Март 1986 года. Байконур.
Триумф. Капсула спускаемого аппарата «Марс-5» раскалена докрасна, но цела. Внутри – образцы марсианского реголита, странные минералы… и пара объектов, не поддающийся классификации. Овальные, около метра в высоту, с кожистой, будто живой, оболочкой темно-серого, почти черного цвета. Их нашли в глубокой расселине, рядом с окаменевшими останками чего-то огромного и невероятного. Ученые шептались: «Артефакт». Военные думали: «Оружие».
Апрель 1986 года. Сектор «Дельта», подземный комплекс под ЧАЭС.
Яйца доставили сюда под покровом абсолютной секретности. Лаборатория «Прометей», вырубленная в скальном основании под четвертым энергоблоком, была идеальным местом. Глубина – защита от любопытных глаз. Мощное электропитание – для экспериментов. А главное – толстые бетонные стены и система охлаждения реактора наверху, которые могли сдержать… что угодно. Так считали.
Доктор Анна Семенова, ведущий биолог проекта, смотрела на объект сквозь толстое бронестекло изолированной камеры «Квазар». Яйца лежали на столе из нержавеющей стали, подсвеченное холодным светом прожекторов. Они казались мертвыми, инертными. Но Анна чувствовала – что-то внутри есть. Некая пульсация, едва уловимая аппаратурой.
«Статус объектов?» – спросил по внутренней связи полковник Громов, начальник охраны объекта. Его лицо на мониторе было каменным.
«Стабильный, товарищ полковник. Внешняя оболочка непроницаема для наших сенсоров. ЭЭГ показывает минимальную фоновую активность, сравнимую с глубоким анабиозом», – ответил Анна, стараясь звучать уверенно. Внутри все сжималось от необъяснимого страха.
23 апреля, 23:45.
Что-то пошло не так. Система жизнеобеспечения «Квазара» дала сбой – кратковременный скачок напряжения, вызванный испытаниями на одном из турбогенераторов АЭС наверху. На долю секунды погас свет, отключились основные сенсоры. Когда аварийное освещение замигало красным, Анна, дежурившая у пульта, увидела: внешняя оболочка яиц раскрылась, как гигантский липкий цветок. Изнутри исходило бульканье, мерзское и зловещее.
«Тревога в «Квазаре»! Объект активировался!» – ее крик разорвал тишину пульта управления.
Но было поздно. Существа, похожие на гигантского паука с длинным хвостом и костяным телом без головы, метнулись из камеры с невероятной скоростью. Они проскользнуло в вентиляционную решетку, которую ослабил вибрацией тот самый скачок напряжения. Система герметизации сработала, но не на том уровне. Лицехваты был уже внутри лабиринта вентиляции сектора «Дельта».
24 апреля, 00:15 – 03:00.
Паника. Сирены. Военные в противогазах бегали по коридорам с автоматами. Ученые метались, пытаясь понять, где монстр. Лицехват был тенью, кошмаром, материализующимся лишь для атаки. Он выбрал жертву в подсобке, где готовили образцы. Молодой лаборант Петров. Его нашли лежащим на полу, лицо обернуто живым капюшоном существа, хвост обвивал шею. Солдаты началиистрелять по существу, с него брызнула кислота и залила Петрова. Когда существо отцепилось и сдохло, у Петрова осталось лишь изъеденое кислотой месиво на месте головы. Он был без признаков жизни.
03:15. Кабинет доктора Семеновой.
Анна писала отчет. Удар был молниеносным. Тварь спрыгнула с потолка. Холодная, склизкая лапа схватила ее за лицо. Она успела вскрикнуть, почувствовав укол в горло, прежде чем капюшон обволок ее голову, а невыносимая боль и удушье погрузили ее в темноту. Когда охрана ворвалась в кабинет, Анна лежала без сознания. Помня, что стало с Петровым, стрелять не стали.
24 апреля, Весь день.
Анну поместили в лазарет, где через время существо отцепилось. Она пришла в себя, но была странно спокойна, отрешенна. Жаловалась на боль в груди, на странные сны. Врачи не находили ничего, кроме легкого шока и ушиба. Полковник Громов приказал усилить охрану и готовить штурмовую группу. Он требовал от ученых ответа: что это было? Ответ пришел сам.
