Антон прижался носом к холодному стеклу и смотрел, как мелькают за окном столбы и дома. В животе что-то ёкало от волнения – то ли от страха, то ли от предвкушения. Впервые в жизни он ехал к родственникам, о которых почти ничего не знал.
– Дядя Серёжа добрый? – спросил он тихо.
Отец, не оборачиваясь от руля, пожал плечами:
– Увидишь сам. Мы с ним давно не общались.
– А почему?
– Потом расскажу. Не сейчас.
Антон замолчал. В последние месяцы отец стал странным – то молчал часами, то вдруг начинал кричать по пустякам. Мама говорила, что у папы проблемы на работе, но Антон подслушал их разговор на кухне. Папу могут посадить в тюрьму. За что – он не понял, но услышал слово "долги" и "опасно".
– Сколько я там буду жить? – осторожно спросил мальчик.
– Пока всё не уладится, – ответил отец. – Может, месяц, может, больше.
Антон кивнул, хотя в горле встал комок. Он понимал, что родители от него что-то скрывают. Зачем тогда мама так плакала, когда собирала его вещи? Зачем целовала и обнимала, будто навсегда прощалась?
Машина свернула в переулок и остановилась у невысокого деревянного дома с резными наличниками. Дом показался Антону сказочным – совсем не похожим на их серую многоэтажку.
– Приехали, – сказал отец и вылез из машины.
Калитка скрипнула, и из дома вышел мужчина в клетчатой рубашке. Он был похож на отца, только с бородой и добрыми глазами. За ним семенила маленькая сухонькая женщина в цветастом платке.
– Андрей, – дядя Серёжа протянул руку для рукопожатия. – Давно не виделись.
– Серёж, – отец пожал руку брата. – Это Антон.
Мальчик робко поздоровался. Тётя Нина улыбнулась ему и погладила по голове:
– Какой большой! И на Андрюшу похож. Проходите, проходите, чай готов.
В доме пахло пирогами и чем-то уютным, домашним. Антон разулся и прошёл в комнату. На стенах висели старые фотографии, на подоконнике стояли цветы в горшках, а в углу – пианино, заваленное нотами.
– Ты играешь? – спросил дядя Серёжа, заметив, как Антон смотрит на инструмент.
– Немного. Мама учила.
– Отлично! Значит, скучать не будешь.
За чаем отец и дядя говорили вполголоса о каких-то взрослых делах. Антон ел пирог с яблоками и слушал, как тикают старые часы на стене. Потом отец встал:
– Мне пора.
– Пап, – Антон вскочил. – А когда ты приедешь?
Отец присел рядом и обнял сына:
– Скоро, сынок. Веди себя хорошо, слушайся дядю с тётей.
Антон цепко обхватил отца руками:
– Не уезжай! Возьми меня с собой!
– Нельзя, Тоша. Пойми, сейчас нельзя.
Отец мягко, но настойчиво разжал его руки и быстро вышел. Антон бросился к окну и видел, как машина скрылась за поворотом.
– Пойдём, я покажу тебе твою комнату, – сказала тётя Нина.
Комната была маленькой, но светлой. На столе у окна лежали цветные карандаши и альбом для рисования.
– Это тебе, – сказала тётя. – А это... – Она подошла к комоду и взяла с него музыкальную шкатулку. – Особенная вещичка. Когда грустно будет, заводи её и слушай.
Шкатулка была резная, из тёмного дерева, с перламутровой инкрустацией. Тётя Нина повернула ключик, и зазвучала нежная мелодия. Внутри, на бархатной подушечке, кружилась крошечная балерина.
– Красивая, – прошептал Антон.
– Очень дорогая вещь. Ещё моя прабабушка её берегла. Говорила, что она счастье приносит. Только аккуратно с ней, хорошо?
Антон кивнул и осторожно взял шкатулку в руки.
Первые дни в новом доме тянулись медленно. Антон скучал по родителям, по своей комнате, по друзьям. Дядя Серёжа работал на пилораме, а тётя Нина в местной школе. Они уходили рано утром и возвращались к обеду. Антон оставался один и часами сидел у окна, ожидая знакомую машину.
Но постепенно он привык. Тётя Нина оказалась замечательной: пекла блинчики, рассказывала сказки, учила играть в шашки. Дядя Серёжа по вечерам доставал гитару и пел песни. Антон даже подружился с соседским мальчишкой Димкой.
А музыкальная шкатулка стала его талисманом. Когда становилось особенно тоскливо, он заводил её и слушал мелодию. Казалось, что музыка уносит печаль и наполняет сердце покоем.
Через месяц позвонил отец. Голос у него был усталый:
– Как дела, сын?
– Хорошо, пап. Когда приедешь?
– Пока не знаю. Дела затянулись. Но скоро, обязательно скоро.
Прошёл ещё месяц. Потом ещё. Звонки отца становились всё реже. А потом и вовсе прекратились.
– Где мой папа? – спросил Антон у дяди Серёжи.
Дядя тяжело вздохнул:
– Он... попал в трудную ситуацию, Тоша. Не может пока приехать.
– А мама?
– И мама тоже.
Антон понял, что родители его бросили. Нет, не бросили – отдали. Как ненужную вещь. В ту ночь он долго плакал в подушку, а потом завёл шкатулку и слушал мелодию до самого утра.
Прошёл год. Антон пошёл в местную школу, подружился с ребятами, научился играть на гитаре. Дядя с тётей стали ему родными. Он почти перестал думать о прежней жизни.
А потом приехала мама...
Антон открыл дверь и не сразу её узнал. Худая, осунувшаяся, в дешёвой одежде. Только глаза остались те же – усталые и виноватые.
– Сынок, – прошептала она. – Мой родной...
