Вечер. Район, где искусство пахло не свежей краской, а дорогим коньяком и легким налетом претенциозности. Галерея "Обсидиан" выделялась даже здесь – черный фасад, подсвеченный снизу холодным синим светом, напоминал вход в склеп. Лео Варгас стоял перед ним, чувствуя себя чужим в своем слегка помятом костюме среди струящихся платьев и нарочито небрежных пиджаков арт-критиков. Он потянул воротник рубашки. Запах гаражной пыли и крови все еще цеплялся за подсознание, но здесь его перебивали духи, табачный дым и... что-то еще. Масло? Скипидар? Тревога.
Внутри было просторно, минималистично и нарочито холодно. Белые стены, бетонный пол, точечные светильники, выхватывающие из полумрака единственные объекты, ради которых все собрались: картины Алисы Велентайн.
Взрыв мрачной красоты. Это было первое, что пришло в голову Лео. Он замер у входа, пораженный. Это не были картины в привычном смысле. Это были окна в бурлящий котел подсознания. Гиперреалистичные фрагменты тел – глаз, уст, пальцев – сливались с абстрактными клубящимися формами, напоминающими то ли дым, то ли черную плазму. Преобладали глубокие кобальтовые синие, кроваво-красные, ядовито-фиолетовые и, конечно, черные – невероятно насыщенные, поглощающие свет. И повсюду... черные одуванчики.
Они были навязчивым лейтмотивом. Прорастали из трещин в стенах нарисованных комнат, плавали в глазах персонажей (если их можно было так назвать), рассыпались лепестками над искаженными фигурами. На одной крупной работе – "Колыбельная для Беспамятства" – огромный черный одуванчик занимал почти весь холст, его парашютики были похожи на пепел, а в сердцевине, вместо семян, виднелся крошечный, искаженный страхом человеческий глаз. Лео почувствовал, как по спине пробежал холодок. Символ со стены гаража – перевернутый треугольник со спиралью и лучами – он узнал сразу. Он был вплетен в фон другой картины, "Танцующие Тени", как часть узора на полу танцующей, полу распадающейся фигуры.
Он медленно двигался вдоль стен, погружаясь в этот тревожный мир. Картины дышали. В них было насилие – не всегда явное, но ощутимое в напряжении линий, в крике цвета, в искажении форм. Была странная, извращенная красота – в совершенстве деталей, в смелости композиции, в той нечеловеческой энергии, что исходила от полотен. И был сюрреализм, который не казался игрой ума, а скорее документальной фиксацией кошмара. Лео ловил себя на том, что задерживает дыхание. Это было слишком... знакомо. Не сами образы, а ощущение – потерянности, раздвоенности, ледяного ужаса перед лицом собственного разума. Как будто Алиса Велентайн сумела вытащить наружу и увековечить те самые тени, что шевелились в темных углах его собственной души.
"Вам нравится?"
Голос прозвучал сзади, тихий, низкий, с легкой хрипотцой, как дым сигареты. Лео обернулся.
Алиса Велентайн стояла в полуметре от него. Она была невысокой, но ее присутствие заполнило пространство. Темные, почти черные волосы спадали свободными волнами на плечи. Лицо – бледное, с резкими, почти скульптурными скулами и большими глазами неопределенного цвета (серые? зеленые?), которые сейчас казались просто очень темными, поглощающими свет, как ее картины. На ней было простое черное платье, облегающее стройную фигуру, и никаких украшений, кроме тонкой серебряной цепочки на запястье. Она не улыбалась. Смотрела прямо на него, оценивающе, с легким любопытством. В ее взгляде не было ни капли робости или желания понравиться.
Мгновенная, опасная химия. Лео почувствовал, как воздух между ними наэлектризовался. Это не было притяжением в обычном смысле. Это было... узнавание. Как будто два хищника учуяли запах крови друг друга. Он видел в ее глазах ту же глубину, ту же тьму, что пульсировала на ее полотнах. И, возможно, она видела отражение чего-то подобного в его собственных.
"Это... интенсивно," ответил Лео, стараясь сохранить нейтральный тон. Его профессиональная маска автоматически включилась. "Вы заставляете чувствовать. Даже если чувства некомфортны."
Ее губы тронула едва заметная улыбка – не теплая, а скорее заинтересованная. "Дискомфорт – это честно. Гораздо честнее, чем притворное восхищение." Она сделала шаг ближе, ее взгляд скользнул по его лицу, будто пытаясь прочесть что-то за фасадом. "Вы не из их числа. Не из тех, кто приходит потусоваться." Она кивнула в сторону шумной толпы у бара.
"Детектив Лео Варгас," представился он, доставая жетон. "Уголовный розыск."
Она не моргнула. Ни тени удивления или тревоги. Только легкий, едва уловимый блеск в глазах. "Ах вот оно что. Я гадала, кто из гостей сегодня будет копом. Вы слишком... напряжены. Как струна." Она повернулась к своей картине – той самой, с символом. "Это из-за него? Из-за моего маленького значка?"