25апреля, 04:30. Лазарет.
Крик санитарки разорвал предрассветную тишину. Она зашла проверить Анну и увидела кошмар: доктор Семенова лежала, выгнувшись в неестественной судороге. Ее грудина двигалась, будто под кожей билось огромное сердце. Кожа натянулась, стала полупрозрачной. И вдруг – разрыв. Кровь, ребра, хруст. Из грудной клетки Анны, с нечеловеческим визгом, вырвалось существо. Оно было размером с крупную собаку, покрытое скользкой слизью и блестящим черным хитином. Голова – удлиненный череп без глаз, пасть с рядами кристально-белых, игольчатых зубов. Чужой. Он огляделся, щелкнул внутренними челюстями и метнулся к перепуганной санитарке.
Ад начался. Чужой, названный выжившими «Кротом» за его способность мгновенно исчезать в вентиляции и технических туннелях, был идеальной машиной убийства. Быстрее человека. Сильнее. Его кислая кровь прожигала металл и бетон. Он нападал из темноты, из-за углов, сверху. Автоматные очереди лишь рвали его хитин и заставляли отступать, обжигая кислотой стрелков. Один за другим гибли солдаты, техники, ученые. Сектор «Дельта» превратился в кровавый лабиринч.
25 апреля, 18:00. Бункер управления реактором №4 (уровень выше «Дельты»).
Полковник Громов, смертельно бледный, с перевязанной кислотным ожогом рукой, смотрел на горстку выживших. Их было семеро: два оставшихся солдата, главный инженер АЭС Федоров, физик-ядерщик Карина Волкова, охранник Сидоров и молодой стажер Миша.
«Системы связи с поверхностью мертвы. «Крот» перегрыз магистрали», – доложил Сидоров, его голос дрожал. «Он заблокировал основные выходы. Мы в ловушке».
«Он слишком быстр, слишком живуч», – прошептал один из солдат, сжимая пустой магазин. .....
26 апреля 01:24.
Ад рождался под ними. В сердце реактора №4 вода в мгновение ока превратилась в пар чудовищного давления. Топливные сборки, как спички в костре, плавились и корчились. Цепная реакция вырвалась из-под контроля, рванув вразнос с энергией тысяч солнц, сжатой в точку.
В узком свинцовом коконе аварийного шахтного ствола , людей, учёную и полковника, которые решили уничтожить Чужого взрывом атомного реактора, Карину и Громова сбило с ног. Невыносимый жар обрушился сквозь толщу металла, как удар кузнечного молота. Воздух загудел, превратившись в раскаленную дрожь. Земля содрнулась в предсмертной агонии.
Снаружи, в последнее мгновение, они услышали – нет, почувствовали – нечеловеческий, пронзительный визг. Вид боли? Ярости? Страха? Он врезался в грохот рвущегося реактора и был мгновенно поглощен им. Это был рев самого Чужого, пойманного в эпицентре рождающегося солнца.
01:24 и несколько наносекунд
Свет. Ослепительный, белый, сжигающий сетчатку сквозь закрытые веки свет. Он пронзил все – бетонные перекрытия «Дельты», стальные балки, свинцовые плиты их убежища. На миг Карине показалось, что она видит скелеты машин, арматуру, кости Громова рядом. Температура взлетела до тысяч градусов. Потом пришла ударная волна.
Шахтный ствол превратился в ствол гигантской пушки. Свинцовые стенки расплавились, как воск. Лифтовая кабина, а с ней и двое людей внутри, была выброшена вверх с чудовищной силой. Она пробила слои бетона и земли, вырвавшись в ночное небо над уже рушащимся каркасом четвертого энергоблока, озаренным адским заревом снизу. Кабина, превратившаяся в раскаленный метеор, рухнула в лес в нескольких километрах от станции.
3 мая 1986 года. Зона отчуждения. Подземный транспортный тоннель Сектора «Дельта», вход в руины.
Двое ликвидаторов в тяжелых свинцовых респираторах и ОЗК, прозванных «биологическими скафандрами», пробирались сквозь завалы. Фонари выхватывали из полумрака оплавленные трубы, обугленные стены, лужи застывшей странной, темной слизи. Воздух гудел от радиации, свистел дозиметр в руке старшего, майора Прокопенко.
