Есть мнение, что не может существовать концепций настолько простых, чтобы не нашлось людей понявших их неправильно. Это, собственно, не мнение, а гипотеза, экспериментальные подтверждения которой я постоянно получаю. В частности, в моих публикациях часто встречается тезис о принципиальной неопровержимости теорий, – как минимум, в области естественных наук. Теория в физике или биологии обладает тем же свойством, что и теорема в науках точных. При отсутствии корректного (в данной аксиоматической базе) доказательства, она бы «теорией» просто не была. А была бы она гипотезой.
Путаница в данной области, впрочем, объяснима вошедшим в традицию неправильным использованием терминологии. Практикуется такая неаккуратность даже в среде специалистов, называющих теориями что попало, – например сырую до слякоти «М-теорию», – но не суть.
Суть в том, что под публикациями, в которых данный вопрос затрагивается, постоянно появляются комментарии с упоминанием критерия Поппера, именуемого также «критерием опровержимости». В простейшей формулировке последний подразумевает, что теория может считаться научной, если существует эксперимент, который её опровергнет… То есть, будто бы нечто обратное вышесказанному. Данная мысль согревает души невежд уверенностью, что поскольку любую непонятную им теорию a priori опровергнуть можно, то это когда-нибудь обязательно произойдёт, и наука, кончив маяться дурью, вернётся к теории эфира… Уже опровергнутой экспериментом? Ну… как-то получается так.
Следовательно, об «опровержимости».
В формулировке «существует эксперимент, который теорию опровергнет» прежде всего внимание нужно обратить на слово «существует». Из того, что эксперимент существует, не следует, что он может быть поставлен. Технически, будучи научной, гипотеза вполне может являться непроверяемой на данном и даже обозримом этапе развития технологий. В принципе, она может быть даже непроверяемой вообще. Примером тут могут быть гипотезы, объясняющие современное состояние Венеры. Надежды на то что хаотические метания тел на заре Солнечной системы когда-то удастся реконструировать достаточно, для получения ответов на все вопросы, детально, представляются не имеющими оснований.
То есть, для удовлетворения требованию научности вполне достаточно уверенности, что «так, в принципе, быть могло». Говорить же о «возможном», однако, допустимо лишь в случае, если определены его границы. «Возможное» появляется постольку, поскольку существует и «невозможное».
«Опровержимость» – именно об этом. Теория научна, если существует нечто в её рамках запрещённое в принципе. Категорически. «Невозможное» это не значит, «необъяснимое» или даже «противоречащее предсказаниям». Ну мало ли «не удалось объяснить». Потом удастся, тысячу раз так бывало. Теория – любая и в любом же случае – заведомо объясняет не всё. Хорошо уже если вообще что-то объясняет. Эксперимент может подтвердить теорию, может не подтвердить, но опровергнет лишь в случае, если можно найти нечто в её рамках исключённое абсолютно… А что-то такое надо ещё поискать.
Таком образом, доказательство (и опровержение) теории с одной стороны, и опровержимость с другой, – из разных сказок. Доказательством теории является успешная экспериментальная проверка её способности делать верные предсказания. Причём, совершенно не обязательно всегда! Если где-то предсказания не работают (при том, что в других случаях всё в порядке), значит, экспериментально нащупана область, в которой теория неприменима, и это нужно будет иметь ввиду... Но всё это касается теорий и гипотез уже признанных научными. Например, упоминавшаяся выше и бродившая в умах с XVII столетия гипотеза мирового эфира, оказалась не верна, однако, критериям научности вполне отвечала. Однако, это не касается современных «теорий эфира»… Возникает вопрос, почему.
...Качеством опровержимости, а значит, научностью обладают объяснения, в рамках которых определены границы возможного. Например, нельзя объяснить что-либо вмешательством всемогущего Творца, именно потому, что Он всё мог.
То же касается и с порога отвергаемых наукой сущностей по-жиже. Нельзя, – это будет ненаучно, – утверждать, что НЛО могут быть кораблями пришельцев. Потому что мы не знаем, какими корабли пришельцев быть не могут. Следовательно, наблюдения ничего не дадут. Что бы «блюдца» не вытворяли, мы никогда не сможем уверенно заключить, что «это не корабль».
В общем случае, ненаучным будет любое объяснение с привлечением сверхъестественной силы, так как не определены достаточно ясно границы возможностей этой силы… Собственно, это позволяет легко отличить врача от шарлатана. Последний всегда лечит если не всё, то очень многое, и никогда не скажет, что случай не соответствует его специальности.
