Под таким названием в издательстве «Концептуал» вышла книга доктора политических наук В. Лизуна, который регулярно публикуются в нашем канале под псевдонимом Владимир ЛИТОВ. Псевдоним сохранился еще с тех времен, когда он работал в аппарате первых лиц парламентов советского, а затем российского государства – А. Громыко, М. Горбачева, А. Лукьянова и Р. Хасбулатова. Еще не забыто смелое высказывании народного депутата СССР С. Умалатовой, призвавшей с высокой трибуны к отставке Горбачева. Автор книги предпринимал тогда неоднократные и куда более реальные попытки смещения Горбачева и Ельцина с их высоких постов легитимным путем, опираясь на депутатский корпус и патриотично настроенных политиков. Причины неудач таких попыток рассматриваются в книге на фоне происходящих тогда событий – череды предательств, крови и грязи, включая и высшие сферы, сопровождавших ломку социалистического строя и переход к олигархическому капитализму. Автор, который был прямым очевидцем разрушительных для страны процессов, приводит замалчиваемые до сих пор факты и обстоятельства, последствия которых сказываются до сих пор. В предлагаемом, сокращенном отрывке из книги, рассказывается о том, что происходило в Доме Советов 3 октября 1993 года – а он находился там все время его осады – накануне пушечного расстрела и штурма расстрела российского парламента ельциновскими ландскнехтами.
Фрагмент из книги Владимира Лизуна (Владимира Литова) читайте ниже.
Напомню, что решением Съезда народных депутатов России – высшего органа власти страны – Президент Б. Ельцин был отстранен от власти, и это решение было подтверждено Конституционным Судом РФ. И. о. президента РФ был объявлен вице-президент А. Руцкой, а и. о. Председателя Совета Министров председатель Верховного Совета Р. Хасбулатов. В соответствии со всеми конституционными нормами Ельцин должен был уйти в отставку, но вместо этого осуществил вооруженный переворот и расстрел непокорного парламента. Как советник Хасбулатова я неоднократно убеждал его, что Ельцин рано или поздно станет на путь разгона неугодного ему парламента и предлагал ему заранее найти военного, который приведет свою часть к Дому Советов и защитит ее от вооруженного переворота. Но к этому предложению, однако, не прислушались. Непосредственно перед штурмом, учитывая знание английского языка, мне было поручено составлять сводки зарубежных откликов на события, происходившие вокруг Верховного Совета.
Как защищали Верховный Совет
Хорошо помню поздние вечерние часы 3 октября. Руцкой быстро шагая по залу, в углу которого я работал, подготавливая никому не нужные сводки, громко давал указание как переставить мебель, сдвинуть сейфы и даже как расставить пулеметы, один из которых уже разместили на месте моего столика. Все это нужно было якобы на случай атаки главного этажа здания с его огромными стеклянными витражами, где находилось руководство парламента штурмовыми группами с применением специальной техники. Бутафорски-показушный характер этой суетливой шумихи был очевиден. Однако у Руцкого был самый серьезный, «командный» вид и его подчиненные с таким же серьезным, если не торжественным видом быстро все сдвигали, передвигали и застывали в почтительном ожидании дальнейших приказов и. о. Верховного Главнокомандующего.
Когда я с очередной сводкой подошел к кабинету, где находились Руцкой и Хасбулатов, оттуда буквально вытолкнули, причем с матерной руганью какого-то военного. Выталкивал и матерился сам Руцкой. Он затем сам выскочил из кабинета и еще раз выкрикнул «Пошел на …., провокатор! И не суйся больше сюда!» Военный, судя по погонам, полковник, как-то растерянно сник и побрел в сторону. Я подошел к нему, сказал, что мы ждали военных, но он как-то странно посмотрел на меня. Выяснилось, что он пришел, чтобы получить приказ Верховного Главнокомандующего, которым стал согласно законной процедуре и. о. Президента, то есть Руцкой, о срочном прибытии его части к зданию Верховного Совета для защиты его от возможного штурма и захвата. «Мы, военные, обязаны действовать в рамках закона и соблюдать строгую дисциплину. Без такого приказа нас могут отдать под суд. Допускаю, что Ельцин, который вас не признал, может взять верх. Но у нас все равно будет документ, который не позволит привлечь моих офицеров и солдат к судебной ответственности. Руцкого назначили исполняющим обязанности в соответствии с законом, Конституционный суд это подтвердил. Я обязан думать о своих подчиненных. Не могу понять, почему Руцкой так ко мне отнесся».
