Елена вскрыла конверт трясущимися пальцами. Уведомление от нотариуса пришло спустя полтора месяца после прощания с матерью, когда острая скорбь только начинала отступать. За окном кухни накрапывал осенний дождь, капли скатывались по стеклу извилистыми дорожками, а на столе лежали мамины фотографии, которые она никак не решалась убрать в альбом. Буквы расплывались в глазах: "...в соответствии с последней волей покойной Анны Павловны Волковой, вся собственность, включая квартиру, дачный участок и сбережения, передается старшей дочери Елене Анатольевне..."
— Что случилось? — поинтересовался супруг Игорь, заходя в гостиную со стаканом воды. Он увидел побледневшее лицо жены и нахмурился.
— Мама оставила все мне, — охрипшим голосом проговорила Елена. — Всю квартиру, дачу, банковские счета. Ирине — ничего совсем.
Игорь застыл на месте. Стакан едва не выскользнул из рук.
— Неужели ничего? Ирина ведь тоже дочь. Имеет равные права...
— Судя по документам, не имеет. Здесь все предельно ясно.
Елена мысленно вернулась к финальной беседе с матерью. Старая женщина находилась в хосписе, окруженная медицинским оборудованием, капельницами и мониторами, и тихо говорила что-то о честности, о справедливости, о том, кто действительно заслуживает получить наследство. Говорила о том, что одна дочь всегда была рядом, а другая вспоминала о матери только когда нужны были деньги. Тогда Елена не обратила внимания на эти слова — полагала, что мать находится под действием сильных обезболивающих и говорит не то, что думает.
А теперь вот этот документ. Последняя воля матери, изложенная черным по белому.
Резкий звонок в дверь нарушил ее воспоминания. За порогом стояла Ирина — растрепанная, с покрасневшими веками, в помятой куртке. Видно было, что она бежала сюда, не думая о внешнем виде.
— Тебе тоже пришло извещение от нотариуса? — выпалила она, не удосужившись поприветствовать.
— Пришло.
— Что в нем говорится?
Елена передала сестре бумаги. Ирина изучала их медленно, губы ее подрагивали. Руки дрожали так сильно, что документы шелестели.
— Такого быть не может, — прошептала она. — Мама не могла поступить так... Мы обе ее дочери!
— Ирина, я сама потрясена. Понятия не имею, что мама хотела этим сказать...
— Понимаешь! — вспыхнула младшая сестра, и голос ее сорвался на крик. — Ты всегда была ее гордостью! Отличница, активистка, идеальная дочка! А что я? Я была для нее разочарованием! Постоянным разочарованием!
— Неправда...
— Правда! Не забыла, как она выставила меня из дома, когда узнала о моей беременности в семнадцать? Как орала, что я опозорила фамилию? Как швырнула мне в лицо деньги и крикнула: "Убирайся и не возвращайся"? А ты где была? Стояла в сторонке и безмолвствовала! Даже слова в мою защиту не сказала!
Игорь попытался урезонить:
— Девочки, не надо ругаться. Все можно уладить по-хорошему...
— По-хорошему? — Ирина обратилась к нему, и в глазах ее блеснули слезы ярости. — Игорь, твоя жена унаследовала имущество стоимостью в десятки миллионов! Квартиру в центре, дачу в Подмосковье, все мамины сбережения! А мне не досталось даже маминого кулона, который она носила всю жизнь!
— Ирина, я не выпрашивала это наследство. Хочешь — поделим поровну...
— Оставь свои подачки! — рыкнула сестра. — Не нужна мне твоя жалость! Я сама восстановлю справедливость. Буду опротестовывать завещание через суд. Докажу, что мама была не в здравом рассудке, когда подписывала эти бумаги! Все эти годы она принимала лекарства от давления, от сердца — они влияют на сознание!
— Ирина, не делай этого...
— Сделаю! И выиграю! А ты получишь по заслугам за все свои интриги!
Дверь громко захлопнулась. Ирина исчезла, оставив после себя гнетущую атмосферу и запах дешевых духов.
Елена опустилась на диван и заплакала. Игорь сел рядом, обнял за плечи.
— Лен, не расстраивайся. Она просто в шоке. Остынет и одумается.
— Не одумается. Ты не знаешь Ирину. Когда она что-то решила — идет до конца. Помнишь, как она добивалась развода со своим первым мужем? Три года судилась, только чтобы досадить ему.
— Но ведь это семья...
— Для Ирины семья — это те, кто может ей помочь деньгами. Остальные не считаются.
Последующие недели стали настоящим испытанием. Ирина действительно обратилась в суд, наняла дорогого юриста, принялась собирать доказательства неадекватного состояния матери. Она обзванивала дальних родственников, соседей по дому, знакомых, медицинский персонал — всех, кто мог засвидетельствовать, что Анна Павловна в финальные месяцы существования была не в себе.
Тетя Валя, мамина сестра, позвонила Елене в слезах:
— Леночка, что творит твоя сестра? Звонила мне, выпытывала, не говорила ли Аня странных вещей, не было ли у нее провалов в памяти. Я ей сказала правду — что сестра моя до последнего дня была в здравом уме. А она начала кричать, что я настроена против нее!
Соседка с третьего этажа, бабушка Клава, тоже жаловалась:
— Елена Анатольевна, ваша сестрица совсем обнаглела. Приходила, требовала, чтобы я подписала какую-то бумагу о том, что ваша мама в последнее время вела себя неадекватно. Я отказалась — Анна Павловна была замечательной женщиной, светлая ей память. А эта как закричит: "Значит, вас тоже подкупили!"
