— Мам, ты чего такое говоришь?! — дочь выпучила глаза на маму. – После всего, что было? Ты так просто это говоришь? После того, что мы все пережили?
Глава 1
Глава 32
Алевтина была настоящей волшебницей! Ей удалось так отвлечь Ясмину от тревожных мыслей о братьях и их возможном появлении, что та и забыла о своём страхе. Алька, словно опытный фокусник, ловко переключала внимание Ясмины с мрачных предчувствий на яркие, смешные истории из своей юности, которые лились из неё рекой.
— А потом мы с девками закрылись в дачном домике и выпили всю бражку, что стырили у пацанов, — в красках описывала Алевтина одну из многих историй своей юности. Её глаза блестели, а голос был полон веселья и ностальгии. Она жестикулировала широко, изображая себя и подруг. — Зато, когда вышли оттуда, поняли, что самостоятельно передвигаться мы уже не можем. Ноги ватные, голова кружится, а идти еще три километра до дома!
Ясмина, внимательно слушавшая рассказ, широко распахнула глаза. Она как будто погрузилась в те события давно минувших дней, представляя себя на месте Алевтины и её подруг.
— Какой кошмар! — Ясмина выпучила глаза, её голос был полон изумления. — И что же вы сделали? Как добрались до дома?
— Мы стали звать ребят, — продолжала свой рассказ Алька. Она изобразила, как они, шатаясь и смеясь, пытались идти. — Вот ты мне скажи, почему мы должны их таскать на себе, когда они напьются до чёртиков? Но стоило только нам один раз перебрать – их и след простыл! Сбежали, трусы!
— А может, они вас просто испугались? — Ясмина тоже подключилась к теме.
— Тоже верно! — Алька весело засмеялась. — Я бы испугалась! Особенно Таньку – она уже тогда под центнер весила. Представь, четыре пьяные девки, которые еле стоят на ногах, и одна из них, Таня, размером с медведя… Жуть! Они испугались, что мы их просто задавим, и разбежались кто куда. Пришлось самим как-то добираться. В итоге, нас дотащил до дома местный мужичок дядя Валя на своём «Запорожце». Он ещё долго потом шутил, что это был самый тяжёлый груз в его жизни!
Алевтина рассказывала дальше, описывая другие забавные и немного нелепые истории о себе и остальных. Она вспоминала свои школьные проделки, первую любовь, смешные случаи с друзьями, и Ясмина слушала, затаив дыхание. Атмосфера в комнате стала спокойной. Смех и шутки заполнили пространство, заглушив тревожные мысли. Ясмина забыла о своих братьях, о своем страхе, она погрузилась в мир веселых воспоминаний и каверзных историй. Алевтина ловко переключала внимание девушки с одного события на другое, не давая ей вернуться к своим тревогам. В этот час они были просто подругами, которые делятся секретами и вспоминают весёлое прошлое. И это было самое главное. Ясмина наконец-то смогла расслабиться и почувствовать себя в безопасности.
В этот момент, когда девушки беззаботно смеялись и шутили, вошла Людмила Егоровна. Её лицо было задумчивым и чрезмерно серьёзным. Внимательная к мелочам Алевтина сразу заметила перемену в настроении матери и тут же поинтересовалась у нее:
— Мам, ты чего? Случилось что-то? Плохие новости? Ну, говори же, не пытай!
Людмила Егоровна села на стул рядом с девчонками. Её взгляд, обычно тёплый и ласковый, теперь был печальным, и даже немного осуждающим, особенно когда он упал на Ясмину.
— Знаешь, девочка моя, — сказала она, тяжело вздыхая. — Я тут подумала…
Девушки замерли в ожидании.
— Подумала… – опять повторила тетя Люда, словно выбирая правильные слова, которые не причинят лишней боли. — Хватит тебе уже бегать от родных. Время возвращаться домой.
Эти слова Людмилы Егоровны вонзились в сердце Ясмины, словно острый нож. Но ещё больше они смутили Алевтину. Она не ожидала такого поворота событий.
— Мам, ты чего такое говоришь?! — дочь выпучила глаза на маму. – После всего, что было? Ты так просто это говоришь? После того, что мы все пережили?
— Пойми, рано или поздно это должно было случиться, — приводила невнятные аргументы Людмила. Но дочь её и слушать не хотела. В этот момент в разговор включилась сама Ясмина, которая не могла смотреть, как из-за неё спорят мать с дочерью. Она положила руку на плечо Алевтины.
— Аля, Людмила Егоровна права, — сказала она, глядя девушке в глаза. — Я не смогу бегать всю жизнь… Мне нужно решить свои проблемы.