Полковник был полностью прав, я сказал ему об этом и попросил подождать. Налицо было именно то, что я предлагал и надо было срочно использовать единственный реальный шанс спасти ситуацию, дав отпор вооруженному захвату Верховного Совета. Бросился искать Хасбулатова. Но ни его, ни Руцкого в кабинете уже не было. Переговорил с их рядом знакомых мне лиц из их близкого окружения и понял, что слушать меня они не будут. Да я и сам это начинал понимать, когда видел броуновское движение разного рода посредников между Белым Домом и Кремлем, пытавшихся примирить их на компромиссном решении. Чаще всего тут мелькал бывший депутат российского парламента, занявший впоследствии, правда, ненадолго, кресло руководителя правительства С.В. Степашин. Пришлось поблагодарить полковника за его гражданское мужество и извиниться перед ним за малодушное поведение «исполняющих обязанности».
И Хасбулатов, и Руцкой в то время пытались добиться «договорняка» с Ельциным. Иными словами, держали курс на сговор внутри самой политической элиты, об интересах народа думали в последнюю очередь. Склонность к такому «договорняку» – генетическое свойство этой постсоветской элиты, будь то внутренняя или внешняя политика. Отстаивают ведь не правое дело, а свои узкокорпоративные, как правило, своекорыстные интересы, а для этого куда больше подходит внутриэлитный «междусобойчик». Я не участвовал в нем и соответствующих переговорах, но знаю, что и. о. Президента и и. о. Главе правительства предлагались «отступные» варианты, которые их не устраивали и не позволяли «сохранить лицо». Знаю, например, что Хасбулатов отказался от предложенного ему почетного и высокооплачиваемого поста Председателя ЮНЕСКО, который в очередном порядке мог отойти России, и это только делает ему честь. Конечно, в этом торге сказывались завышенные амбиции двух высокопоставленных деятелей «демократических перемен», отказываться от которых они не собирались. Да и ситуация была неопределенной и непредсказуемой, все висело буквально на волоске. И армии, и спецслужбы колебались. Это проявилось и при захвате Белого Дома, когда спецподразделение Федеральной службы безопасности «Альфа» некоторое время отказывалось его начинать. Все висело на волоске. Многое зависело от решимости и воли противоборствующих сторон. Их оказалось больше у Ельцина., который и пошел на силовой вариант. Его противники так и не смогли выйти из иллюзий «конструктивного компромисса», свойственного всем буржуазным социал-демократам. Начинающие российские здесь не исключение.
Когда начался обстрел Белого Дома из танковых пушек, все перебрались на третий этаж, в зал Совета национальностей, который был защищен от внешних воздействий лучше других. Кстати, здание российского парламента на Краснопресненской набережной, в свое время строилось для руководящих структур РСФСР, самой большой, фундаментообразующей республики Советского Союза. Оно строилось под контролем Комитета Государственной Безопасности и с повышенным запасом прочности. Говорят, могло бы даже выдержать попадание ядерной бомбы. Здание имело несколько подземных этажей. Спустившись вниз, можно было выбраться наверх через несколько километров в разных направлениях через подземные тоннели, своего рода «элитное метро», используя для этого транспортные средства. Тогда Верховный Совет России, в отличие от сегодняшнего времени, обладал реальной независимостью от администрации Президента – он располагал собственным бюджетом и денежными средствами, часть которых находилась и в самом здании парламента, а также квартирным фондом, домами отдыха и пансионатами и т. д. В сейфе кабинета Хасбулатов, по словам близких ему людей, находилось более миллиона американских долларов, которыми он, как Председатель Верховного Совета, мог свободно распоряжаться. Сейчас все средства парламента и все его имущество находится в ведении президентской администрации, точнее. Управления делами Президента. Нетрудно понять, как это сказывается на самостоятельности российского парламента.
