«Надо было выбирать карьеру парикмахера», ― размышляла Ирина Владимировна, наблюдая за манипуляциями Оксаны. Вооружившись феном, девушка ловко укладывала ее короткие светлые локоны. Парикмахеров на пенсию не выгоняют. А еще не выгоняют медсестер, учителей, врачей.
― Вы, Оксаночка, как всегда на высоте, ― поблагодарила Ирина, отсчитывая купюры и любуясь своим отражением в зеркале.
― Спасибо, ― засмущалась Оксана. ― До скорой встречи.
― До встречи.
Хотя при новых обстоятельствах Ирина не рассчитывала, что будет регулярно посещать салон красоты.
В этот солнечный день совсем не хотелось домой. Прогулявшись по дорожкам городского парка, Ирина посидела на скамейке с бумажным стаканчиком кофе, а потом купила мороженое. Сливочный пломбир ― это замороженные жиры. Впрочем, думать о фигуре не хотелось. И ни о чем не хотелось. Но неприятные мысли сами лезли в голову. Что делать? Как теперь жить?
Сокращение штата ― неприятная процедура. О грядущей реструктуризации предупреждали давно, еще на новогоднем корпоративе. Однако эта новость со временем как-то позабылась. Когда сегодня пригласили к директору на конфиденциальный разговор, Ирина Владимировна даже растерялась.
― С учетом ваших заслуг, ― Илья Петрович старался не смотреть ей в глаза, ― предлагаем максимальную компенсацию. Готовы оформить увольнение по соглашению сторон.
― А когда?
― Да хоть через три дня.
― В понедельник, что ли? ― Ирина Владимировна попыталась посчитать. ― Сегодня ведь пятница.
― Через три рабочих дня, ― поморщился Илья Петрович. ― Если в среду, то с максимальной компенсацией. Например, в три оклада. Согласны? Передавайте дела коллегам. Если нет ― ждите официального извещения. Но тогда учтите ― после увольнения мы выплачиваем только один оклад.
― В среду, ― эхом повторила Ирина Владимировна. На нее вдруг обрушилась такая слабость, что ни говорить, ни двигаться она не могла.
― Ну поймите же нас, ― Илья Петрович взглянул с жалостью. ― Если б не обстоятельства... Вы ведь почти пенсионерка.
Ирина Владимировна никак не могла согласиться. Да, она почти пенсионерка ― до заслуженной пенсии осталось одиннадцать месяцев. Но где же искать работу и на что она собирается жить до этого момента?
* * *
Вечер пятницы тянулся мучительно медленно. Ужинать не хотелось. Хорошо, что мамы хотя бы не было дома, она уехала в санаторий на реабилитацию после инсульта. Включив ноутбук, Ира зарегистрировалась на «Хедхантере» и начала заполнять анкету соискателя. Однако, дойдя до поля с возрастом, едва не расплакалась и, чтобы поднять настроение, решила позвонить очень близкому человеку.
Подруга Маша на год младше, но после выхода на досрочную пенсию рассчиталась и сидела дома. Эта дружба длилась целую вечность ― вместе учились в медицинском техникуме, вместе работали в госпитале: Маша в хирургическом отделении, Ира в кардиологическом. После развода Ира резко поменяла жизнь ― поступила в заочный на юриста, устроилась в офис, стала делать карьеру. А Маша осталась в госпитале на мизерной зарплате. Ей, в отличие от Иры, деньги были не важны ― муж обеспечивал всем необходимым.
― Привет, ― защебетала Маша в телефонную трубку. ― Как поживаешь? Как дела на работе?
― Да никак, ― Ира едва сдерживала слезы. ― Меня сократили.
В трубке повисло молчание.
― Ох. Сочувствую. И что теперь?
― Буду искать работу. Надо ж как-то дожить до пенсии. Конечно, заначка была, но я ее Игорю отдала на машину. А на мамину пенсию, боюсь, не протянем. У меня еще кредит за ноутбук. Маша, ну как я буду жить? Ну что мне теперь ― в курьеры идти?
― Ну почему же в курьеры… ― задумалась Маша, а потом вдруг с воодушевлением затараторила: ― Слушай, а поехали с нами! Ты теперь вольная птица ― поехали с нами в Дивноморское. Виталик снял домик на целое лето. Два этажа, три спальни, кухня, все удобства. До моря минут десять пешком. Мы с детишками будем тусить, а Виталик с Лизкой приедут к нам на недельку в июле. Представляешь, три месяца на Черном море! Шашлык-машлык, абрикосы, персики…
― А когда?