Антон стоял как каменный. Никаких чувств. Ни радости, ни злости. Пустота.
– Можно войти? – спросила мама.
За спиной послышались шаги – это вышел дядя Серёжа.
– Света? – удивился он. – Ты как здесь?
– Серёжа, – мама вытерла глаза. – Можно поговорить?
Они сели на кухне. Антон притих в углу и слушал.
– Андрей сидит, – тихо сказала мама. – Восемь лет дали. Связался с плохими людьми, денег задолжал много. А я... я работаю где придётся. Еле концы с концами свожу. Но я хочу Тошу забрать.
– Светка, – дядя Серёжа покачал головой. – Мальчик привык уже. В школу ходит, друзья у него. Зачем ему эти метания?
– Он мой сын!
– Где ты была два года? Ни звонка, ни письма!
Мама заплакала:
– Мне было стыдно. Думала, всё наладится, приеду за ним. А теперь... Работы нормальной нет, жильё снимаю. Но он мой сын, понимаешь? Не могу я без него.
Антон встал и пошёл в свою комнату. Взял с комода шкатулку и завёл. Звуки мелодии смешались со звуками разговора на кухне. Мама хотела его забрать. В холодную съёмную квартиру, к чужим людям, в чужой город.
А здесь был дом. Настоящий дом, где его любили и ждали. Где каждый вечер звучала гитара, где пахло пирогами, где на подоконнике росли цветы.
– Тоша, – в комнату заглянула тётя Нина. – Поговорить надо.
Антон выключил шкатулку и повернулся к ней.
– Мама хочет тебя забрать, – мягко сказала тётя. – Решать тебе. Ты уже большой.
– А если я не хочу?
– То и не поедешь. Мы с дядей не отдадим тебя против воли.
Антон кивнул. Он уже всё решил.
Мама уехала одна. Плакала, упрашивала, обещала, что всё будет хорошо. Но Антон остался непреклонен. Дядя с тётей – его семья. А она... она чужой человек.
Прошло много лет. Антон вырос, женился, переехал в областной центр. Но каждые выходные приезжал к дяде с тётей. Привозил детей – дочку Машу и сына Серёжку.
Однажды тётя Нина, уже совсем старенькая, подозвала его:
– Тоша, шкатулку помнишь?
– Конечно, тёть Нин.
– Возьми её. Пусть внуки играют.
Антон бережно взял знакомую шкатулку. Она была такой же красивой, как в детстве.
– А что в ней особенного? Ты говорила, что она дорогая.
Тётя улыбнулась:
– Дорогая для сердца. Её ещё моя прабабушка берегла. А от кого получила, не знаю. Может, у цыган купила на ярмарке, а может, подарил кто. Но говорила она, что шкатулка эта не простая. Кто с добрым сердцем её слушает, тому счастье приносит. А кто со злым... того беда стороной не обойдёт.
– Сказки это, тёть Нин.
– Может, и сказки. Только ты посмотри – с тех пор, как она у нас появилась, всё у нас ладно было. И тебя Бог нам послал, и вырос ты хорошим человеком. А вот мама твоя...
– Что мама?
Тётя Нина помолчала, потом тихо сказала:
– Умерла она три года назад. В больнице, одна. Соседка позвонила, сказала. Ты же велел адрес не давать.
Антон почувствовал, как что-то сжалось в груди. Он никогда больше не видел мать после того дня, когда она уехала. Запретил дяде и тёте поддерживать с ней связь.
– Жила плохо, – продолжала тётя. – После смерти Андрея в тюрьме она сильно пить начала. Потом бросила. Болела, работать не могла. Всё про тебя спрашивала у соседки. Хотела хоть издалека на тебя посмотреть, да не решалась.
– Тёть Нин...
– Ты не виноват, Тоша. Ты ребёнком был, а дети не прощают предательства. Но она мать твоя была. И любила тебя, как умела.
В тот вечер Антон долго сидел на крыльце, держа в руках шкатулку. Заводил её и слушал знакомую мелодию. И впервые за много лет подумал о маме не со злостью, а с жалостью.
Дома он поставил шкатулку на комод в детской. Дочка Маша сразу заинтересовалась ею:
– Папа, какая красивая! Можно поиграть?
– Конечно, солнышко. Только осторожно.
Маша завела шкатулку и замерла, слушая мелодию. Антон смотрел на неё и думал о том, как жизнь идёт по кругу. Вот и его дочь слушает ту же музыку, что утешала его в детстве.
– Папа, – вдруг сказала Маша. – А почему ты никогда не рассказываешь про свою маму? У всех есть мамы, а у тебя только дядя Серёжа и тётя Нина.
Антон присел рядом с дочкой и обнял её:
– Расскажу, Машенька. Обязательно расскажу. Только попозже, когда подрастёшь.
Девочка кивнула и снова завела шкатулку. Балерина закружилась, и полилась нежная мелодия. Та самая, что когда-то спасала от одиночества маленького мальчика, которого родители оставили у чужих людей. Но чужие люди стали семьёй, а семья – чужими.
И Антон подумал, что тётя Нина, возможно, была права. Шкатулка и правда волшебная. Только магия её не в том, чтобы исполнять желания, а в том, чтобы напоминать: счастье не в том, кто тебя родил, а в том, кто тебя любит.
Мелодия затихла, балерина остановилась. Маша зевнула и потянулась к папе:
– Почитай сказку.
– Конечно, солнышко, – Антон взял книгу и устроился в кресле рядом с дочкой. – Жили-были...
А музыкальная шкатулка стояла на комоде и хранила память о прошлом, которое уже нельзя изменить, и о будущем, которое ещё только предстоит написать.
Спасибо большое за лайки, комментарии и подписку!!!
Вам будет интересно: