать!
— Буду. Потому что у вас своя жизнь. А я — лишняя деталь в ней.
— Как ты можешь так говорить?
— Честно.
Алина захлопнула папку.
— Знаешь что? Давай позовём Димку. Он лучше объяснит.
— Не надо. Я и так всё понимаю.
— Понимаешь что?
— Что вы уже всё решили. И просто ставите меня перед фактом.
Дочь покраснела.
— Мы хотим как лучше!
— Для кого?
— Для тебя!
— Алин, а что, если я скажу, что мне хорошо здесь?
— Не поверю.
— Почему?
— Потому что никому не может быть хорошо в такой самостоятельности.
Я поднялась и подошла к плите. Поставила чайник. Простые движения, которые я делала каждый день вот уже два года.
— А ты пробовала?
— Что?
— Побыть одна. Без мужа, без детей, без постоянных обязательств перед кем-то ещё.
— Зачем мне это?
— Чтобы понять, что свобода выбора бывает разной.
Алина встала и подошла ко мне.
— Мам, ну объясни мне. Что хорошего в том, чтобы жить одной?
Я обернулась к ней.
— Тишина. Когда хочешь тишины. Музыка, когда хочешь музыки. Книга посреди дня. Чай в любое время. Никто не говорит, что суп пересолен или что нужно выбросить старое кресло.
— Но это же эгоизм!
— Это свобода.
— А как же семья?
— Семья важна. Но семья — это не когда ты растворяешься в других. А когда ты остаёшься собой.
Чайник закипел. Я заварила свежий чай. Мята, мелисса, липовый цвет. Всё из собственного огорода.
— Хочешь чаю?
— Мам, мы не за чаем приехали.
— Знаю. Но чай не помешает.
Алина села обратно за стол.
— Димка ждёт ответа.
— Какого ответа?
— Когда ты подпишешь документы.
Я поставила перед дочерью чашку с чаем.
— А если не подпишу?
— Как это — не подпишешь?
— Именно так. Остаюсь здесь.
— Мам, это не обсуждается. Ты не можешь жить одна.
— Кто сказал?
— Все так говорят!
— Кто — все?
— Димка, его мама, мои подруги...
— А я что говорю?
— Ты... ты не понимаешь своего положения.
Я села напротив дочери и взяла Барсика на руки.
— Моё положение: у меня есть дом, который я люблю. Есть огород, который приносит радость. Есть книги, которые хочется перечитать. Есть кот, который меня понимает. И есть я сама. Со всеми своими мыслями, чувствами, желаниями.
— Но ты же скучаешь по папе!
— Конечно, скучаю. Но это не значит, что я должна заполнять пустоту чужой жизнью.
— Мы не чужие!
— Не чужие. Но у вас своя жизнь.
— Мам, ну пойми! Нам тоже нужна семья. Дети должны расти в окружении бабушек и дедушек.
— Значит, дело не во мне. Дело в ваших планах.
Алина замолчала.
— Отчасти, — призналась она. — Но мы действительно беспокоимся о тебе.
— Я ухожена, здорова, в здравом уме. О чём беспокоиться?
— О том, что ты замкнёшься. Перестанешь следить за собой. Начнёшь чудить.
— Чудить?
— Ну, как некоторые женщины в возрасте. Заведёшь сто кошек. Или начнёшь кормить бродячих собак. Или будешь выходить на улицу в халате.
Я рассмеялась.
— У меня один кот. Собак я не кормлю. А в халате выхожу только до калитки — за почтой.
— Пока не выходишь!
— Алин, ты меня знаешь тридцать пять лет. Я хоть раз делала что-то неадекватное?
— Нет, но...
— Но что?
— Но когда люди живут одни, они меняются.
— Не когда живут одни. Когда боятся жить одни.
Дочь посмотрела на меня внимательно.
— Ты не боишься?
— Чего?
— Остаться одна. Совсем одна.
Я погладила Барсика. Он мурлыкал и жмурился от удовольствия.
— Знаешь, Алин, я поняла одну простую вещь. Хуже всего — это когда ты живёшь с людьми, но чувствуешь себя чужой. А когда ты одна, но чувствуешь себя цельной — это совсем другое.
— Не понимаю.
— Последние пять лет жизни с папой я чувствовала себя очень потерянной. Он стал замкнутым, мы почти не разговаривали. Я старалась угодить всем, но мы были как два чужих человека в одном доме.
— Мам...
— А сейчас я одна, но не потеряна. Я разговариваю с Барсиком. Переписываюсь с одноклассницами. Читаю интересные книги. Выращиваю цветы. Готовлю то, что хочу. Встаю, когда хочу. Это не пустота. Это полнота жизни.
— Но как же мы? Дети, семья?
— Вы приезжаете. Звоните. Это прекрасно. Но это не значит, что я должна переехать к вам.
Алина достала телефон.
— Димка спрашивает, долго ещё.
— Скажи ему, что мы закончили.
— Как закончили? Ты ничего не решила!
— Решила. Остаюсь здесь.
— Мам!
— Алин, я принимала решения всю жизнь. Когда выходить замуж, когда рожать детей, куда переезжать, как жить. Сейчас я тоже принимаю решение. И оно касается только меня.
— А если мы не согласны?
— Это ваше право.
— А если мы перестанем приезжать?
— Это тоже ваше право.