Формальный допрос начался. Прямо здесь, среди теней и краски.
"Этот символ был нарисован на месте преступления. Убийства," сказал Лео прямо, наблюдая за ее реакцией.
Алиса наклонила голову, изучая символ на холсте, как будто видела его впервые. "Интересно. Жертва была художником? Или просто любителем сюрреализма?"
"Жертва была обычным человеком. Как и две предыдущие. Этот символ – часть подписи убийцы." Лео не отрывал от нее взгляда. "Где вы его видели? Что он для вас значит?"
Она медленно повернулась к нему, ее лицо было спокойным, почти отрешенным. "Видела? Нигде, кроме как здесь, в моей голове." Она легким движением пальца коснулась своего виска. "Он просто... пришел. Как и все остальное. Часть внутреннего ландшафта. Трещины, тени, спирали... Они живут там." Она говорила об этом так же просто, как о погоде. Уклончиво, но не лживо. Как будто давала ключ, но не к той двери.
"Ваш 'внутренний ландшафт' весьма... специфичен," заметил Лео. "Черные одуванчики, насилие, страх. Это что-то личное? Какая-то травма?"
Алиса засмеялась – коротко, сухо, без радости. "Детектив, у каждого есть свой сад. У кого-то розы, у кого-то... вот это." Она махнула рукой в сторону картины с глазом в одуванчике. "Я просто его рисую. Без купюр. Разве искусство должно быть удобным?"
"Искусство не должно быть связано с убийствами," парировал Лео.
"А вы уверены, что это связь?" Она подняла бровь. "Может, ваш убийца просто фанат? Или, может, он, как и вы, увидел мои работы и почувствовал... родство?" Ее взгляд стал пронзительным. Она играла с ним. Закручивала нити сомнения. И Лео чувствовал это родство – опасное, магнитное, пугающее. Он понимал язык ее образов на каком-то первобытном уровне.
"Где вы были прошлой ночью? Скажем, с полуночи до четырех утра?" Лео перешел к конкретике.
Алиса не отвела глаз. "На открытии. Здесь. До двух ночи, наверное. Потом... послепати." Она слегка улыбнулась. "Дюжина свидетелей, включая владельца галереи и пару весьма известных критиков, которые пытались убедить меня, что я гений, пока я не убедила их, что им пора домой. Мы разъехались около четырех. Я – с одним из критиков. В его пентхаус. Где и провела остаток ночи." Железное алиби. Слишком железное? Слишком гладкое?
Лео записал имена – она дала их охотно, даже с легким вызовом в глазах. "И предыдущие ночи? Три ночи назад?"
"Мастерская. Пила чай, слушала Шопена и пыталась поймать лунный свет на новом холсте. Одиноко, но с камерой наблюдения на входе в здание. Записи, я уверена, вам предоставят." Она скрестила руки на груди. Ее поза была одновременно открытой и защищенной. "У меня, детектив Варгас, нет ни времени, ни желания бегать по городу и оставлять... лепестки на асфальте." Она произнесла это словосочетание с легким отвращением, но Лео уловил что-то еще – холодный интерес?
"Ваши картины... они притягивают определенный тип людей," сказал он, закрывая блокнот. Пока что формально он ничего не мог предъявить.
"Как и вы?" Она снова улыбнулась – на этот раз чуть шире, обнажив ровные белые зубы. В этой улыбке было что-то хищное и невероятно притягательное. "Темные вещи притягивают темных людей. Это закон физики, кажется?"
Лео не ответил. Он смотрел в ее темные глаза, чувствуя, как граница между следователем и подозреваемым, между реальностью и кошмаром на стенах, начинает размываться. Она была загадкой, окутанной дымом и краской. Опасной. И он чувствовал, что его втягивает в эту загадку с неумолимой силой.
"Мы еще поговорим, мисс Велентайн," сказал он, делая шаг назад.
"Я не сомневаюсь, детектив," ответила она, ее взгляд проводил его. "Ваши глаза... они очень выразительные. Как будто видят что-то, чего не видят другие. Или видят слишком много."
Лео вышел из "Обсидиана" на прохладный вечерний воздух. Запах духов и картин все еще витал вокруг него. Он чувствовал себя не как следователь, завершивший допрос, а как человек, только что вышедший из гипнотического транса. Алиса Велентайн. Ее картины. Ее алиби. Ее взгляд. Все было слишком... правильно. И слишком неправильно одновременно. В ее "внутреннем ландшафте" он узнал кусочек своего собственного. И это пугало его больше, чем любой символ на стене. Охота только началась, но он уже чувствовал, что сам стал частью игры. Игроком? Или добычей? Галерея теней осталась позади, но тени уже следовали за ним.