«Ничего живого тут нет, товарищ майор, – прокричал сквозь респиратор младший, ефрейтор Новиков, пробираясь за ним. – Только пепел и радиация. Как в аду после пожара».
Прокопенко не отвечал. Его луч скользил по стенам, отмечая глубокие царапины, будто оставленные гигантским раскаленным когтем. Он знал приказ: найти любые следы неопознанного биоматериала, о котором шептались в штабе ликвидации. Приказ, исходивший от людей в штатском с очень серьезными лицами.
Внезапно луч фонаря Новикова выхватил из темноты бокового ответвления что-то необычное. Не просто груду обломков. Что-то… органическое, но чудовищно деформированное.
«Товарищ майор! Смотрите!»
Они подошли ближе, преодолевая отвращение и страх. То, что лежало перед ними, было почти неразличимо. Обугленный, сплавленный с бетоном пола комок. Но его форма… Она угадывалась. Удлиненный, костяной череп, хотя и треснувший, сплющенный, покрытый спекшейся массой. Остатки длинного, хвостоподобного отростка, приваренного жаром к металлической балке. Фрагменты черного, словно обсидиан, хитина, но теперь хрупкого, как пепел, и покрытого пузырями спекшейся слизи. От всего существа исходило слабое, зловонное кислое испарение.
«Господи… – прошептал Новиков, крепче сжимая автомат. – Это же… оно?»
Прокопенко медленно опустился на корточки, стараясь не касаться находки. Его дозиметр завизжал яростнее, реагируя не только на общий фон, но и на саму тварь. Он достал длинный металлический щуп и осторожно ткнул в обугленный череп.
Раздался сухой хруст. Фрагмент черепа рассыпался в черную пыль и мелкие, острые осколки. Под ним обнажилась спекшаяся масса, в которой что-то слабо блеснуло – капля едкой, темной жидкости проступила на поверхность и тут же начала дымиться, прожевывая бетон.
«Не трогай!» – резко скомандовал Прокопенко, отдергивая руку Новикова, потянувшуюся к блестке. – неизвестно, что это.
Он поднялся, тяжело дыша сквозь респиратор. Его взгляд скользнул по обугленным останкам ксеноморфа, вмерзшим в пол тоннеля, как в асфальт попавшее древнее насекомое в янтаре. Адский жар взрыва сделал свое дело. Сплавил, обезглавил, испепелил. Но даже в смерти оно сохраняло вид неземной, отвратительной мощи.
«Это оно, – глухо сказал майор. – Тот самый «Крот». Контрольный выстрел ему не понадобился. Реактор… реактор справился».
Он достал блокнот с толстой свинцовой обложкой и начал делать записи, его рука дрожала лишь слегка. «Объект «Крот». Обнаружены останки. Состояние: термически деструктуризирован, частично минерализован, биологическая активность нулевая. Представляет радиологическую и химическую опасность. Требуется спецэвакуация и захоронение в контейнере КБ-12».
Новиков стоял рядом, не сводя глаз с мертвого чудовища. Какое-то время назад оно сеяло ужас и смерть. Теперь это была всего лишь радиоактивная, вонючая груда биологического шлака. Он почувствовал странное облегчение, смешанное с глубокой, ледяной усталостью.
«Значит… конец?» – спросил он тихо.
Прокопенко закрыл блокнот. Его взгляд был устремлен в темноту тоннеля, заваленного руинами Сектора «Дельта» и всем, что в нем было – страхом, секретами, людьми.
«Конец этому, – ответил он, включая фонарь и направляя луч вглубь разрушенного лабиринта. – Но работы… работы еще на десятилетия». Он махнул рукой в сторону выхода. «Вызывай группу «Гамма» с контейнером. Этому месту нужен саркофаг. Большой и навсегда».
Луч его фонаря выхватил на стене над мертвым Чужим глубокую царапину – последний след его когтей перед тем, как его настиг свет истинного солнца, которое полыхнуло на месте атомного реактора.....
Как думаете, а что произошло на Фукусиме?