— Говорят, делить наследство — все равно что заново хоронить родителей. Только второй раз больнее, потому что хоронишь еще и что-то живое.
Ольга произнесла это десять лет назад, сидя на старом, скрипучем диване в опустевшей родительской квартире. Ей было двадцать четыре, и она была растеряна. Иван, ее старший брат, которому было двадцать восемь, сидел напротив. Он выглядел уверенным. Ответственным. Таким, каким он был всегда.
— Глупости, — отрезал он. — Что тут делить? Квартира эта... ее не трогаем, пусть будет. А деньги с дачи... Оль, давай я их в дело пущу?
— В какое дело? — она не понимала.
— Свое дело. Не на дядю же всю жизнь горбатиться. У меня есть план, идея. Это наш общий старт, понимаешь? Я поднимусь — и тебя за собой потащу. Мы же семья. Единственные друг у друга остались.
Он говорил правильно. Убедительно. Он всегда был опорой, каменной стеной, старшим братом, который решал проблемы. Отец всегда говорил: «Ванька — мужик, на него можно положиться».
— А моя доля? — тихо спросила она.
— Какая доля? — он посмотрел на нее так, будто она сказала что-то неуместное. — Оль, это не «твое» и «мое». Это «наше». Общий котел. Я приумножу, а не проем. Ты же мне веришь?
Она верила. Как можно было не верить Ване? Он, который забирал ее из садика, учил кататься на велосипеде, отгонял дворовых хулиганов. Она кивнула.
— Верю. Только... ты же вернешь? Когда-нибудь.
— Конечно, верну! — он рассмеялся, и в комнате сразу стало светлее. — Сестренка, ты что! Еще и с процентами!
Он обнял ее. Крепко, по-братски. И она почувствовала себя защищенной. Она отдала ему не просто деньги. Она отдала ему свое будущее, свое доверие, свою часть их общего прошлого, вложенную в шесть соток земли и дощатый домик. Она была уверена, что вкладывает в их общую крепость.
***
Прошло десять лет. Десять лет — это целая жизнь.
Иван действительно поднялся. Его маленькая фирма по ремонту выросла в солидное строительное бюро. Он купил большую квартиру в новостройке. Ездил на блестящем черном внедорожнике. Женился. Родил двоих детей.
Ольга жила другой жизнью. Она работала искусствоведом в небольшой галерее. Зарплата была скромной, но работа — любимой. Она не вышла замуж, снимала маленькую студию на окраине, много читала и путешествовала, когда получалось скопить денег.
Брат и сестра виделись нечасто. По праздникам, на днях рождения. Иван всегда был щедр. Он дарил ей дорогие подарки: новый телефон, путевку в Прагу на выходные, модную сумку.
— Это тебе, сестренка, — говорил он, протягивая коробку. — Ни в чем себе не отказывай.
И каждый такой подарок был для Ольги маленьким уколом. Она благодарила, улыбалась, но чувствовала себя бедной родственницей, которой бросают подачки с барского стола. Она никогда не напоминала ему о долге. Это было неловко. Неудобно. Казалось, что это разрушит ту светлую картинку их отношений, которую он так старательно рисовал. «Мы же семья».
Деньги, которые она когда-то ему отдала, превратились в неловкую недосказанность. В призрак, который сидел между ними за праздничным столом. Она видела этот призрак в дорогой шубе его жены, в брендовых игрушках его детей, в каждой новой фотографии из их заграничных отпусков. А брат, казалось, давно забыл о деньгах. Или сделал вид, что забыл.
***
Ольге исполнилось тридцать четыре. И ей понадобились деньги. Не на сумку, не на путешествие. На нечто более важное. На первый взнос за собственную, пусть и крошечную, квартиру. Она устала переезжать со съемной на съемную. Ей захотелось своего угла. Своих стен. Своей крепости.
Она долго собиралась с духом. Репетировала разговор. Подбирала слова. Наконец, позвонила и пригласила Ивана в кафе.
Он приехал с небольшим опозданием, пахнущий дорогим парфюмом и успехом.
— Привет, сестренка! — он широко улыбнулся. — Что за спешка? Что-то случилось?
— Привет, Вань. Да нет, не случилось. Просто поговорить надо.
Они заказали кофе. Ольга смотрела на его холеные руки, на дорогие часы на запястье. И тот парень, который десять лет назад сидел на скрипучем диване, казался теперь кем-то другим. Чужим.