— Нет! Нет! Нет! — стояла на своём Алька. — Ты можешь! И ты не будешь бегать. Один раз мы дадим понять твоим неугомонным братьям, что ты теперь наша и мы тебя ни за что не отдадим. Один раз! И они отстанут. Вот увидишь, отстанут.
— Отстанут… – кивнула Люда, уставившись в пол. — А что дальше? — она подняла голову, посмотрела сначала на Альку, потом плавно перевела глаза на Ясмину. — Что будет дальше? Какие дальше планы у нашей гостьи? Что она собирается делать?
— Ну, поживёт пока у нас… — неуверенно говорила Алька. Было видно, что она раньше никогда не задавалась этим вопросом. — А там… Там видно будет… Мама! Блин… К чему все эти вопросы?
— А к тому, доча, что человек должен жить там, где его родители, — выдала Людмила Егоровна к удивлению своей дочери. — Чужая здесь Ясмина, и никогда своей не станет!
— Мама, ты сейчас несешь чушь! — не соглашалась с матерью Алька. — А как же те жёны, что уезжают за мужьями на край света – хоть на север, хоть в тайгу? Мы на то и женщины, чтобы идти за мужчиной, куда позовёт.
— Это интересно, какой мужчина её позовёт? — продолжала заводиться Людмила, видя, что Алька не сдаётся.
— Да любой! — кричала Алька в ответ. — Да пусть даже кто-то из наших ребят!
— И кто же?
— Да пусть даже и Вадим!
— Да не бывать этому!
Последние слова Людмилы Егоровны прозвучали как гром среди ясного неба. В комнате повисла гробовая тишина. Алька смотрела на мать с округлившимися от удивления глазами, её лицо отображало смесь шока и непонимания. Ясмина смущенно опустила глаза, ей было неприятно, что разговор зашел в такое неприятное, личное для неё русло. Она чувствовала себя в ловушке, зажатой между двумя женщинами, чьи эмоции вышли из-под контроля.
Но самое главное случилось за спинами ругающихся женщин. В этот самый момент, когда напряжение достигло своего апогея, в дом вошел Вадим. Он услышал последние фразы, брошенные матерью в порыве эмоций.
— Что здесь такое происходит? — Вадим нахмурил брови. – Кто там кого куда позовет? О чем спор?
Все молчали, словно окаменев. Лишь Алевтина, пылая праведным гневом, набралась духу и выпалила:
— Мама сказала, что Ясмине не место рядом с тобой! Что она чужая и никогда своей не станет!
Вадим слегка улыбнулся.
— А почему вы вообще решили обсуждать этот вопрос? — сказал он с ухмылкой, вопросительно глядя на Альку и мать. — Почему вы решаете за Ясмину, где и с кем ее место? Почему за меня что-то там решаете?
Людмила молчала, ее лицо стало бледным. Алька тоже замолчала, осознавая всю нелепость ситуации. Им нечего было ответить Вадиму.
— Чем вы сейчас отличаетесь от родителей Ясмины, от которых она сбежала? — продолжал сыпать аргументами Вадим, его голос становился всё жестче. — Вы точно так же лезете, и лезете, и лезете в чужую жизнь.
— Сынок, послушай… — попробовала возразить мать, её голос был тихим, растерянным. Но лицо Вадима стало багровым от злости.
— Нет, это ты меня послушай, мама, — перебил Вадим маму. — Когда я начал встречаться с Веркой, ты делала всё, чтобы её унизить. Она, может, от того и стала такой стервой… Потому что, мама, чтобы с тобой ужиться, надо хитрить, надо врать… Ты так обо мне заботишься?
Вадим внимательно посмотрел матери в глаза, но та смотрела мимо него.
— Как по мне, ты не различаешь, мама, где кончается забота и начинается диктатура!
Матери нечего было ответить. Ей оставалось только одно – сделать обиженное лицо, надеясь на то, что Вадим растает перед её маневром. Но на Вадима в этот раз такой приём не действовал.
— И запомни, мама, — закончил он свою мысль, его голос был твёрд, полон решимости. — Если я захочу кому-то сделать предложение… То твоего разрешения точно не спрошу. Хватит! Довольно!
Вадим вышел из дома, громко хлопнув дверью. Женщины остались одни, переваривая ту информацию, что получили только что от него. Альке досталось ни за что. Ясмина чувствовала себя неловко – она считала себя виноватой в том, что вообще зашла такая тема разговора. А Людмила Егоровна впервые задумалась над своей чрезмерной опекой. Возможно, не всем нравится, когда твоей жизнью пытается управлять другой человек, даже если делает он это с целью заботы. Даже если он – самый родной и близкий человек.