Кухня гудела, как растревоженный улей. Моя невестка Марина порхала от столешницы к раковине с видом дирижера, управляющего оркестром. Правда, вместо музыки получался только хаос.
На плите что-то сердито шипело, из духовки тянуло гарью, а на полу образовалась лужица из оливкового масла.
Сегодня у нас был серьезный повод — золотая свадьба родителей моего покойного мужа.
Приедут все: и моя свояченица с семьей, и двоюродные братья, и, конечно, сами виновники торжества. Старики, которые всю жизнь ценили домашний уют и простую, понятную еду.
— Марина, может, тебе помочь? — я осторожно шагнула на ее территорию. — Давай я хотя бы овощи почищу, тебе легче будет.
Она резко обернулась. На лбу блестели капельки пота, а в глазах металось раздражение.
— Мама, пожалуйста. Я все сама.
Она произнесла это таким тоном, будто я предложила ей подсыпать яду в салат. Марина всегда хотела быть идеальной.
Идеальной женой, идеальной хозяйкой, идеальной дочерью для своих родителей, которые сегодня тоже должны были прийти.
Я отошла к дверному коему, наблюдая. На столе громоздились баночки со специями, названия которых я даже прочитать не могла.
Какие-то травы, соусы в причудливых бутылках. Марина объявила, что готовит ужин в прованском стиле.
Запеченный ягненок с розмарином, рататуй, какой-то салат с креветками и авокадо.
Звучало красиво. Но я-то знала, что ее кулинарные таланты ограничивались омлетом и покупными пельменями. Откуда вдруг такая прыть?
Я заметила, как она пытается разделать мясо. Нож скользил, Марина нервничала и хмурилась.
— Милая, ты его неправильно держишь, — не выдержала я. — Нож нужно направлять вдоль волокон, вот так. Иначе мясо будет жестким.
Марина с силой воткнула нож в разделочную доску.
— Мама! — ее голос дрогнул от сдерживаемой ярости. — Ну что вы лезете? Это современные рецепты, здесь все по-другому! Вы всю жизнь готовили одно и то же, откуда вам знать, как правильно?
Она взмахнула рукой в сторону плиты.
— У вас же все сводилось к одному — накормить посытнее. А сейчас важен вкус, эстетика, подача! Пожалуйста, не мешайте. Вы все равно в этом ничего не понимаете. Просто идите в комнату и ждите, как все гости.
Ее слова не были громкими, но они хлестнули меня сильнее пощечины. Не то чтобы я считала себя гениальным поваром. Но всю свою жизнь я готовила для этой семьи.
Для мужа, для сына, для всех этих родственников, которые сегодня соберутся за столом. И они всегда хвалили мою еду.
Я молча развернулась и вышла из кухни. Обида была горькой, обжигающей. Дело было не в мясе и не в рецептах. Меня только что выставили за дверь из сердца собственного дома, назвав бездарной старухой.
Прикрыв за собой дверь, я на мгновение замерла в коридоре. И сквозь шум кипящей воды и шипение масла я отчетливо услышала, как Марина вполголоса, но с отчаянием в голосе произнесла в телефонную трубку:
— Алло, это ресторан «Золотой фазан»? Да, я делала предзаказ... У вас все готово? Мой курьер скоро подъедет.
Я отступила от двери, словно отшатнувшись от огня. В груди вместо обиды заворочалось что-то холодное и тяжелое. Значит, вот в чем дело. Прованский ужин. Эстетика и подача.
Через полчаса в дверь позвонили. Я пошла открывать, но Марина вихрем вылетела из кухни, чуть не сбив меня с ног.
— Я открою! — крикнула она, спешно вытирая руки о фартук. На ее лице играла паническая улыбка. — Это, наверное, мои родители!
Но за дверью стоял молодой парень в форменной куртке с логотипом того самого «Золотого фазана». Он держал в руках несколько больших картонных коробок и термосумок.
Марина вытолкала его на лестничную клетку, быстро сунула в руки деньги и, забрав заказ, прошмыгнула мимо меня обратно на кухню, бросив через плечо:
— Мама, что вы тут стоите? Идите, встречайте гостей.
