А точнее, то, что от него осталось.
Холодным вечером 12 октября 1983 года на авиабазе "Мерзебург" ВВС ГДР царило привычное напряжение холодной войны. Дежурное звено «Фальке» в составе двух МиГ-23МЛ — красные бортовые «485» (лейтенант Ханс Вебер) и «495» (капитан Эрих Шульц) — получило приказ на экстренный вылет. Радары наземного комплекса «Крона» засекли неопознанный объект, стремительно пересекающий воздушное пространство республики на высоте 18 км со скоростью, недостижимой для известных самолетов. Объект шел курсом на Лейпциг.
Высота 18000 метров, скорость М=2.2.
«Фальке-1, Фальке-2, вижу цель! Прямо по курсу!» — голос Шульца в шлемофоне был сдавлен от напряжения. Впереди, в бездонной черноте стратосферы, мерцал огнями… корабль.
Он был непохож ни на что земное. Представьте гигантский, идеально симметричный многогранник, напоминающий ограненный алмаз или снежинку невероятной сложности. Его диаметр Вебер позже оценил бы в километр, но в тот момент масштаб терялся в воздушной пустоте неба. Поверхность корабля была не гладкой, а состояла из бесчисленного множества плоских граней разного размера — от огромных, в сотни метров, до крошечных, как чешуйки. И каждая грань, каждый стык, излучал свет. Миллионы, миллиарды огоньков, точек, линий и геометрических узоров, переливающихся всеми цветами спектра: от глубокого индиго и изумрудно-зеленого до ослепительно белого и кроваво-красного. Цвета не стояли на месте — они плавно перетекали, мерцали, гаснули и вспыхивали вновь, создавая гипнотический, живой узор, похожий на работу невообразимо сложного и красивого механизма или на нейронную сеть гигантского мозга. Корабль не издавал ни звука, лишь беззвучно парил, излучая холодное, неземное сияние.
«Центр, Фальке-1. Объект… огромный. Не самолет. Непохоже ни на что…» — доложил Шульц, пытаясь совместить прицельную марку с центром сияющей структуры. Его РЛС СП-23 захлебывалась от помех, стабильного захвата не было.
«Фальке, разрешение на предупредительную очередь по курсу объекта», — прозвучал приказ с земли, голос напряженный.
Огни НЛО вдруг замерли, а затем вспыхнули ослепительно белым светом в центре. Словно открылось ядро. Несколько граней, обращенных к истребителям, залил ярчайший, почти физически ощутимый поток чистой энергии. Он был не тепловым, не лазерным — он искажал.
«Ханс! Укло…» — крик Шульца оборвался.
Белый свет заполнил кабины МиГов, проник сквозь фонари, затопил приборы, выжег сетчатку. Вебер почувствовал, как его вдавливает в кресло, но это была не перегрузка от маневра. Это было ощущение продавливания самой ткани реальности. Стрелки приборов закрутились безумно, радарный экран погас, радиоэфир заполнил оглушительный, пронзительный вой — не помехи, а крик искалеченного пространства. Длилось это вечность и мгновение одновременно.
Тишина.
Свет погас так же внезапно, как и появился. Вебер моргнул, пытаясь протереть глаза, но рука в перчатке наткнулась на стекло фонаря. Приборы… оживали хаотично. Атмосферный указатель показывал… норму. Но за бортом…
«Эрих! Эрих! Ты видишь?!» — закричал Вебер в радио, не узнавая собственный голос.
Под ними лежала Земля. Но не их Земля 1983 года. Это была панорама апокалипсиса.
Они летели на высоте около 10 км. Внизу простиралась Европа, но ее знакомые очертания были изуродованы до неузнаваемости. Величественные, но мертвые развалины мегаполисов вздымались к небу, как гниющие зубы. Некогда сияющие небоскребы стояли обугленные, с выбитыми окнами, оплавленными стальными скелетами, многие рухнули, образуя гигантские груды металла и бетона. Леса превратились в черные, выжженные пустоши, пересеченные высохшими руслами рек. Ландшафт был покрыт кратерами чудовищных размеров — не метеоритных, а словно от ударов колоссальной энергии, расплавившей края и превратившей камень в стекловидную массу. Некоторые кратеры были заполнены ядовито-зеленой или кроваво-красной жидкостью, от которой поднимался едкий пар. Не было видно ни рек в привычном понимании, ни полей, ни дорог. Только руины и смерть под свинцово-серым, безжизненным небом. Воздух за фонарем казался… густым, пыльным, с желтоватым оттенком. Навигационные системы молчали. Компас бешено вращался.
«Господи… Берлин… или что от него осталось?» — прошептал Шульц, увидев вдалеке знакомые контуры, но втрое увеличенные и чудовищно разрушенные силуэты зданий, похожих на Рейхстаг и телебашню, но в руинах и покрытых странными наростами. Где-то на горизонте дымил гигантский вулкан, которого не должно было быть.
Страх, холодный и всепоглощающий, сковал пилотов. Они летели над кладбищем своей цивилизации. Куда делся тот корабль? Сколько времени прошло? Сотни лет? Тысячи? Топливо… Вебер посмотрел на указатель. Стрелка показывала почти полные баки. Время здесь текло иначе? Или это был мираж?