— Вань, — начала она, и голос предательски дрогнул. — Помнишь, десять лет назад... деньги с дачи?
Улыбка медленно сползла с его лица. Он напрягся. Взял ложечку и начал размешивать сахар в своем эспрессо. Слишком долго. Слишком тщательно.
— Ну, помню. А что?
— Мне нужна моя доля, Вань. Я хочу купить квартиру. Мне не хватает на первый взнос.
Он поднял на нее глаза. Во взгляде не было удивления. Было что-то другое. Холодное. Раздраженное.
— Какая доля, Оль? Десять лет прошло. Ты о чем вообще?
— О наших деньгах. О моих деньгах, которые я тебе отдала.
— Ты мне их не «отдала», — отчеканил он. — Мы так решили. Это было общее решение.
— Решение было в том, что ты их вернешь. С процентами, как ты тогда шутил.
Иван откинулся на спинку стула. Усмехнулся.
— Оля, ты в своем уме? Я десять лет пахал как проклятый! Без выходных, без отпусков! Я рисковал, я не спал ночами! А ты... ты жила своей жизнью, в галерее своей пылью дышала. И теперь ты приходишь и говоришь: «Отдай»?
— Но ты построил свой бизнес на эти деньги! На наши общие деньги! Это был мой стартовый капитал, так же как и твой!
— Стартовый капитал?! — он повысил голос, и люди за соседним столиком обернулись. — Да эти деньги улетели в первый же месяц на аренду и налоги! Все, что у меня есть, я заработал сам! Своим горбом!
Она смотрела на него и не узнавала.
— А подарки? — продолжал он, входя в раж. — Телефон, путевки, сумки... Я тебе все эти годы помогал! Больше, чем стоила та твоя доля! Я что, должен был тебе чеки выписывать? Я думал, мы семья! А ты, оказывается, все в тетрадочку записывала!
— Я ничего не записывала, — прошептала она. — Я просто верила тебе.
— Верила? — он горько рассмеялся. — Верить надо было, когда я тебе говорил, что поднимусь! И я поднялся! Я обеспечил будущее своей семье! Своим детям! А ты вспомнила про какие-то копейки десятилетней давности!
Она смотрела на него, и пелена спадала с ее глаз. Все эти годы она была для него не сестрой. Она была удобным воспоминанием, от которого можно было откупиться дорогим подарком. Она была его инвестицией в собственное благородство.
— Зачем ты взял мою долю наследства? — спросила она, и это был уже не вопрос о деньгах. Это был вопрос обо всем. О десяти годах ее жизни. О ее вере.
— Взял? — он почти выплюнул это слово. — Да я спас твои деньги! Ты бы их потратила на свои картинки и поездки за три месяца! А я их вложил в дело! В реальное дело! Я дал им жизнь!
Он встал. Бросил на стол несколько купюр.
— Вот. На кофе. И больше не звони мне с этими глупостями. У меня нет для тебя денег. Ясно?
Он развернулся и пошел к выходу. Широкоплечий, уверенный, успешный. Чужой.
Ольга осталась сидеть одна. Кофе остыл. Она смотрела на купюры на столе. Это было не просто унизительно. Это было окончательно. Он не просто отказал ей в деньгах. Он стер их общее прошлое. Он переписал его, сделав себя героем, а ее — неблагодарной попрошайкой.
Она достала из сумочки телефон. Открыла галерею. Нашла старую фотографию. Десятилетней давности. Они с Ваней на том самом диване в родительской квартире. Он обнимает ее за плечи, улыбается. Она смотрит на него с обожанием и абсолютным доверием. Как верный щенок на своего хозяина.
Ольга смотрела на эту фотографию и понимала, что дело не в деньгах. Деньги можно заработать. Дело в том, что тот парень на фото, ее брат, ее опора, ее каменная стена, — его больше нет. Он исчез. Растворился в блеске своего черного внедорожника, в шелесте купюр, в своей успешной, правильной жизни.
И это было ее настоящее наследство. Пустота на месте, где когда-то был самый близкий человек.
Она медленно закрыла фотографию. Говорят, делить наследство — все равно что заново хоронить родителей. Она поняла, что даже народная мудрость бывает ошибочной. Иногда приходится хоронить еще и брата. Живого. И это, пожалуй, больнее всего.
🎀Подписывайтесь на канал💕