Вскоре дом наполнился голосами. Приехали свекор со свекровью, сияющие и нарядные. Потом — семья свояченицы с шумными детьми.
Родители Марины прибыли последними, с огромным букетом. Все обнимались, смеялись, гостиная наполнилась жизнью.
А я не могла отделаться от образа: Марина, с ее «современными рецептами», перекладывающая еду из ресторанных контейнеров в наши фамильные блюда.
И вот настал ее звездный час. Она выплыла из кухни, держа в руках огромное блюдо с ягненком, украшенным веточками розмарина. Выглядело это, признаюсь, сногсшибательно.
— Прошу к столу! — объявила она с гордостью.
Гости ахнули.
— Мариночка, это ты все сама приготовила? — восхитилась ее мать. — Какая красота!
— Ну что вы, мама. Старалась, — скромно улыбнулась невестка, бросив на меня быстрый, торжествующий взгляд.
Стол ломился. Рататуй, выложенный идеальными кружочками, салаты, которые выглядели как произведения искусства. Все было безупречно. Слишком безупречно.
Мой свекор, Николай Егорович, попробовав мясо, одобрительно хмыкнул.
— Мясо — выше всяких похвал. Мягкое, сочное. Анна, — он повернулся ко мне, — признайся, помогала невестке? Узнаю твою руку.
Я почувствовала, как все взгляды устремились на меня. Марина замерла с вилкой в руке, ее улыбка стала напряженной. Она ждала. Ждала, что я скажу.
Я посмотрела на свекра, на его счастливое лицо. На свекровь, которая с любовью смотрела на невестку. Я не могла испортить им праздник. Не сейчас.
— Нет, Коля, — я покачала головой, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Я сегодня просто гостья. Это все целиком и полностью заслуга Марины. Она у нас оказалась большим талантом.
Марина облегченно выдохнула и одарила меня самой сладкой из своих фальшивых улыбок.
— Спасибо, мама, — проворковала она. — Я очень ценю вашу поддержку.
Вечер катился по накатанной колее комплиментов. Каждый считал своим долгом восхититься кулинарными способностями Марины.
Она купалась в лучах славы, рассказывая о сложностях маринада и секретах запекания. Я молчала, ковыряя вилкой безупречный рататуй.
Муж свояченицы, Олег, который считал себя знатоком хорошей кухни, поднял бокал.
— Марина, снимаю шляпу. Особенно этот ягненок. У него такой знакомый, тонкий привкус... Поразительно напоминает блюдо от шефа из «Золотого фазана».
Мы там недавно отмечали годовщину. Ты случайно не их фирменной смесью трав пользовалась?
Лицо Марины на мгновение утратило свое сияние. Она растерянно моргнула.
— «Золотой фазан»? Нет, что вы. Я… я сама подбирала специи. Авторский рецепт.
— Да что ты? — искренне удивился Олег. — Тогда ты просто гений! Надо же, какое совпадение. У них это коронное блюдо.
Марина выдавила смешок, который прозвучал как скрежет.
— Ну, значит, их шеф-повар мыслит в том же направлении, что и я.
Она попыталась сменить тему, предложив всем еще салата. Но мой внук, семилетний Егорка, в этот момент пролил на себя сок.
— Ой, мамочка! — захныкал он.
Свояченица, его мать, вздохнула:
— Я сейчас, принесу влажную салфетку. Марина, где у тебя мусорное ведро на кухне? Я заодно выброшу…
— Не нужно! — почти выкрикнула Марина, вскакивая. — Сидите, я сама все уберу!
Но было поздно. Свояченица уже шла на кухню. Мы все услышали ее удивленный возглас.
Через секунду она вернулась в гостиную. В руках она держала пустую картонную коробку с большим, кричащим золотым логотипом.
— Марина, а что это? — спросила она с недоумением. — Я споткнулась об эту коробку у ведра. Это же из того самого «Золотого фазана».
За столом повисло осязаемое молчание. Все разговоры разом смолкли. Каждый звук — скрип стула, чей-то вздох — отдавался в ушах.
