Курт Воннегут знал, как разрушить всё — и как над этим посмеяться. Его детство — это не американская мечта, а американское банкротство. Отец-архитектор, который перестал строить. Мать, для которой музыка стала забытой роскошью. И маленький Курт среди пыли старого дома, который когда-то обещал успех. Так рождался стиль, в котором каждый абсурд — правда, а каждая шутка — выживание.
В России Воннегута любят особенно — за его «Бойню номер пять», «Колыбель для кошки», «Сирены Титана» и «Завтрак для чемпионов». За то, что он научил: если всё бессмысленно - смейся. Его читают, чтобы отвлечься от ежедневной грусти.
Он был внуком буржуазной надежды и сыном Великой депрессии. И стал тем, кто умеет смеяться посреди катастрофы. Кто же были его родители?
Отец — Курт Воннегут-старший (1884–1957)
Архитектор, представитель зажиточной немецкой диаспоры в Индианаполисе. Его отец и дед были архитекторами, и построили в городе много известных зданий. У отца сначала всё шло по восходящей линии... До Великой депрессии ... А после — лишь "мечтательный художник" у которого нет заказов и планов.
Он замкнулся, в дом приносил молчание и разочарование. Не жестокость, но пустоту. Отец, с которым не споришь, потому что он всё потерял. Он дожил до 1957 года, но последние десятилетия провёл в затворничестве, почти не работая и отдалившись от мира.
Урок отца: не надейся на общество, никто не поможет. Надейся только на себя.
Мать — Эдит Воннегут (1888–1944)
Дочь богатого пивовара, в юности — светская красавица, феминистка с музыкальным образованием. Она мечтала о сцене, о признании, о лучшей жизни.
После краха семейной пивоварни из-за сухого закона — домохозяйка с обломанными крыльями. Эдит не пела, а пила. Эдит пыталась быть светской дамой в эпоху тотального краха. Готовила званые ужины, писала письма, покупала платья, которых не могла себе позволить. И всё больше терялась.
Она умерла от передозировки снотворного в ночь перед Днём матери. Она знала, что Курт приедет на выходные из армии. Её самоубийство жест отчаяния и невозможности вернуть ту жизнь, в которую она верила.
Курт долго скрывал этот факт. Он не хотел, чтобы кто-то думал: он сын трагедии. Но всё его творчество — медленное, методичное осмысление этой утраты. Его женские персонажи легко ранимы, недоступны, хрупки. Как будто он всё ещё ищет ту мать, которую не смог спасти.
Урок матери: не надейся на любовь, она не спасёт. Живи с усмешкой вопреки.
Дом без света
Оба родителя Воннегута были потомками немецких иммигрантов и свободно говорили по-немецки. Однако анти-немецкие настроения во время и после Первой мировой войны вынудили их отказаться от своей культурной идентичности. Курта не учили немецкому языку, не знакомили с немецкой кухней, литературой или традициями. Он вспоминал, что чувствовал себя "невежественным и безродным" немцем, который не знал ничего немецкого.
Воспитывала Курта кухарка и домработница семьи, - афро-американка. Позже он скажет, что именно она дала ему «достойное моральное наставление», и что прощающие, гуманные аспекты его мировоззрения исходили от неё. Она была «гуманной и мудрой» — и оказала на него бОльшое влияние, чем любой взрослый в его жизни.
Курт рос среди руин: без денег, без амбиций, без откровений. Старый дом в Индианаполисе казался ему театральной декорацией, в которой репетиции давно закончились.
Брат и сестра
Курт Воннегут был младшим ребёнком в семье. Его старший брат Бернард Воннегут (1914–1997) был блистательным химиком, внёсшим вклад в атмосферные исследования и изобретения в области аэрозолей. Курт благодарил его за вдохновение к роману «Колыбель для кошки». Их отношения были тёплыми: Бернард считал Курта остроумным, а Курт называл брата «гением, которому никогда не дали по-настоящему заговорить».
Сестра, Алиса Воннегут (1917–1958), напротив, прожила менее заметную и трагическую жизнь. Она умерла от рака в 1958 году — всего через два дня после смерти своего мужа в железнодорожной катастрофе. Курт взял на себя опеку над её тремя детьми, хотя сам был в сложной жизненной ситуации. Алиса всегда относилась к младшему брату с теплотой, в детстве защищала его от капризов матери, а он, повзрослев, не забыл этого. Эта двойная потеря стала шрамом — ещё одним, глубоко личным.
След в книгах
Книги Воннегута - хроника отчуждения. Сломанная Америка, где всё уже когда-то было лучше. Его герои наивные, обречённые, бессильные. Они делают, что могут, — но это всегда слишком поздно, слишком мало.
Юмор Воннегута — не от веселья, а от беспомощности. Его «Так оно и есть» — не философия, а вынужденное согласие с абсурдом. Он смеётся не потому, что смешно, а потому что уже поздно плакать.
И напоследок
Курт Воннегут (1922–2007) — это ребёнок обломков. Он не восстал против родителей. Он стал их резонансом. Его литература — это не месть, а отзвук. Смешной, пронзительный, абсурдно-человечный.
Его читают и перечитывают за то, что он умеет говорить с читателем, как с другом, пережившим то же. Он даёт чувство: ты не один в этом абсурдном мире. Воннегут — это философия без морали, протест без лозунгов, юмор без надежды.
Но кому-то он не подойдёт. Тем, кто ищет ясные смыслы, сильных героев и утешение. Потому что у него всё зыбко. Всё уже произошло. И всё уже поздно.
Он взял от родителей их крах — и сделал из него литературу. Так оно и есть.
P.S. Когда читаешь Воннегута, слышишь отголоски бомбёжки Дрездена, но ещё сильнее — гул пустого дома в Индианаполисе. Где когда-то пели, мечтали, рисовали. А потом замолчали...
