Часть I
В анналах военной истории существуют кампании, которые поражают своей смелостью, и те, что вызывают недоумение своей безрассудностью. Бразильская экспедиция в Мату-Гросу в ходе Парагвайской войны, безусловно, относится ко второй категории. Когда фронт на юге застыл в кровавой трясине у крепости Умайта после катастрофы у Курупайти, союзное командование предприняло лишь одну крупную стратегическую операцию, которая несла в себе призрачную надежду на изменение хода войны. Однако это был не тот шаг, который диктовала военная логика, — не открытие второго фронта через аргентинскую провинцию Мисьонес и парагвайский город Энкарнасьон. Вместо этого в кабинетах Рио-де-Жанейро родилась гораздо более авантюрная и, как оказалось, фатальная идея: отправить бразильскую армию в самоубийственный поход через непроходимые заросли провинции Мату-Гросу, чтобы нанести удар по Парагваю с севера.
На бумаге, вдали от суровой реальности бразильского сертана, этот план выглядел обманчиво привлекательным и даже гениальным. После дерзкого и успешного вторжения в Мату-Гросу в конце 1864 года, парагвайский диктатор маршал Франсиско Солано Лопес практически ничего не сделал для укрепления и снабжения захваченных территорий. Его основные силы были скованы на южном фронте; северное направление казалось уязвимым, словно приглашая к отвлекающему удару, который мог бы растянуть и без того ограниченные ресурсы Парагвая. Теоретически, успешная атака с севера могла бы заставить Лопеса перебросить часть войск с главного театра военных действий, ослабив оборону Умайты и открыв союзникам путь к Асунсьону. Идея казалась простой, элегантной и, что самое главное для политиков, дешевой.
Через сельву, не замочив ног
«Гениальная» идея была обречена на провал с самого начала. Мату-Гросу находится в сотнях миль от развитых регионов Бразилии, таких как Сан-Паулу. Эти сотни миль представляли собой не ровные дороги, а одну из самых труднопроходимых и враждебных для человека местностей в Южной Америке. Бескрайние болота Пантанала, густые, кишащие опасностями леса, отсутствие дорог и населенных пунктов — все это превращало любой поход в борьбу не столько с врагом, сколько с самой природой. Старая бразильская пословица гласила: «Deus é grande, mas o Mato é ainda maior» — «Бог велик, но Мату больше». Этот предостережение от самонадеянности перед лицом дикой природы было цинично проигнорировано кабинетными генералами в Рио-де-Жанейро. Стремясь быстро и дешево закончить затянувшуюся войну, они видели на картах лишь линии и стрелочки, а не смертоносные топи и непроходимые чащи.
Любые союзные части, отправленные в этот поход, были обречены на логистический кошмар. Снабжать армию на таком огромном расстоянии, через такую местность, было абсолютно невозможно. Каждый воз с провизией, каждый ящик с патронами, каждое лекарство должны были преодолеть невероятный путь, на протяжении которого постоянно рисковали стать жертвой болезней, поломок и дикой природы. В то же время парагвайские гарнизоны, пусть и состоявшие из подразделений самого низкого качества, имели неоспоримое преимущество. Они могли рассчитывать на поддержку и снабжение из прилегающих районов Парагвая, используя налаженные речные и сухопутные пути. Этот логистический дисбаланс должен был сразу вызвать глубочайший скептицизм у любого здравомыслящего стратега.
Объективные условия для катастрофы сложились к апрелю 1865 года. Именно в этот момент на историческую сцену вышел двадцатидвухлетний военный инженер Альфреду д’Эскраноль Таунэ. Движимый юношеским энтузиазмом и аристократическим романтизмом, он попросился присоединиться к готовящемуся походу. Его пронзительный рассказ о пережитом, «A Retirada da Laguna» («Отступление из Лагуны»), стал одним из величайших классических произведений бразильской литературы.
Полковник Драгу
Экспедиция, которой суждено было войти в историю как пример военной некомпетентности, началась 10 апреля 1865 года. В этот день колонна из 568 человек покинула Сан-Паулу и двинулась навстречу своей судьбе. Командование этим отрядом было доверено полковнику Мануэлю Педру Драгу. Полковник не был кадровым военным. До войны он возглавлял департамент полиции Рио-да-Жанейро.
Одновременно император назначил Драгу губернатором провинции Мату-Гросу, которую ещё только предстояло отвоевать. Инструкции, полученные полковником, были просты: идти в город Убераба в провинции Минас-Жерайс, где он получить подкрепления, а затем с этими объединенными силами наступать на Парагвай.