― В четверг. Едем на машине. Виталик за рулем, я и Катя с Варей. Еще одно место как раз для тебя, дорогуша.
― Я подумаю.
― Нечего думать, Ирка! Собирай чемодан, покупай шляпу. Дивноморское и мои внучки ― отличная перезагрузка мозгов.
* * *
Ирина Владимировна была бабушкой выходного дня. Именно так называл ее Игорь, единственный сын и отец ее единственного внука. Игорь с Мариной и Никиткой жили в подмосковном коттеджном поселке. Маленького Никитку обычно привозили в субботу и оставляли с ночевкой до воскресенья. Ирина Владимировна обходила с ним все московские детские площадки, один раз на метро ездили на ВДНХ и еще пару раз ходили в парк развлечений. Конечно, трехлетнего Никитку пока не интересовали ни музеи, ни выставки. Но Ирина Владимировна имела большие планы на будущее ― когда Никитка подрастет, досуг их станет разнообразней.
Никитку привезли, как обычно, в начале одиннадцатого. Игорь, выгрузив в коридоре сумки, прошел в кухню и, расположившись на стуле, стал ждать знаменитого маминого кофе ― из старенькой турки, но такой, что никакая самая навороченная машина не сравнится.
― А меня сократили, ― поделилась бедой мама. ― Я теперь безработная предпенсионерка.
― Наконец-то, ― Игорь невозмутимо размешивал ложечкой сахар. ― Мама, я тебя, конечно, понимаю. Тебе хотелось доработать до пенсии. Даже не побоюсь предположить, что и после пенсии тоже. Но ты же не хочешь, чтоб тебя с работы вынесли вперед ногами?
― А на что я буду жить? На пенсию твоей бабушки? У нее, конечно, хорошая пенсия, но…
― Я верну деньги за машину. Разделишь на эти месяцы, будешь тратить. И вообще, это же замечательно, что ты безработная, ― воодушевился сын, ― будешь почаще видеться с Никиткой. Марина в сентябре выходит на работу. А мы его хотели в бассейн записать. А кто будет водить? Хочешь, я тебе платить буду?
― Ты сумасшедший? ― испугалась Ирина. ― Я буду брать деньги за своего внука?
― Ну ладно. Буду просто подбрасывать денег, ― кивнул Игорь и, улыбнувшись, добавил, ― какое счастье, что тебя сократили.
А потом Ирина Владимировна поделилась с сыном новостью о поездке в Дивноморское. Игорь полностью одобрил, пообещав забрать бабушку ― Ирину маму ― к себе, когда та вернется из санатория.
* * *
В ночь с воскресенья на понедельник Ирине не спалось. Ортопедическая подушка вдруг стала каменной, одеяло тяжелым, а комната душной. Вся жизнь промелькнула перед глазами: учеба в медучилище, первая любовь, свадьба, рождение сына, развод. Зарплату в госпитале почти не платили, муж сбежал, но нужно было как-то выживать. Ира заочно училась, по ночам зубрила кодексы, кое-как сдавала сессии. Со временем сменила работу. Сначала устроилась юрисконсультом в крупную транспортную компанию, моталась по судам ― представляла интересы перевозчика. Следующий этап ― торговый холдинг, отдел внутренней документации и стремительная карьера от рядового служащего до начальника отдела. А теперь увольнение по соглашению сторон за одиннадцать месяцев до пенсии. Грустно. Жизнь, наверное, прожита зря.
Утром в отделе было, как всегда, шумно. Девочки-операционистки обсуждали прошедшие выходные, возле кулера собралась очередь. Ирина Владимировна проскользнула на свое рабочее место и, не включая компьютер, задумалась. Очень обидно, что ее опыт никому не нужен. Хотя в копилке побед много достижений: перевод холдинга на электронный документооборот, слияния и поглощения, несколько реструктуризаций и оптимизаций.
Не желая откладывать неприятный разговор, она решительно встала.
Дверь в кабинет директора была слегка приоткрыта. Ирина Владимировна толкнула ее и сразу же, с порога, сообщила о своем согласии.
― Да что вы, Ирина Владимировна, ― замешкался Илья Петрович, ― не надо рубить сгоряча. Вы все обдумали?
― Да. И я хочу рассчитаться прямо сегодня. Кому сдавать дела?
― Давайте подождем до среды. Или до пятницы. Не спеша объясните все девочкам.
― Ну уж нет. У меня на пятницу другие планы, ― усмехнулась Ирина Владимировна. ― Либо сегодня, либо никогда.