Внезапно.
Тот же ослепительный белый свет. Он возник не откуда-то издалека, а прямо вокруг них, словно пространство снова сжалось в точку. Та же невыносимая боль в глазах, то же ощущение выворачивания наизнанку, тот же вой в наушниках. Вебер потерял сознание на долю секунды.
Рев двигателей. Вибрация. Знакомый голос в шлемофоне.
«Фальке-1, Фальке-2! Докладывайте состояние! Объект исчез! Повторяю, объект исчез! Вы выходили из зоны видимости на 37 секунд!»
Вебер судорожно вдохнул. За бортом — знакомые огни восточногерманских городов внизу, спокойная темнота стратосферы, звезды на привычных местах. Указатель высоты — 18000. Топливо — по расчетному остатку. Время полета… соответствовало. 37 секунд? Но там… там они провели минуты!
«Центр… Фальке-1… Цель… исчезла. Все в норме», — выдавил Шульц, его голос дрожал.
База "Мерзебург". Ангар особого доступа.
Доклад пилотов слушали в полной тишине. Полковник Вайс, командир базы. Трое мужчин в штатском, с каменными лицами. Специалист по бортовым записям, бледный как мел.
Пленки с фотоконтроля прицелов были засвечены сплошным белым светом. Голосовые записи — чистый вой в момент "исчезновения". Данные телеметрии показали кратковременный, но мощный скачок неизвестных излучений и полный сбой всех систем именно на 37 секунд. Физических повреждений на МиГах не нашли, кроме микроскопических оплавлений на антеннах и остеклении, необъяснимых с точки зрения земных технологий.
Рассказ пилотов о гигантском многограннике с огнями и о мертвом мире будущего был встречен ледяным молчанием, а затем вежливым, но твердым скепсисом.
«Галлюцинации, товарищи лейтенант, капитан», — сказал старший из «штатских», поправляя очки. «Интенсивное электромагнитное воздействие неизвестного объекта вызвало временное нарушение сознания. Видения разрушенных городов — плод стресса и перегрузки. Выполнили задачу — объект отпугнут».
Вебер и Шульц пытались протестовать, описывали детали, но их уже не слышали.....
Санаторий "Вальдфриден", Тюрингия. Ноябрь 1983 года.
Дни сливались в монотонную череду "бесед" с врачом в очках (доктор Вайц, как он представился, но Ханс Вебер был уверен — это псевдоним), прогулок под присмотром молчаливых санитаров и попыток уснуть, не видя во сне оплавленные кратеры и руины небоскребов-надгробий. Официальная версия крепла: нейросенсорный сбой, вызванный воздействием неизученного электромагнитного оружия вероятного противника. Пилоты получили легкую контузию, их мозг сгенерировал яркие, но абсолютно ложные образы под стрессом. Их МиГи были тщательно обследованы, все аномальные записи — изъяты и засекречены. Шульца и Вебера готовили к тихому списанию по медицинским показаниям. "На благо Родины и их собственного спокойствия".
Но кое-что не вписывалось в эту аккуратную версию.
"Эрих, ты видел отчет техников?" — шептал Вебер однажды ночью, стоя у решетчатого окна. За окном шел холодный ноябрьский дождь, стучавший по крыше. "Тот, что Вайц случайно оставил на столе во время нашего сеанса?"
Шульц, куривший у окна (их не лишили и этой малости), кивнул, его лицо в отсвете тлеющей сигареты было жестким. "Видел. Раздел "Анализ топливных проб". Остаток в баках... он не соответствовал марке ТС-1. Были примеси. Углеводороды с аномальным изотопным составом. Как будто... горело не то топливо. Или горело в другом времени".
Это было крошечной зацепкой, физическим доказательством, что что-то случилось. Но кто им поверит? Даже если бы они кричали об этом на допросах, Вайц просто записал бы это в графу "бредовые идеи фикс".
Той же ночью.
Шульц проснулся от кошмара. Опять руины. Опять мертвое небо. Но в этот раз он не летел над ними. Он стоял на вершине какой-то гигантской, оплавленной пирамиды, бывшей частью мегаполиса. И перед ним, на фоне кроваво-красного горизонта, парил Он. Многогранный Диск. Но его огни теперь горели не гипнотическим калейдоскопом, а ровным, неумолимо-холодным синим светом. Из его центральной части, где когда-то вспыхнул роковой белый луч, исходили тонкие, как иглы, лучи того же синего цвета. Они пронзали руины внизу, сканировали, словно ища что-то. Или кого-то. Шульц почувствовал ледяной укол в виске – луч нацелился на него! Он проснулся с криком, в холодном поту.
"Ханс! Он там был! Он... сканировал!" — Эрих задыхался, пытаясь объяснить.
"Это был сон, Эрих. Только сон", — успокаивал его Вебер, но самому ему было не по себе. Слишком реально. Слишком... целенаправленно.
Утро. Кабинет "доктора" Вайца.