Полковник Драгу был полной противоположностью другому бывшему начальнику полиции, участвовавшему в этой войне, парагвайскому генералу-герою Хосе Эдувигису Диасу. В то время как напористость и импульсивность Диаса принесли ему заслуженную славу, — и, в конечном итоге, стоили ему жизни, — Драгу оказался прирожденным прокрастинатором. Склонность к промедлению и нерешительности проявилась практически сразу. Всего через пять дней после выхода из Сан-Паулу его колонна остановилась на привал в городе Кампинас. Привал растянулся... на два месяца.
Кампинас в то время был не просто провинциальным городком. Расположенный на пересечении крупных торговых артерий, он был на удивление богатым, процветающим и прогрессивным, и полковник Драгу с головой окунулся в его светскую жизнь. Совершенно «забив» на подготовку своих войск, он наслаждался светской жизнью города, посещая приемы, выступая на патриотических митингах и отчаянно флиртуя на музыкальных вечерах. Молодой Таунэ, который уже тогда примерял на себя роль Ксенофонта, будущего летописца похода, поначалу получал от этой задержки не меньшее удовольствие, чем его командир. Позже он с ностальгией вспоминал, что время, проведенное в Кампинасе, было «одним из самых счастливых и занимательных [опытов], с его долгой чередой обедов, вечеринок, пикников, празднеств и танцев, следующих один за другим, не оставляя нам ни минуты покоя».
Однако было бы несправедливо винить в катастрофических задержках одного лишь полковника Драгу. Правительственные министры в Рио, с таким энтузиазмом продвигавшие идею экспедиции, мало что сделали для ее практического воплощения. Для дальнейшего продвижения Драгу отчаянно нуждался в самом необходимом: лошадях, повозках, волах для их запряжки, продовольствии, медикаментах и деньгах для найма возчиков, но военный министр кормил его лишь пустыми обещаниями. Реальной помощи не поступало.
К этим проблемам добавилась еще одна беда: пока колонна бездействовала в Кампинасе, среди солдат вспыхнула эпидемия оспы. Болезнь унесла жизни шести человек, но ее косвенные последствия были куда страшнее. Упадок духа, страх перед болезнью и осознание полной неорганизованности похода привели к массовому дезертирству: 159 солдат просто сбежали, не желая участвовать в сомнительном предприятии. Лишь в середине июня 1865 года, потеряв два драгоценных месяца, людей и боевой дух, сильно поредевшая колонна наконец покинула гостеприимный Кампинас. В день ухода Таунэ записал в своем дневнике зловещее предзнаменование:
«Мы видели пролет огромной падающей звезды, настоящего огненного шара, который все солдаты отряда восприняли как предвестник катастрофы.»
Путь до Уберабе оказался мучительно долгим. Драгу потратил четыре месяца, чтобы преодолеть менее трехсот миль. 18 июля его изрядно поредевшая колонна наконец достигла Уберабы. Здесь, как и было обещано, ее ждало подкрепление: бригада из 1212 минейрос (жителей провинции Минас-Жерайс), состоявшая из полицейских подразделений и добровольцев под командованием полковника Антонио да Фонсека Гальвао. Но прибытие подкреплений не означало немедленного начала похода. Экспедиционный корпус расположился лагерем за пределами Уберабы, которая, несмотря на свое громкое прозвище «Принцесса Сертана», представляла собой скотоводческий городок из одноэтажных домов.
И здесь история повторилась. Экспедиция застряла еще на сорок семь дней в ожидании новых войск, которые так и не прибыли в должном количестве.
Проблема дезертирства в Уберабе стала еще более острой. 96 солдат сбежали в сельву, но условия там были настолько суровыми, что 33 из них погибли во время побега. Драгу пытался навести порядок железной рукой, отправив 25 человек во временную тюрьму в качестве устрашения для остальных, но это не помогало. Никто не хотел добровольно присоединяться к колонне, а те, кто уже был в ее составе, все больше сомневались в «мудрости всего предприятия». В конце концов, прибыло еще одно подкрепление в 1209 человек, доведя общую численность сил Драгу до 1575 солдат. Это были жалкие крохи по сравнению с тем, что обещало правительство. Драгу рассчитывал на 12000 человек, а получил чуть более одной десятой от этого числа. С этим ничтожным контингентом, теперь официально именовавшимся «Экспедиционный корпус для операций на юге Мату-Гросу», и тринадцатью небольшими артиллерийскими орудиями Драгу должен был отвоевать территорию, по площади сравнимую с Уругваем.