* * *
В пятницу они сидели с Машкой на веранде. Поля соломенной шляпы защищали от жаркого южного солнца. В высоком бокале плескался свежевыжатый апельсиновый сок. Перед верандой бегали внучки подруги. Они стреляли друг в дружку из водных пистолетов и умоляли взрослых побыстрее отправиться к морю, а Маша уговаривала девочек сначала доесть черешню.
Ира блаженно прикрыла глаза. Она всей кожей чувствовала, как силы и молодость возвращаются к ней. Теперь она не жалела о прожитых годах. Жизнь обретала новый смысл.
― Слушай, Машка, может, бизнес откроем?
― А почему нет? Давай здесь хостел построим. Будем туристов ждать. Сейчас недельку передохнем и пойдем искать, кто тут дом продает. Ну что? Пойдем в пятницу?
― Не знаю, ― Ирина любовалась синевой неба. ― В пятницу у меня по плану накупаться и объесться черешни.
― Понятно, ― пожала плечами подруга. ― Будем купаться и объедаться. Прекрасный план на пятницу.
Автор: Наталья К.
Летняя дочка
Назвать Любу Григорьеву хорошенькой язык не поворачивался. Никак. При разных раскладах и ракурсах. Можно было на телефон фильтры наложить. Но красавица, которую создали фильтры, уже не была бы Любой. И это считалось бы типичным враньем и очковтирательством. А Люба никогда (ну почти никогда) никого не обманывала. В общем, Люба предпочитала быть самой собой. И во внешности, и в характере. Не нравится – проходите мимо. Вот и все!
Что она имела в арсенале? Если соблазнить кого-нибудь, так и ничего. Ростику Люба от роду небольшого. Ножки коротки, попа тяжеловата. Шее не хватало изящности, плечам – хрупкости. Ну а что ей делать – типичной селянке? Хрупкие лани в деревне не живут. Куда им со своими тоненькими ножонками и ручонками? Они и ведра не поднимут! Да что там ведро – с лопатой в огороде и минуты не продержатся!
Конечно, в Любином Каськове жили всякие женщины, и худышки в том числе. Но до телевизионных див дамам, взращенным на молоке и всю жизнь занимавшимся физическим трудом, ой, как далеко. Всякие «авокадо» и «шпинаты» деревенские есть не могут – им мясо физически необходимо! И работают совсем другие группы мышц, отнюдь «не попочные». Потому Каськовчанки были жилистыми или плотными. Ну а их приземистость диктовали гены, формировавшие облик поселянок много веков подряд.
В юности Люба частенько плакала, взглянув в зеркало: не лицо, а поросячья мордочка. Никакая косметика не помогала. Неопытной рукой Люба пыталась рисовать на веках стрелки и красить губы. Получалась мордочка неумело накрашенного поросенка. Она пробовала модно одеваться, покупая шмотки на стихийном рынке около магазина. Получалось смешно. Все эти топы и джинсы с низкой посадкой, сногсшибательно смотревшиеся на прозрачных моделях, на Любе сидели… как одежка на мопсе Фунтике, собачке главы местной администрации.
В общем, плюнула Люба на себя еще тогда, во времена стихийных рынков. Безразмерные кофты и легинсы – повседневная Любина одежда до сих пор. Слава богу, люрекса нет. И леопардовых принтов.
Типичная тетка. Ну и что? Люба жила себе в Каськово и нисколько не переживала по поводу внешности. Замуж ее взяли в двадцатилетнем возрасте. Муж Тимофей свою Любашу любил и такую, даже ревновал. Обыкновенный парень, коренастый и невысокий, похожий на супругу, как брат-близнец. Красавцев в Каськово тоже не водилось. А он и не заморачивался – ему не в кино сниматься. У него работа тяжелая. А Любка, жена, хорошая и добрая. И готовит, как богиня.
Потому и любил Тимофей, находясь по праздничному случаю в легком подпитии, называть благоверную «Богиней». Кстати, совершенно искренне, и других баб ему даром не нать! Вот так!
Жизнь у Григорьевых сложилась замечательно. Их день подчинялся привычному распорядку: ранний подъем, возня со скотиной, сытный завтрак. Пока Люба мыла посуду, Тимофей заводил свой тарантас, а потом оба уезжали на работу, в соседнее село, где процветал агрокомплекс, возведённый десять лет назад по государственной программе. Для брошенного в девяностые захудалого поселка – манна небесная. Огромному областному городу требовалась свежая, экологически чистая продукция. И город ее получал своевременно и в необходимых количествах.
После смены супруги возвращались домой, снова кормили скотину, чистили хлев и сарай, копались в собственном огороде. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>