Он также не отпустил ветеранов сборной на похороны.
Летом 2020 года в преддверии 72-го дня рождения легендарного советского хоккеиста Валерия Харламова, его сестра Татьяна дала большое интервью обозревателю «СЭ» Игорю Рабинеру. В отрывке ниже — рассказ Харламовой о свадебных подарках брата и его гибели.
Мама разбирала подарки к свадьбе, увидела один и сказала: «Это к смерти»
— Меня поразила история о том, что мама, разбирая подарки на свадьбу Валерия и Ирины, увидела антикварный бюст какого-то испанского поэта и пришла в ужас. Сказав о том, что это — черная метка.
— Это не бюст был, а изображение ангела — с крыльями, беленькое такое. У испанцев не принято это дарить. У нас есть свои приметы, у них — свои. Она сразу сказала: «Это все не к добру. Это к смерти». Потому что такие изображения ставятся на надгробия. Все интересовалась, кто того ангела подарил. Так и не выяснили. Причем его сразу выбросили — прямо там, на Угловом переулке. Мама была суеверна — особенно после того, как после ее разговора с какой-то бабушкой Валерка выжил, когда врачи говорили ей готовиться к худшему.
— А сам Харламов был суеверным?
— Нет, хотя определенные приметы соблюдал. На лед, например, всегда последним выходил. А фотографировался на командных снимках слева и стоя.
— Еще на тему примет — жене вашего брата цыганка еще в школьные годы нагадала всего 25 лет жизни. Столько Ирина и прожила.
— Это точно было, потому что она сама все время об этом говорила.
— Когда Валерий Борисович разбился, мама как раз ехала на поезде из Испании?
— Да, она поехала туда на полгода со дня смерти ее матери. Сомневалась еще: «Может, не надо?» Валерка отвечал: «Мам, ну езжай, раз у вас принято». У нас отмечается год со дня ухода человека, у них — полгода. Причем Валера с ней разговаривал 24 августа по телефону. Тогда еще у него не было сомнений, что он поедет на Кубок Канады. Она ему говорила: «Я тебе пластинки везу». Ему же ничего не надо было, кроме, как теперь выражаются, виниловых дисков. У них с Сашкой Мальцевым были лучшие коллекции в Москве. А эти пластинки, которые мама тогда привезла, дома лежат, я их так и не слушала. Не могу. Больно.
Домой приехала, спросила папу, почему он не встретил ее на вокзале. Он: «Бегонь, у меня ночная смена была, устал». Она огляделась и вдруг: «Что с моим сыном?!» Это всех шокировало. Зеркала были открыты, ничего о горе не говорило. Только скорая у подъезда стояла, но она ее не заметила. А тут что-то почувствовала.
— А почему на поезде ехала? Самолетом не любила летать?
— А тогда не было прямых рейсов в Испанию. Поездом и удобнее, и дешевле. К тому же у нас во Франции родственники. Приезжаем днем, заедем к ним, проведем время, а вечером — на электричку до Бильбао. Страна басков ведь как раз у французской границы. От Парижа до Бильбао — как от Москвы до Тулы. Из Парижа шел прямой поезд в Москву, 44 часа. Он и сейчас ходит. Интересно было смотреть в окно, какая разница между Францией, Германией, Бельгией...
В тот раз машинисту сообщили, что в поезде едет мама Харламова, и сказали, чтобы отключил радио. У нее сердце было слабое, и она не должна была узнать о гибели сына где-то еще, кроме дома. Хотя в Бресте уже был санитарный самолет. Если бы вдруг она что-то услышала, и ей стало бы плохо, ее бы сразу на этот рейс — и в Москву.
Потом она рассказывала: пограничник проверяет документы, смотрит на паспорт и произносит: «Похож». Благо, мама не знала хорошо русского языка, и тогда ее это не насторожило. Она сказал: «Ну, конечно, сынок, похожа, это же я».
Мы сделали все, что могли, чтобы она ничего не узнала. Единственное — она удивилась, почему папа не пришел встречать ее на вокзал, как делал всегда. А у него уже сил не было. Я ей объясняю: у него была ночная смена, он дома нас ждет, готовит все.
— Читал, что водитель ЗИЛа, под колесами которого Харламов погиб, чуть ли не с ума сошел. Хотя его вины не было никакой.
— Я знаю, чья была вина. Но не будем об этом. Что касается того водителя, то, говорят, за руль он больше не садился.
— Читал, на прощании во дворце спорта ЦСКА посол Испании на колени перед вашей мамой встал.
— Да. Очереди были от метро «Динамо» и «Аэропорт», с двух сторон. Но я это плохо помню. Все было в тумане.
После гибели Валеры разочаровал только Тихонов
— Игроки сборной узнали о случившемся в день товарищеского матча в Виннипеге. Ветераны хотели на похороны полететь, но их не отпустили.
— Да, Мальцев еще и за это Тихонова страшно не любит. Сашка сказал: «Я за свой счет туда и обратно». Но ни его, ни других слушать не стали. Кто-то выступил открыто: даже если Валера физически был не готов, вы обязаны были взять его на Кубок как гостя, члена делегации — как угодно. Из уважения к тому, что он делал.
— Чье-то поведение после гибели брата вас разочаровало?
— Только Тихонова. Он единственный, кто не сказал ни слова соболезнования моим родителям. А все остальные всегда вели себя по отношению к нашей семье очень внимательно. И не только армейцы, но и тот же Сашка Якушев. Все приходили к нам и проводили много времени с мамой и папой. Простые болельщики установили памятник на месте гибели в виде огромной шайбы. Сейчас его чуть-чуть перенесли и облагородили.