Меж тем, слухи о его чрезмерной общительности и бездеятельности в Кампинасе достигли столицы. 18 октября 1865 года, когда колонна уже вошла в провинцию Гояс, полковник Драгу получил известие о своем отстранении от командования. Он неохотно передал бразды правления своему заместителю, Антониу да Фонсеке Гальвао.
Продвижение экспедиции
Смена командира не изменила бедственного положения экспедиции. Болезни и недоедание, преследовавшие солдат с самого начала, лишь усугубились по мере продвижения вглубь страны. Местность оказалась особенно нездоровой. Река Парагвай и ее притоки выходили из берегов, превращая огромные территории в зловонные болота. Воздух гудел от туч комаров, разносивших малярию. Воды кипели опасностями: хищные рыбы палометы и пираньи, кайманы и гигантские змеи. И над всем этим царил голод — «всегда голод».
Новый командующий, полковник Гальвао, не мог рассчитывать на помощь ни от местного населения, ни от провинциальных властей. Местные жители, сертанехос, закаленные и независимые обитатели этих суровых земель, относились к прибывшим бразильским войскам с нескрываемым презрением. Они жили в своих изолированных поселениях, разводили скот и не проявляли никакого интереса к делам далекой империи. Да, они не любили парагвайцев, но эта враждебность не превращалась автоматически в поддержку дела императора. К тому же, у них не было никакой дисциплины, и использовать их в качестве союзников было бы слишком рискованно. Тем временем, осажденные защитники столицы провинции, Куябы, оставались в полном неведении относительно экспедиции, отправленной им на помощь. Они были уверены, что империя бросила их на произвол судьбы, и жили в постоянном страхе, что Боливия может вступить в союз с Лопесом, или что рабы поднимут восстание. Даже если бы они знали о приближении колонны Гальвао, у них не было припасов, чтобы поддержать даже собственные силы, не говоря уже о подкреплении.
В конце декабря 1865 года, после неимоверных трудностей, экспедиционный корпус достиг деревни Коксим. Она была пуста. Парагвайцы отступили без боя, оставив за собой лишь выжженную землю. Для солдат, проделавших путь от самого Сан-Паулу, это была горькая победа. Они остро нуждались в продовольствии и свежих лошадях, но не нашли ничего. Их положение стало еще более отчаянным, когда поднялись воды Пантанала, полностью отрезав их от любой возможной поддержки. Это означало лишь одно: больше болезней, больше голода, больше дезертирства.
В Коксиме, в окружении затопленных болот и застоявшейся воды, остатки колонны провели шесть мучительных месяцев. Лишь в июне 1866 года они смогли продолжить свой путь к Миранде, находившейся еще в трехстах милях к юго-западу. Этот переход занял еще три месяца. Местность, которую им пришлось пересечь, была если не хуже, то уж точно не лучше того, что они видели раньше. По прибытии в Миранду в сентябре 1866 года исполнилось два полных года с момента выхода из Рил-де-Жанейро. За это время каждый третий солдат погиб от болезней и голода или дезертировал.
Миранда, как и Коксим, была покинута парагвайцами. Они разрушили все постройки, оставив бразильцев без крыши над головой. В условиях постоянной влажности жизнь в палатках означала новые вспышки болезней. Сам полковник Гальвао не смог пережить этот поход. Он внезапно заболел, пересекая болота, и умер, не выйдя из них. Командование тем, что еще можно было назвать «экспедиционным корпусом», перешло к полковнику Карлосу де Мораис Камизао. Это был «невысокий, черноглазый, лысый офицер сорока семи лет», имевший значительный опыт службы в этой провинции. Однако за ним тянулся шлейф подозрений, связанных с его предполагаемой ролью в потере Корумбы в 1865 году. Таунэ, всегда почтительный к начальству, не мог скрыть своего беспокойства. Он опасался, что новый командир, стремясь смыть с себя пятно позора, «воспользуется этой новой возможностью, чтобы оправдать себя за счет своих измотанных людей». Это предчувствие оказалось пророческим и положило начало последнему, самому трагическому акту этой обреченной кампании.
Часть II - здесь
Telegram: https://t.me/CasusBelliZen.
Casus Belli в VK: https://vk.com/public218873762
Casus Belli в IG: https://www.instagram.com/casus_belli_dzen/
Casus Belli в FB: https://www.facebook.com/profile.php?id=100020495471957
Делитесь статьей и ставьте "пальцы вверх", если она вам понравилась. Не
забывайте подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового
материала.
