— Знаешь, когда женщина на самом деле начинает говорить всерьёз с мужчиной? — Недавно я встречалась со старым приятелем. Он из тех, кто любит раскладывать человеческие отношения на составляющие, как часовой механизм, с холодным любопытством разглядывая каждую шестеренку.
Мы сидели в полупустом кафе, и за чашкой кофе Эдуард вдруг посмотрел на меня и задал этот вопрос без всякого перехода.
Я пожала плечами, предполагая, что сейчас услышу что-то о доверии или любви. Но он усмехнулся.
— Вовсе не тогда, когда ты думаешь. Зачастую это не предлагают по доброй воле.
И он рассказал мне свою историю. Историю, которая, по его словам, объясняет всё.
***
Он считал их отношения с Катериной фундаментом. Крепким, честным, построенным на том, что казалось ему абсолютным доверием. Катерина была для него открытой книгой. По крайней мере, она мастерски создавала такую иллюзию.
Она умела говорить. Не просто произносить слова, а плести из них гобелен реальности, который был уютным, теплым и очень убедительным. В этом гобелене не было острых углов, тревожных теней или неудобных персонажей из прошлого. Все было гладко и правильно.
— Ты когда-нибудь думаешь о своем бывшем? — спросил Эдуард однажды вечером, когда они лежали в полумраке спальни, и в воздухе витала та особенная тишина, которая располагает к откровенности.
Он задал вопрос без подвоха, просто из любопытства. Это была часть его мира — знать ее прошлое, чтобы лучше понимать настоящее.
Катерина на секунду замерла. Эдуард почувствовал это едва уловимое напряжение в ее плече, прижатом к его груди. Затем она тихо рассмеялась, легким, как перышко, смехом.
— О Константине? Нет. Это было так давно, будто в другой жизни. Мы иногда поздравляем друг друга с днем рождения в соцсетях, не более. Формальность.
Ее голос звучал спокойно и немного снисходительно, словно она говорила о старом, пыльном альбоме, который нет смысла доставать с антресолей. Эдуард поверил. Почему бы и нет? Ответ был логичным, взрослым, исчерпывающим.
Он думал, что они ведут разговор. Он не понимал, что Катерина играет в шахматы.
Каждый его прямой вопрос был предсказуемым ходом пешки. А каждый ее ответ — продуманным маневром ферзя, уводящим игру в безопасную для нее зону. Она лгала не для того, чтобы обмануть его в примитивном смысле этого слова.
Она лгала, чтобы контролировать историю. Чтобы повествование об их паре, о ее прошлом и настоящем, оставалось безупречным. Чтобы защитить свой образ — образ женщины, которая полностью принадлежит ему, без всяких «но» и призраков прошлого.
И, конечно, чтобы сохранить его эмоциональную привязку.
(Во всяком случае, так сказал мой приятель. А как там на самом деле было, поди сейчас узнай)
Мужчины не любят сложностей. И Катерина виртуозно их устраняла из своей версии реальности.
Шли месяцы. Иногда имя «Константин» всплывало снова. Случайное упоминание в рассказе о старых друзьях, фотография в ленте новостей. И каждый раз Катерина реагировала с той же легкой, обесценивающей интонацией.
— Ой, видела, он женился. Ну, счастья им, — бросала она, листая телефон.
— Он писал, спрашивал, как дела. Я ответила парой слов, чтобы не быть грубой.
Это была полуправда, приукрашенная и тщательно отредактированная. Эдуард получал ровно ту дозу информации, которая не вызывала бы тревоги.
Он продолжал задавать одни и те же вопросы в разных вариациях и получал одни и те же выверенные, как по лекалу, ответы. Он не понимал, что, не зная правил игры, он обречен ходить по кругу.
А потом случилась первая капля. Та, что просачивается сквозь бетон.
Катерина была в душе, а ее телефон, оставленный на тумбочке, завибрировал. Экран загорелся. Эдуард не собирался шпионить, его взгляд упал на него случайно.