Елена также была вынуждена искать правового защитника. Средства стремительно исчезали — судебные расходы, оплата адвокатов, различные экспертизы. Семейные финансы трещали по швам. Игорь работал инженером в строительной компании, зарплата была неплохой, но не настолько, чтобы легко переносить такие траты.
— А не лучше ли просто разделить с ней все пополам? — высказал предложение Игорь за обеденным столом. — К чему эти судебные разбирательства? Сколько денег уже потратили, сколько нервов...
— Речь уже не о материальных ценностях, — измученно отозвалась Елена. — Она винит меня во всех бедах. Утверждает, что я настраивала маму против нее, что нарочно добивалась ее благосклонности. Словно я виновата в том, что училась прилежно и не связывалась с сомнительными людьми!
— Возможно, она не так уж неправа? Может, мама действительно относилась к ней несправедливо?
Елена удивленно взглянула на мужа.
— Ты на ее стороне?
— Я ни за кого не выступаю. Просто беспокоюсь о нашей семье. Дети интересуются, почему тетя Ирина перестала к нам ездить. Маша вчера спрашивала, поссорились ли мы с тетей. Что им сказать?
— Истину. Что тетя алчная и завистливая.
— Елена!
— А разве не так? Всю жизнь она творила безобразия, а теперь требует вознаграждения! Помнишь, как она утащила у мамы деньги, отложенные на мою свадьбу? Сказала, что берет в долг, а потом заявила, что это была ее доля наследства от бабушки! Как тратила студенческую стипендию на развлечения, а потом клянчила у мамы деньги на учебники? Как связалась с теми аферистами и едва избежала тюрьмы? Мама прощала ее бесчисленное количество раз!
— Но ведь она изменилась. В последние годы трудилась, создала семью...
— Слишком поздно. И потом, какая работа? Продавец в магазине косметики! А семья? Муж алкоголик, который полгода без работы сидит!
— Все-таки она пытается...
— Игорь, я не понимаю, почему ты ее защищаешь! Ты забыл, как она вела себя на маминых похоронах? Рыдала громче всех, падала на гроб, кричала, что не переживет такой утраты. А через неделю звонила и спрашивала, когда будем разбирать мамины вещи, потому что у нее денег нет даже на коммунальные платежи!
Игорь вздохнул и промолчал. Елена была права — Ирина всегда была проблемой в семье.
Судебное заседание назначили на начало зимы. Сестры встретились в здании суда — отчужденные, враждебно настроенные. Ирина похудела, осунулась, но в глазах ее пылал фанатичный огонь. Рядом стоял муж Сергей, держа на руках полуторагодовалого сына. Мальчик хныкал, и Сергей качал его, пытаясь успокоить.
Судебный процесс превратился в публичное унижение. Адвокат Ирины, пожилой мужчина с седой бородкой и холодными глазами, планомерно разбирал личность покойной Анны Павловны, представляя ее самодуркой и тираном. Вызывались свидетели, рассказывавшие о приступах ярости старой женщины, о ее пристрастии к спиртному в поздние годы, о неадекватных заявлениях.
Врач из поликлиники показал справки о том, что Анна Павловна принимала сильнодействующие препараты, которые могли влиять на психическое состояние. Соседка с первого этажа рассказывала, как покойная иногда путала имена, забывала выключить газ.
Елена слушала и ощущала, как что-то гибнет в ее душе. Воспоминания о матери — требовательной, но любящей женщине — втаптывались в грязь зала суда. Ирина шла к цели любыми способами, не гнушаясь ничем.
Специалист-психиатр зачитал свое заключение: "На основе проанализированных документов можно утверждать, что в заключительные месяцы жизни Анна Павловна Волкова испытывала депрессивные расстройства с признаками старческого слабоумия..."
— Это неправда! — не сдержалась Елена, вскакивая с места. — Мама была в ясном сознании! Она просто физически недомогала! У нее были проблемы с сердцем, с давлением, но голова работала прекрасно!
Судья сделала замечание. Адвокат Ирины самодовольно ухмыльнулся. А Ирина смотрела на сестру с такой ненавистью, что у Елены мороз прошел по коже.
После слушания сестры столкнулись в коридоре.
— Счастлива? — спросила Елена, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Растоптала мамину репутацию ради денег?
— Я добиваюсь справедливости, — ледяным тоном ответила Ирина. — Ты всегда мнила себя выше меня. Всегда была маминой любимицей. Теперь получишь заслуженное.
— Заслуженное? А твой сын? Он тоже получит заслуженное? Будет гордиться матерью, которая ради наследства оклеветала бабушку?
Ирина побледнела, но промолчала. Сергей отвернулся, качая на руках ребенка.
Вердикт суда объявили через семь дней. Завещание признали недействительным. Имущество подлежало разделу между наследницами поровну.
Ирина одержала победу. Но эта победа оказалась горькой.
Когда они встретились у нотариуса для подписания документов, Ирина выглядела сломленной. Сергея не было рядом — днем ранее он подал заявление о расторжении брака. Не смог простить жене того позора, который она навлекла на память свекрови. Ребенка оставил ей, сказав: "Воспитывай как знаешь. Только меня больше в это не впутывай."
— Поздравляю, — сухо произнесла Елена. — Добилась своего.
— Да, — тихо откликнулась Ирина. — Добилась.
Они молча поставили подписи. Сестры стали совладелицами материнской квартиры. И абсолютно чужими людьми.
Покидая нотариальную контору, Ирина внезапно остановилась.
— Елена, постой.
Старшая сестра оглянулась.
— Я обнаружила кое-что среди маминых вещей. — Ирина протянула потертый конверт. — Там послание. Для нас обеих.
Елена приняла конверт дрожащими руками. На нем материнским почерком было выведено: "Моим дочерям. Вскрыть после суда".
Продолжение следует...
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить следующие рассказы.
Другие истории: