Чайник щёлкнул, и Анна вздрогнула. Полгода назад у неё была кофемашина, которая мурлыкала по утрам в светлой студии в центре города. Собственное агентство, клиенты, которые звонили каждый день. Теперь — съемная однушка и чайник с известковым налётом.
Она разложила на полу документы о банкротстве. Красивая работа, почти ювелирная. Игорь всегда умел разрушать незаметно — через подставных партнёров, липовые жалобы, сорванные контракты. Пять месяцев он думал только о ней. Странная преданность для бывшего мужа.
Анна машинально коснулась живота. Тринадцать недель. Он не должен узнать.
Звонок резанул тишину.
В глазке маячил знакомый силуэт — дорогое пальто, идеальная причёска, букет в руках. Игорь всегда приходил с цветами. Даже когда собирался ранить.
— Аня, привет. Как живёшь?
Голос участливый, глаза — внимательные. Он уже считал: линолеум вместо паркета, крючки вместо встроенного шкафа.
— Заходи.
Она не стала изображать радость.
Игорь прошёл в комнату и замер. Его взгляд медленно скользил по раскладному дивану, пластиковому столу, единственной вазе на подоконнике — остатку прежней жизни.
— Уютно получилось.
Он произнёс это тоном, каким хвалят детские рисунки. Присел на диван, но не откинулся — словно боялся испачкать пальто.
— Чай?
У Анны было две чашки. Одна — с трещиной, вторая — почти новая. Она налила ему в лучшую.
— А как с работой? Слышал, у дизайнеров сейчас непросто...
Он изучал её руки — ждал, заметит ли след от обручального кольца. Потом взгляд переместился на одежду, лицо. Подсчитывал урон.
— Справляюсь.
— Конечно справляешься. Ты же сильная... всегда была сильной.
В его голосе звучало что-то ещё. Предвкушение.
— А помнишь, Аня, как ты мечтала о собственной студии? Вот теперь у тебя есть... студия.
Игорь обвёл взглядом комнату и усмехнулся. Отпил чай, аккуратно поставил чашку — чтобы не оставить след на дешёвом пластике.
— Странно всё же. Такая умная, такая... целеустремлённая была. И вдруг — раз, и всё рухнуло.
Он откинулся на диване, наслаждаясь моментом. Но в его голосе прорезались старые нотки — те, что Анна не слышала даже во время развода.
— Хотя, если честно, ты всегда была слишком... заметной. Помнишь корпоратив у Самойловых? Ты всем рассказывала о своих планах, о расширении, новых проектах. Все слушали, восхищались. А меня представила как "мужа, который работает в банке". Просто приложение к успешной жене.
Анна помнила тот вечер. Тогда ей казалось, что она делится радостью — дела наконец-то пошли в гору. Она не думала, что Игорь воспринимает это как унижение.
— "О, какая у вас жена талантливая! Какой вкус! Какая энергия!" А про меня никто даже не спрашивал. Я просто стоял рядом и улыбался. Десять лет, Аня. Десять лет я был тенью твоего успеха.
В его словах слышалась обида, которая копилась годами. Анна впервые понимала, что происходило у него в голове все эти годы.
— И когда ты подала на развод... Знаешь, что зацепило больше всего? Не то, что уходишь. А как ты это сделала. "Мы развиваемся в разных направлениях", "у нас разные жизненные приоритеты"... Ты разговаривала со мной, как кадровик с неподходящим сотрудником. Вежливо и окончательно.
Анна молча смотрела на него. Впервые он говорил с ней честно. И она видела то, что не замечала раньше — за успешной карьерой в банке, дорогими костюмами и показной уверенностью пряталась пустота. Человек, который так и не понял, чего хочет от жизни, кроме как не быть хуже других.
— Игорь, а что ты будешь делать дальше?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну вот... ты достиг цели. Я сижу в этой коморке, у меня нет денег, нет бизнеса, нет клиентов. Ты победил. И что дальше?
Она встала, начала убирать со стола. Движения неторопливые, без суеты.
— Пять месяцев ты думал только обо мне. Каждый день планировал, как уничтожить мою жизнь. Связывался с клиентами, подставлял липовых партнёров, плёл интриги... Получается, даже после развода я оставалась центром твоего мира.
— О чём ты говоришь?
— О том, что у меня есть будущее. Я найду работу, построю всё заново — может, по-другому, но лучше. А у тебя кроме этой мести что есть? Кроме банка, который ты ненавидишь? Кроме пустой квартиры?
Анна подошла к окну поправить вазу — единственную вещь из прошлой жизни, которая почему-то уцелела. И машинально, не думая, поправила свитер на животе.
Игорь заметил жест. Его взгляд задержался, стал внимательнее. Он проследил линию её силуэта, заметил, как по-другому сидит одежда.
Понимание накрыло его постепенно. Сначала подозрение, потом догадка, потом — уверенность.
Анна повернулась и увидела его лицо. Злорадство исчезло без следа. Остались только растерянность и что-то похожее на ужас.
— Аня... это... это моё?
Анна не ответила сразу. Просто смотрела на него — спокойно, без злорадства, без торжества. Игорь медленно поднялся с дивана, сделал шаг к ней, потом ещё один. Остановился в шаге от неё.
— Почему ты не сказала?
— А зачем?
— Как зачем? Это же... — он замолчал, потом тише: — Это же мой ребёнок.
— Мой ребёнок, — поправила Анна. — Игорь, ты пять месяцев разрушал мою жизнь. По кусочкам, методично. Думаешь, я хотела дать тебе ещё один рычаг давления?
Он провёл рукой по волосам. Дорогое пальто вдруг стало выглядеть нелепо в этой тесной комнате.
— Но я не знал... Если бы знал, то никогда бы не...
— Не стал бы мстить? Или мстил бы более деликатно?
— Я бы всё по-другому...
— По-другому что? — Анна села на край подоконника. — Ты бы по-другому уничтожал мой бизнес? Или по-другому объяснял клиентам, что я непрофессионал?
Игорь молчал. Он смотрел на неё, на эту съёмную коморку, на единственную вазу — остаток прежней жизни. Картинка складывалась заново, и она была совсем не такой, как он себе представлял.
— Когда рожать?
— В октябре.
Октябрь. Семь месяцев. Он быстро посчитал в уме.
— Март... Последний месяц. Мы тогда ещё пытались...
— Делали вид, что пытаемся.
Да, он помнил март. Разговоры на кухне, попытки найти компромисс, даже та поездка на дачу, когда им на пару часов показалось, что они могут всё исправить. А через неделю она подала на развод.
— Ты тогда уже знала о ребёнке?
— Нет. Узнала в апреле.
— И решила молчать.
— Решила.
Анна встала, подошла к столу. Собрала документы о банкротстве в аккуратную стопку — так же, как раньше складывала подписанные контракты с клиентами.
— Знаешь, что самое грустное? Ты мог бы стать отцом. Не идеальным, но нормальным. Вместо этого ты полгода доказывал мне, какая я неудачница. Поздравляю — доказал.
Она повернулась к нему:
— Но я же не стала другой. Просто стала жить без денег. А ты... ты стал человеком, который разоряет мать своего ребёнка. Выбор сделан.
Игорь стоял посреди комнаты и впервые за весь вечер не знал, что сказать. Триумф исчез бесследно. Осталось только понимание масштаба происходящего.
— Аня, давай спокойно поговорим... Я помогу с деньгами...
— Не надо.
— Но это мой ребёнок!
— Нет, — она покачала головой. — Это мой ребёнок. Ты потратил пять месяцев на то, чтобы стать для меня врагом. Поздравляю, получилось.
Анна прошла в прихожую и открыла дверь.
— Иди, Игорь. Полюбуйся на свою победу с улицы.
Он медленно надел пальто, дошёл до порога. Обернулся.
— Это не конец разговора.
— Конец, — спокойно сказала Анна. — Все разговоры у нас закончились в мае.
Дверь закрылась. Анна прислонилась к ней спиной и впервые за полгода улыбнулась. Он больше не мог ей навредить. Худшее уже случилось.
Подпишитесь, если понравилось, дальше будет еще интереснее!