Сообщение от «Константина». И текст был не «С прошедшим!». Текст был: «Ты как вчера после встречи? Все в порядке?»
Встречи. Вчера.
Воздух в комнате стал плотнее. Вчера Катерина говорила, что задержится на работе из-за срочного отчета. Она пришла уставшая, жаловалась на начальника. Она сплела еще один безупречный узор на своем гобелене.
Эдуард ничего не сказал. Он не бросился с обвинениями, не стал устраивать допрос. Он сделал то, что инстинктивно делают в шахматах, когда понимают, что противник гораздо хитрее, чем казалось. Он начал наблюдать. Перестал задавать вопросы, на которые знал, что получит ложь. Он просто смотрел.
Он начал замечать то, что раньше ускользало. Как она уносила телефон в другую комнату для «важного рабочего звонка». Как быстро сворачивала окно переписки, когда он подходил сзади. Как в ее рассказах о «встречах с подругами» появились белые пятна — нестыковки во времени и местах.
Он не гонялся за признаниями. Он собирал информацию. Он перестал быть пешкой и начал изучать доску.
Развязка наступила через пару недель. Это был тихий субботний вечер. Они ужинали. Катерина была в прекрасном настроении, рассказывала смешную историю о своей коллеге. Она была уверена, что все под контролем. Что ее крепость неприступна.
Эдуард дождался, пока она закончит, и спокойно, без тени упрека в голосе, сказал:
— Я сегодня заезжал в нашу кофейню. Ту, что рядом с парком. У них там появился новый латте, тебе бы понравился.
Катерина кивнула, улыбаясь:
— О, надо будет попробовать.
Она еще не видела ловушки. Она думала, это просто светская беседа.
— Да, — продолжил Эдуард так же ровно, глядя ей прямо в глаза. — Там было многолюдно. Даже Константина твоего видел. Он, кажется, ждал кого-то.
В этот момент что-то изменилось. Эдуард увидел это. Улыбка на ее лице не исчезла, но застыла, стала стеклянной. Взгляд на долю секунды потерял фокус. Это был момент просчета. Ее мозг лихорадочно анализировал: откуда он знает? Что он знает? Он видел ее? Он просто угадал? Или он знает всё?
Лгать в этой ситуации было опасно. Сказать «Какое совпадение!» — рискованно. Если он ее видел, ложь только усугубит ситуацию. Промолчать — значит, подтвердить.
Ее шахматная партия рушилась. Она привыкла играть с тем, кто не видит доску. А теперь напротив нее сидел игрок, который, казалось, был на два шага впереди.
Она медленно положила вилку. Сделала глубокий вдох. Впервые за долгое время в ее глазах не было отточенной вежливости или снисхождения. Там была растерянность. И капитуляция.
— Эдуард, — начала она тихо, и в ее голосе больше не было звенящей уверенности. — Нам нужно поговорить.
И она заговорила. Она рассказала, что действительно иногда видится с ним. Что это просто дружеские встречи, но она боялась ему сказать, боялась его реакции. Рассказала, что вчерашний «отчет» был чашкой кофе с Константином.
Слова полились всерьез — не все, возможно, но уже не та рафинированная ложь, которой она кормила его месяцами. Она начала пасовать.
Эдуард допил свой кофе и посмотрел на меня.
— Всерьез она стала говорить не потому, что ее внезапно замучила совесть. И не потому, что она решила, что я заслуживаю правды.
Женщина лжет только тогда, когда думает, что ей это сойдет с рук. Когда она чувствует, что ты не обращаешь внимания, она редактирует реальность. Когда она чувствует, что ты на два шага впереди, она пасует.
Он помолчал, давая мне осознать его мысль, а потом произнес фразу, ради которой и был затеян весь этот рассказ.
— Потому что истина выскальзывает наружу не тогда, когда ее просят. Женщина говорит факты, когда думает, что вы их уже знаете.
И да, с Катериной сказал, что расстался.
Что думаете? Верна теория Эдуарда?
Не забудьте подписаться - обсуждаем новые темы каждый день!