"Товарищ Шульц, ваши ночные кошмары усиливаются. Это тревожный симптом. Возможно, требуется коррекция терапии", — Вайц делал пометки в толстой папке. Его голос был гладким, как масло. "Ваше упорство в этих... фантазиях... мешает вашему выздоровлению".
"Это не фантазии!" — взорвался Шульц, вскакивая. "Мы были ТАМ! И этот корабль... он не просто показал нам! Он что-то СДЕЛАЛ! С нами! С самолетами! Почему вы не исследуете топливо?!"
Вайц медленно поднял глаза. В них не было ни удивления, ни гнева. Только ледяная, бездонная глубина. "Товарищ капитан, какие топливные пробы? Ваши самолеты заправлялись стандартным топливом. Все анализы в норме. Ваша навязчивая идея с 'аномальным топливом' – это проекция вашего стресса. Вам необходимо от нее избавиться". Он отодвинул папку. "Для вашего же блага. И для безопасности государства. Подумайте о последствиях, если подобные бредовые идеи станут достоянием общественности? Паника? Подрыв доверия? Этого хочет враг!"
Вебер схватил Эриха за руку, заставляя сесть. Спорить было бесполезно. Вайц и стоящие за ним люди знали. Или догадывались. И их решение было однозначным: замолчать. Навсегда. "Санаторий" мог легко превратиться в настоящую психиатрическую лечебницу строгого режима. На десятилетия.
Прошло еще несколько недель.
Они смирились с ролью "тихих сумасшедших". Прогулки, снотворное, бессмысленные беседы с Вайцем о погоде и партийной линии. Надежда таяла. Пока не случилось это.
Был ясный, морозный вечер. Вебер и Шульц смотрели телевизор в общей гостиной (под присмотром санитара). Вдруг экран погас. Лампы дневного света на потолке замигали, потом погасли, оставив комнату в полумраке. За окном тоже погасли все огни санатория и поселка внизу. Полная тишина, прерванная только тревожным гулом резервного дизель-генератора где-то в подвале, который через минуту тоже замолк.
"Что за...?" — начал санитар.
И тогда они увидели. Из-за верхушек чернеющих сосен парка, со стороны Берлина, в небо ударил столб света. Не белый, как тогда, в стратосфере. А тот самый холодный, пронзительно-синий свет, который Шульц видел во сне! Он был тонким, как игла, но невероятно ярким, пронзающим свинцовые тучи. Он светил секунд десять, не издавая ни звука. Потом погас так же внезапно, как и появился. И через мгновение свет в санатории и поселке вернулся. Телевизор заверещал.
Санитар крестился, бормоча что-то о "поломке на подстанции". Но Вебер и Шульц смотрели друг на друга. В их глазах не было страха. Было понимание. Ледяное, окончательное.
"Он здесь, Ханс", — прошептал Шульц, его голос был спокоен, как никогда. "Не в будущем. Здесь и сейчас. И он... работает".
Вебер кивнул, глядя в окно, туда, где погас синий луч. Он вспомнил руины будущего Берлина, покрытые странными, похожими на кристаллы наростами синего цвета. Теперь он знал, откуда они взялись. Этот луч... он не сканировал. Он изменял. Готовил почву. Для чего-то. Или для кого-то.
Финал.
Доктор Вайц появился в гостиной через полчаса, бодрый, с деланной улыбкой. "Ах, товарищи! Простите за перебой. Пустяковая авария в сети. Все под контролем. Никаких причин для беспокойства!"
Вебер и Шульц молчали. Они смотрели не на Вайца, а сквозь него. Их мысли были там, за окном, в ночи, где промелькнул синий луч пришельцев. Система Штази, санаторий, Вайц с его папками – все это вдруг показалось смехотворно маленьким, жалкой попыткой песчинки остановить океанскую волну.
"Да, доктор", — наконец сказал Вебер, его голос был ровным, пустым. "Пустяки. Никаких причин для беспокойства".
Он поймал взгляд Шульца. В глазах капитана он увидел то же самое: знание. Знание о конце, который уже начался. Не в далеком будущем. А здесь. Сейчас. Тихо, под покровом секретности и отключений электричества. Они были свидетелями не просто пролета НЛО. Они были свидетелями начала апокалипсиса. И их заперли в золотой клетке санатория, чтобы они не кричали правду, которую никто не хотел слышать.
Вайц что-то говорил о новой схеме терапии. Вебер и Шульц кивали, глядя в окно на темный лес. Где-то там, в глубине парка, им почудился слабый, едва уловимый отблеск... синего. Или это просто луна выглянула из-за туч? Они больше не были уверены. Граница между безумием и прозрением стерлась навсегда. Они были узниками настоящего, видевшими будущее, которое уже стучалось в дверь. И ключ от этой двери держали не люди в штатском, а безмолвный многогранный Диск с миллионами холодных синих огней, парящий где-то в небе над разделенной Германией, невидимый для радаров и слепых глаз. Их миссия перехвата провалилась. Настоящая миссия корабля только начиналась. А они могли лишь молча наблюдать за приближением ночи, зная то, что знать было нельзя.