В дни блокады и даже в период штурма, точнее, вооруженного захвата Белого Дома, оттуда можно было через подземные тоннели под его зданием, а они тянулись на многие километры и выходили в разных местах столичной территории, беспрепятственно вынести эту валюту, да и другие средства. Стало уже очевидным, что ельциновский режим не пощадит тех, кто пошел против его воли, и можно было предусмотрительно позаботиться о своем будущем. Однако этого сделано не было, и следственные группы, работавшие в здании парламента, уже после его штурма, такой утечки средств не обнаружили. Об этом уместно напомнить, поскольку того же Хасбулатова в то время не раз пытались обвинить в разного рода злоупотреблениях, включая и коррупцию. Подобные же обвинения выдвигались и против Руцкого, они также были официально опровергнуты еще до штурма Белого Дома. Хотя ни того, ни другого нельзя считать по-настоящему бескорыстными борцами за правое дело. Чистыми и честными они выглядели лишь на фоне тех высокопоставленных лиц из ельциновского окружения, кто нагло и бесцеремонно разворовывал миллиардные суммы народных денег. Они были частью, точнее, наиболее трезвомыслящей частью тогдашней политической элиты, которая возрождала антинародный по своей сути капитализм. При всей своей яркости и харизматичности они выражали в политике настроения и интересы мелкобуржуазно настроенных социальных слоев и групп. Деятели подобного рода часто страдают политическим нарциссизмом, оценивая реальный ход событий через призму своего раздутого самолюбия.
Говоря о своей активности в октябрьские дни 1993 года, бывший российский вице-президент как бы невзначай упоминает Хасбулатова, который, по его словам, «тихо отсиживался в углу». Но я-то был очевидцем его искусственно-показной активности, рассчитанной на аплодисменты аудитории. Его голос гремел не только при перестановке мебели и сейфов, но и в зале Совета Национальностей. Когда начался обстрел из танков, стоявших рядом на мосту через Москва-реку, стены зала, где все сидели, начинали после разрыва снарядов глухо гудеть и вибрировать с неприятным металлическим скрежетом. Руцкой, включив громкую связь, по радиотелефону уговаривал военных начальников и каких-то своих армейских друзей не стрелять. «Ребята, прекращайте стрельбу! Здесь же женщины и дети. Будьте же людьми!», повторял он то одному, то другому адресату. Но стрельба не прекращалась. И эти призывы только усугубляло о чувство тревоги и страха перед надвигающимся ужасным концом. «Раньше надо было думать, – зло повторял я про себя. – Военные сами предлагали помощь, а ты послал их по матери…»
В первых рядах кресел зала действительно находились женщины и дети – это были повара, уборщицы, буфетчицы и другой технический персонал, обслуживающий здание. Они пришли на работу утром 4 октября, когда блокада здания была уже снята и казалось, что возобновляется его нормальная работа. Кое-кто из этих женщин взял с сбой и детей. Оттуда, с первых рядов, доносился детский плач, стоны, всхлипывания и стенания типа «Не хочу умирать!» Не помогали и попытки одного из депутатов, находившегося на сцене, занять всех популярными песнями, которые он начинал петь сам, а затем прекращал, видя, что его никто не поддерживает. Разносившиеся по залу истеричные призывы Руцкого эту похоронную атмосферу только усугубляли. Я, как и все другие, тоже боялся смерти и тоже был поглощен надеждой на спасение, все возвышенные мотивы отошли куда-то на задний план. Хотя ни секунды не сомневался в правильности решения остаться в Белом Доме накануне его штурма и, если бы можно было вернуться назад, сделал бы то же самое. Иначе просто потерял бы себя, сломав тот стержень, на котором держалось мое мировоззрение и убеждения. Но я все-таки был сотрудником аппарата, в переводе на армейскую терминологию простым лейтенантом. Все зависело от того, сумеют ли те, у кого были генеральские погоны, перебороть в себе чувство боязни и страха.