— Читал, пятерка Ларионова много лет скидывалась деньгами на одежду детям вашего брата и помогала им финансово; Михайлов с Петровым пробили пенсии Саше и Бегоните до достижения совершеннолетия...
— И высокие пенсии! По-моему, эта пенсия была у них даже до получения высшего образования.
— Вся сборная СССР сразу же после возвращения из Канады прямо из аэропорта поехала почтить память Харламова, в честь которого выиграла турнир, на Кунцевское кладбище.
— Да. Но и там, насколько знаю, Тихонов ни слова не произнес. Я тогда с командой не поехала, потому что была дома с мамой. Ее вначале даже парализовало. Когда она только узнала — перешла на испанский язык. Буквально ни слова по-русски! Просила дать возможность поговорить с Испанией, с родней. Она приехала 28 августа, и только 31-го, в день похорон, начала русский вспоминать.
— Сколько лет она еще прожила?
— Полных — пять. Но, конечно, гибель сына ее сломала. Ей делали обследование, врач сразу сказал: «Боюсь, она долго не протянет у вас. Все органы задеты на нервной почве». Две войны перенесла, что тоже давало о себе знать. Оказалось еще, что на ногах переболела гепатитом во время Великой Отечественной, что позже спровоцировало закрытый цирроз печени. Слава богу, протянула еще какое-то время.
Но потерялась после того, что случилось. Так же, как папа после гибели моего сына Валерочки. А первый инфаркт он перенес сразу после маминой смерти. После чего очень долго звал меня Бегоней. Только назовет, как сразу вспомнит: «Ой, Таня». Удивительной они были парой. Так заразительно смеялись всегда! Все наши друзья, те же Михайловы, настаивали, чтобы они были на каждом их празднике.
— Я с ужасом прочитал, что за два месяца до смерти ваш папа упал у подъезда, потому что его дверью стукнули. Сломал шейку бедра и уже не оправился.
— Не совсем так. Да, упал и шейку бедра сломал. Парень какой-то наглый выскочил и уронил его. И говорит: «Ну ладно, я пошел». — «Помогите хоть его поднять». — «Мне некогда». И убежал. На улицу приехала скорая, и мы его даже поднять не могли. Такие вот бывают люди.
Положили его в больницу, на следующий день прихожу, зная, что вот тут его место. Прихожу в палату — его нет. «Где он?» И тут такой ответ: «А его уже нет». У меня все похолодело внутри — так дословно сказали. А оказалось, Михайлов подключил Андрея Сельцовского, бывшего врача команды, ставшего министром здравоохранения Москвы, и папу перевезли в Боткинскую. Но в известность нас не поставили. А мне уже помощь оказывают, потому что после таких слов плохо стало...
— Он так и не оправился?
— Оправился. Ходил без палочки. Просто перед тем, как ему делали операцию, собрался консилиум. До этого у папы было два инфаркта. Когда не стало мамы и когда погиб мой сын. Операция — это наркоз. И врачи мне сказали, что дают только 20 процентов на то, что он этот наркоз перенесет. Либо, если без операции, то все время будет лежать. Я ответила: «Пусть этот вопрос решает он сам. Я на себя ответственность не возьму, потому что он очень активно живет. За весь сезон ни одного домашнего матча ЦСКА не пропустил — значимые, не значимые... Поэтому у него спрашивайте».
И Бегонька была того же мнения: «Это только дед должен решать». И он сказал докторам: «Лучше умереть на операционном столе, чем лежать всю оставшуюся жизнь. Если бы не эта нога — знаете, как бы я сейчас по бабам бегал!» В общем, сделали ему операцию. Пролежал он в больнице дольше обычного срока, но выкарабкался. И все-таки, думаю, тот наркоз свою роль сыграл — только спустя время. Через год у папы случился обширный инфаркт, и его не стало.
— В свое время он чуть ли не шесть лет прожил на даче у Михайловых. Как так получилось?
— Мамы уже не было. Поехали туда летом — он с собачкой Харликом и я. Собака не знала русского языка — только испанский. Зато никто не мог его обмануть и что-то своровать.
Татьяна Михайлова ему говорит: «Дед, может, до ноябрьских праздников у нас побудем?» А они только дом отстроили, им надо было его обжить. В ноябре уже он говорит: «Тань, скоро Новый год. Чего уж нам до него ехать». А она и рада до безумия. Потом раз — уже лето. И так далее.
Все его дедом звали, отпускать не хотели. И младший сын Михайловых Егор спать не ложился, пока дед ему массаж не сделает и сказочку не расскажет. Татьяна звала их с Борисом: «Шерочка с Машерочкой». Как-то забор красят и почему-то становятся все пьянее и пьянее. Друг нашей семьи Мишка Туманов привез канистру, она думала — там краска. А оказалось совсем другое (смеется). Они говорят: «Пойдем покрасим» — и возвращаются все веселее.
— Вас Михайлов сейчас часто навещает?
— Петрович? Да все время! Был один период, когда он ворчал: «Как в Москву — сразу к тебе!»
— А Мальцев?
— С ним встречаемся в других местах. В Ростове-на-Дону три года назад отмечали его день рождения. Хорошо провели время и в Минске с нашим великим биатлонистом, многократным олимпийским чемпионом Александром Тихоновым.
А здесь Сашка ни разу не был. Не потому что не хочет или ленится. Просто для него, парня очень сентиментального, хотя и внешне молчаливого, это больно, и дело не только в Валерке. Он ведь еще и папу нашего боготворил. Когда они после гибели брата виделись, не бывало такого, чтобы Мальцев отцу не сунул денюжку на жизнь. Он не воспринимал его, как отца Валеры, для него это был дядя Боря, родной человек.
Читайте также:
- «Характер у нашего президента железный, впервые встал на коньки в 57 лет». Фетисов о первом матче Владимира Путина