Марина стояла посреди комнаты, белая как полотно. Ее взгляд метался от коробки в руках свояченицы к моему лицу, потом к лицу ее матери, которая смотрела на дочь с ужасом и стыдом.
— Это… это старая коробка, — пролепетала она. — Я в ней хранила… лук.
Но ложь была слишком неуклюжей. Отец Марины медленно положил вилку на тарелку. Его лицо окаменело.
— Лук? В ресторанной коробке из-под горячего? Марина, ты нас за дураков держишь?
Никто не кричал. Никто не упрекал. Но это осуждающее безмолвие было страшнее любого скандала.
Триумф Марины рассыпался в прах за несколько секунд. Она сама построила этот карточный домик, и он рухнул, похоронив ее под своими обломками.
Я сидела и смотрела на нее. Я не чувствовала злорадства. Только холодную, отстраненную правоту. Она сама вынесла себе приговор.
— Так вот почему ты не пускала маму на кухню, — тихо произнес мой сын, муж Марины. В его голосе не было гнева. Только глубокое, горькое разочарование.
Марина не ответила. Она просто развернулась и, всхлипывая, выбежала из комнаты. Праздник был окончен.
***
Гости расходились быстро и как-то боком, не глядя друг другу в глаза. Праздник скомкался и умер, оставив после себя лишь горы нетронутой ресторанной еды на столе.
Родители Марины ушли первыми, не сказав ни слова. Отец лишь крепко пожал руку моему сыну, и в этом рукопожатии было больше извинений и сочувствия, чем в любых словах. Мать Марины даже не взглянула в мою сторону.
Когда за последними гостями закрылась дверь, мой сын Андрей сел на диван и закрыл лицо руками.
Свекор со свекровью молча собирали со стола, их движения были медленными и тяжелыми. Золотая свадьба превратилась в вечер позора.
Я подошла и села рядом с сыном.
— Андрей.
Он поднял на меня глаза. В них стояла такая усталость, будто он не спал несколько суток.
— Мам, прости. Прости, что позволил ей так с тобой разговаривать. Я должен был вмешаться раньше.
— Дело не во мне, сынок.
— Нет, именно в тебе, — он горько усмехнулся. — Она унизила тебя, чтобы возвыситься самой.
Понимаешь? И все это — ради чего? Ради того, чтобы ее родители похвалили ее несуществующий кулинарный талант? Это же… это так мелко. Так глупо.
Мы сидели в гостиной еще долго. Марина так и не вышла из своей комнаты. Свекор подошел ко мне, положил руку на плечо.
— Аня, ты не держи на нас зла. Мы ведь и правда подумали… твоя школа.
— Я не держу, — ответила я. — Я все понимаю.
В ту ночь Андрей спал в гостиной. А на следующее утро он сказал, что им с Мариной нужно пожить отдельно.
Он не говорил о разводе, нет. Он говорил о том, что им обоим нужно подумать. О том, что такое семья, доверие и уважение. Марина молча собрала сумку и уехала к своим родителям.
Прошло два месяца. Андрей часто заезжал ко мне, мы подолгу разговаривали. Он сказал, что Марина ходит к психологу.
Пытается разобраться в себе, в своем паническом желании казаться лучше, чем она есть, в своей зависимости от чужого мнения.
Однажды воскресным днем она позвонила мне.
— Анна Дмитриевна… здравствуйте.
Голос у нее был тихий, неуверенный.
— Здравствуй, Марина.
— Я… я хотела попросить у вас прощения. За все. За тот вечер, за то, что я вам наговорила. Вы были правы. Во всем. Я не умею готовить. И дело не только в этом. Я… я запуталась.
Я слушала ее и не чувствовала ни злости, ни торжества. Только какую-то опустошенную грусть.
— Я прощаю тебя, Марина.
Не знаю, смогут ли они с Андреем снова быть вместе. Это их жизнь. Но в тот вечер, когда лопнул ее мыльный пузырь тщеславия, что-то изменилось для всех нас.
А на прошлой неделе ко мне приехал Андрей.
— Мам, — сказал он, входя на кухню, где я раскатывала тесто. — А научишь меня свой фирменный яблочный штрудель делать?
Читайте от меня:
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.