— Мам, ты что, шантажируешь?
— Нет. Я просто говорю, как есть. Я не собираюсь никого уговаривать меня любить.
Дочь встала и прошлась по кухне.
— Не понимаю, что с тобой случилось. Раньше ты всегда думала о семье.
— И сейчас думаю. Но по-другому. Я думаю о том, чтобы не стать лишней. Чтобы не мешать вам строить свою жизнь. Чтобы не превратиться в ворчливую бабушку, которая всех достала.
— Ты не достанешь!
— Достану. Потому что у меня будут свои представления о том, как нужно воспитывать детей. Как нужно готовить. Как нужно убирать. И я буду это высказывать. Потому что так устроены люди моего возраста.
— Значит, ты не хочешь помогать нам?
— Я хочу помогать. Но не жить вместе.
— А внуки?
— Внуки будут приезжать в гости. К бабушке. В дом, где их ждут. Где для них есть место, игрушки, книжки. Где бабушка — это не домработница, а бабушка.
Алина села обратно за стол.
— Мам, а если мы попросим?
— О чём?
— Переехать к нам. Не как помощницу, а как маму.
— Алин, когда тебе было восемнадцать, ты ушла из дома. Помнишь, что говорила?
— Что?
— Что хочешь жить самостоятельно. Что нужно пространство для развития. Что нельзя всю жизнь сидеть под маминым крылом.
— Ну да.
— Вот и я хочу пространство для развития.
— В пятьдесят восемь лет?
— А что, есть возрастные ограничения?
Дочь задумалась.
— Но ведь...
— Свобода выбора — это моё право. Мой выбор.
— А если мы будем скучать?
— Будете приезжать чаще.
— А если случится что-то сложное?
— Позвоните. Приедете. Заберёте.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Алина встала и подошла к окну.
— Димка не поймёт.
— Димка — взрослый мужчина. Поймёт.
— Его мама говорила, что люди в возрасте должны жить с детьми.
— Его мама может высказывать своё мнение. Но решаю я.
— А если...
— Алин, — перебила я. — Хочешь остаться одна?
Дочь обернулась.
— Что ты имеешь в виду?
— Без Димки. Без планов на детей. Без постоянных обязательств. Просто одна. Со своими мыслями, желаниями, мечтами.
— Зачем мне это?
— Чтобы понять, что это не пугает.
— Мам, я замужем!
— И что? Это не значит, что ты не имеешь права побыть одна.
— Димка не поймёт.
— Объяснишь.
— А если он не согласится?
— Значит, у вас проблемы в отношениях.
Алина подошла ко мне и села рядом.
— Мам, а ты не боишься остаться совсем одна?
— Боюсь.
— Но всё равно не соглашаешься подписать документы?
— Не соглашаюсь.
— Почему?
— Потому что испуг — плохой советчик. И плохой фундамент для отношений.
— А если я обижусь?
— Имеешь право.
— А если Димка скажет, что ты эгоистка?
— Скажет.
— И что?
— А ничего. Это его мнение.
Дочь взяла мою руку в свои ладони.
— Мам, а ты точно счастлива?
Я посмотрела в окно. Барсик мурлыкал у меня на коленях. В саду пели птицы. Пахло сиренью и свежей травой.
— Да, Алин. Я счастлива.
— Честно?
— Честно.
Она помолчала, потом спросила:
— А что, если я тоже попробую побыть одна?
— Попробуй.
— Но как объяснить Димке?
— Скажи, что хочешь лучше узнать себя.
— А если он не поймёт?
— Тогда подумай, нужен ли тебе мужчина, который не понимает твоих потребностей.
Алина встала и подошла к двери.
— Я пойду к Димке. Скажу, что мы ещё подумаем.
— Хорошо.
— Мам, а можно я иногда буду приезжать одна? Без Димки?
— Конечно.
— И мы будем пить чай и разговаривать?
— Обязательно.
— А Барсика можно погладить?
— Он будет рад.
Дочь улыбнулась. Первый раз за всё время нашего разговора.
— Знаешь, мам, а ты, кажется, изменилась.
— В хорошую сторону?
— Да. Ты стала... настоящей.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что заметила.
Алина подошла ко мне и обняла.
— Извини, что пыталась тебя переделать.
— Ты не переделывала. Ты заботилась.
— Но неправильно.
— Учимся.
— А ты меня научишь?
— Чему?
— Не бояться быть собой.
— Научу.
Дочь поцеловала меня в щёку и пошла к двери.
— Мам, а как ты поняла, что хочешь остаться здесь?
Я достала ключи из кармана. Которые на всякий случай спрятала. И положила на стол рядом с документами.
— Когда перестала оправдываться за свой выбор.
После отъезда дочери я села в кресло на веранде. Барсик устроился у меня на коленях. В саду цвела сирень. Пахло вечером и свободой.
Я взяла неподписанные документы и аккуратно разорвала их пополам.
Я сделала то, что хочу именно я. И знаете что? Это оказалось совсем не тревожно.
Оказалось — правильно.
---
Иногда самое смелое решение — это позволить себе быть счастливой на своих условиях. Даже если окружающие этого не понимают. Особенно тогда.
А вы умеете отстаивать свой выбор? Подписывайтесь, чтобы не пропустить истории о том, как обычные люди находят в себе смелость быть настоящими. Ведь это самое сложное искусство в мире.
***