Малодушие и трусость, прикрытые напускной смелостью и бахвальством. Так можно определить поведение несостоявшегося второго президента России А. Руцкого в те трагические октябрьские дни. Я имею в виду, конечно же, политику. В боевых действиях в Афганистане сбитый и попавший в плен летчик Руцкой, судя по всему, проявил мужество и смелость. Так просто звание Героя Советского Союза в советское время не присваивали. Такой разрыв, к сожалению, явление распространенное. Сколько видел по-настоящему самоотверженных и смелых людей, показавших с риском для жизни свои лучшие качества в боевых действиях или чрезвычайных ситуациях и в то же время полностью утрачивающие их в политике или на государственной службе в мирное время. Те же ветераны Великой Отечественной войны. Молчали, боялись даже робко возразить большим руководителям, когда они, попирая историческую истину, явно лгали о советском времени, да и о той же войне, о тех, кто привел наш народ к победе. Смелые в одном, малодушные и боязливые в другом. Еще Достоевский восхищался широтой русской души. Но такая «широта», честно говоря, не радует. Она сильно мешает возрождению России, и, будем реалистами, еще долго будет мешать. О руководителях властных структур, что в центре, что на местах, я уже не говорю. Для большинства, точнее, подавляющего большинства из них такое малодушие и подчинение вышестоящему начальству, даже когда оно, как говорится, явно зарывается и совершает очевидные глупости – типичная черта их управленческого стиля
Позицию депутатского корпуса во главе с Хасбулатовым поддерживало не помню сколько точно, но более пятидесяти региональных органов власти, если судить по поступавшим оттуда телеграммам. Сам видел их, так что это не какое-то предположение. Однако после обстрела Белого Дома из танков и последующего вооруженного штурма его, это число уменьшилось до пяти-шести. Вот и ответ на часто звучащий вопрос: а зачем потребовалось демонстрировать стрельбу по парламенту из танковых пушек и военных штурмовиков, стоящих у здания горящего парламента по телевидению? Вряд ли это способствовало повышению рейтинга президентской власти в широких слоях населения, скорее, наоборот. Об этом рейтинге Ельцин и его приспешники тогда мало задумывались. Им важно было «пугануть» тех федеральных и региональных руководителей, которые еще колебались, выбирая к какой стороне примкнуть. А тут все стало ясно: пойдете «супротив», будет то, что сделали с Верховным Советом и его руководством. И даже хуже, поскольку арестовывались чиновники самого высокого ранка с широкой международной известностью. С другими церемониться будут еще меньше. И ведь добились своего. Последующего сопротивления тем, кто незаконно захватил власть, фактически не было. Страх перед рвущимися к государственному рулю и готовыми на все властолюбцами может многое. Впрочем, в самом капиталистическом мире, куда якобы «добровольно» вступила Россия, все ключевые вопросы, как правило, решались силой – либо силой денег, либо силой оружия. Ну и, конечно, страхом перед потерей первых и применением второго. Об элементарной справедливости, так же, как и законности, забывают сразу же, когда на кону своекорыстные интересы правящих группировок. Этого уже не изменишь, не изменяя природу самого капитализма, а ее можно изменить только социалистической революцией…
Остался в памяти заключительный эпизод штурма Верховного Совета. Когда его обстрелы прекратились, на сцену зала Совета Национальностей вышел человек в защитной форме, представившийся капитаном, кажется, капитаном Ефремовы от спецназа «Альфа». Он призвал всех покинуть зал и сказал, что нам будет обеспечен безопасный и мирный выход, никто нас не тронет. Сразу же началось движение. Руцкого с Хасбулатовым, другими видными деятелями повели под охраной «Альфы» в одну строну, нас, сотрудников аппарата и всех, кто находился в зале, в другую. Альфовцы свое обещание сдержали, а вот пьяный милицейский ОМОН, ринувшийся на верхние этажи, положил там, как я потом узнал, немало молодых, патриотически настроенных ребят. Говорю «пьяный» не случайно. Сам находился вблизи двух из них, от которых уже сильно разило перегаром…
Ну и теперь вопрос, который задавался тогда и задается до сих пор. Было ли оправданным такое жесткое сопротивление российского парламента президентской власти? Разве не понимали, что ее подавляющее преимущество практически во всем и, прежде всего, в военной силе, неизбежно обернулось бы большой кровью и многочисленным жертвами?.. Конечно. понимали, но не все решается грубой силой. Конституция и закон были на стороне Верховного Совета и его защитников. Ельцин и его приспешники осуществили государственный переворот, выступать против которого обязанность всех законопослушных граждан. Да и шансы на победу все-таки были. Лагерь ельцинских сторонников не был монолитным. Там были сильные колебания, все подчас висело на волоске. Но не было необходимой решимости и воли у руководителей Верховного Совета, не проявили ее и лидеры левой оппозиции. Задрожали коленки, как и у осуждаемых ими членов ГКЧП в решающий момент, когда вопрос был поставлен ребром «кто кого». Поистине, кто смел, тот и съел. Более смелым и решительным оказался Ельцин, хотя закон и правда были на стороне его противников. Но, как бы там ни было, верна старая истина: отказ от борьбы деморализует больше, чем поражение. Из поражения можно и нужно сделать конкретные выводы. Безвольная сдача позиций вызывает лишь обреченность и отсутствие сил для борьбы. А у России такие силы сохраняются даже в самой тяжелой обстановке, а значит, есть и надежды на победу в будущем. У тех, кто стремится к такой победе и работает на нее.
Ещё фрагменты из книги читайте здесь и здесь
Купить книгу на Вайлдберриз можно здесь
Купить книгу на Озон можно здесь
Автор: Литов Владимир Другие статьи этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь