Тишина. После месяцев, прожитых на натянутом до предела нерве, эта оглушающая, почти звенящая тишина казалась самым ценным сокровищем. Или самой большой ложью. Наталья Перескокова до сих пор не могла поверить, что можно просыпаться утром без леденящего страха, не вздрагивать от каждого телефонного звонка, не искать в толпе знакомый хищный силуэт. Арест Игоря Угрюмова не стер прошлого, но он подарил им с матерью передышку – возможность дышать полной грудью, не боясь, что следующий вздох будет отравлен ядом угрозы.
Их новая квартира, скромная «двушка» в зеленом спальном районе, стала для них настоящей крепостью. Александр помог с переездом, молча и деловито собирая мебель, а потом тактично исчез, понимая, что им нужно время, чтобы освоиться в этом новом, безопасном мире. Надежда Ивановна, медленно восстанавливаясь после больницы, часами сидела у окна, глядя на играющих во дворе детей, и ее губы беззвучно шептали слова благодарности. Она заново училась жить без страха.
Наталья же нашла свое спасение в учебе. Она погрузилась в нее с головой, как ныряльщик уходит на глубину, спасаясь от шторма на поверхности. Чистый, логичный, справедливый мир формул и теорем стал ее убежищем. Она решала сложнейшие задачи, допоздна засиживаясь в университетской библиотеке, и эта умственная работа была единственным, что могло приглушить фантомные боли прошлого. Профессор Орлов, наблюдая за ней, лишь удовлетворенно качал головой. Он видел, как на его глазах из запуганной, изможденной девушки вновь прорастает блестящий, неординарный ученый.
Александр был в этой новой жизни призраком – добрым, заботливым, но почти бесплотным. Он не навязывался, не требовал, не торопил. Его забота проявлялась в мелочах: в пакете с продуктами и дорогими лекарствами для Надежды Ивановны, «случайно» оставленном у двери; в редких звонках с одним-единственным вопросом: «У вас все в порядке?»; в долгих, молчаливых прогулках по осенним паркам, где они говорили о чем угодно – о книгах, о погоде, о планах на будущее, – но оба отчаянно избегали одной-единственной темы, которая невидимой трещиной проходила между ними.
Именно Наталья решилась первой ступить на этот тонкий лед. Однажды вечером, когда за окном тихо падал первый, робкий снег, она налила им обоим чаю и тихо сказала, не глядя на него:
– Саша… Нам надо поговорить. О том, что было.
Он напрягся всем телом, словно ждал этого разговора и боялся его одновременно.
– Я все понимаю, – продолжила она, теребя край салфетки.
– Я тогда… я солгала. Это моя вина. И с этого все началось.
– Нет, – его голос прозвучал глухо, надломленно.
– Твоя вина – это как царапина от страха и отчаяния. Моя – как рваная рана, нанесенная от гордыни и жестокости. Я не просто поверил в ложь, я хотел в нее верить, потому что это давало мне право быть сильным, быть судьей. Я растоптал тебя, даже не попытавшись понять. И это… это самое страшное.
«А ты смог бы простить?» – хотела спросить она, но не спросила. Она лишь подняла на него свои темные, полные затаенной боли глаза, и в этот момент он понял все без слов. Прощение, если и придет, то очень нескоро. Но он был готов ждать. Сколько потребуется.
А вот Наталья Баронова ждать не умела и не хотела. Ее мир, построенный на популярности, деньгах и влиянии отца, рухнул. В университете от нее шарахались, как от зачумленной. История ее «дружбы» с Перескоковой и косвенного участия в криминальных разборках, пусть и сильно приукрашенная слухами, сделала ее изгоем. Отец, взбешенный тем, что его имя оказалось замешанным в такой грязной истории, устроил ей «ссылку» – никакого светского общества, никаких вечеринок, минимум денег. Для Бароновой это было равносильно смерти. И в этом медленном умирании своей привычной жизни она винила только Наталью. Ненависть стала ее воздухом, месть – единственной целью.
Поэтому когда в ее жизни появился Глеб Арсеньев, человек с ледяными глазами и безупречными манерами, она увидела в нем свой шанс. Он представился человеком, решающим проблемы «бывших партнеров» Угрюмова, и его слова были музыкой для ее ушей. Он не угрожал, не давил – он предлагал сделку, союз.
– У нас с вами общий интерес, Наталья Игоревна, – говорил он своим тихим, ровным голосом, от которого по спине пробегал холодок.
– Эта девушка, Перескокова, доставила неприятности и вам, и нам. Вы хотите вернуть свое положение и отомстить. Мы хотим… скажем так, восстановить справедливость и порядок. Нам от вас нужна лишь информация. А взамен вы получите все, что потеряли. И даже больше.
Наталья Баронова, ослепленная жаждой реванша, согласилась. Она стала его информатором, не догадываясь, что из королевы бала добровольно превращается в простую пешку в чужой, гораздо более крупной и опасной игре.
Жизнь Натальи и Александра, тем временем, постепенно входила в мирное, почти идиллическое русло. Они все больше времени проводили вместе, их отношения медленно, но верно перерастали из осторожной, хрупкой дружбы в нечто гораздо более глубокое и настоящее. Александр познакомил Наталью со своей матерью, интеллигентной, мудрой и очень проницательной женщиной, которая, зная всю их непростую историю, приняла ее с такой искренней теплотой и сердечностью, что у Наташи навернулись на глаза слезы. Казалось, кошмары прошлого действительно остались позади, уступив место тихому, выстраданному счастью. Они начали строить робкие планы на будущее: Наталья всерьез думала об аспирантуре, Александр горел своим новым научным проектом, который обещал стать настоящим прорывом.
Первый тревожный, диссонирующий звонок прозвенел, когда профессор Орлов, их главный защитник и наставник, с мрачным лицом сообщил, что в университете против него совершенно неожиданно и на пустом месте инициирована полномасштабная служебная проверка по анонимной жалобе. Его обвиняли в самых абсурдных вещах: в превышении должностных полномочий, в предвзятом, необоснованном отношении к студентке Перескоковой и даже в получении от нее «неких материальных благ» в обмен на свое покровительство. Обвинения были нелепы, но сформулированы так хитро и юридически грамотно, что могли нанести серьезный, непоправимый урон его кристально чистой репутации, которую он зарабатывал десятилетиями. Все они прекрасно понимали, откуда дует этот холодный, ядовитый ветер.
А затем мощный, прицельный удар был нанесен по Александру. В фирме его отца, где он вел свой главный, самый важный проект, начались серьезные, почти необъяснимые проблемы. Внезапно, без видимых причин, стали расторгаться давно подписанные и выгодные контракты, банки один за другим начали отказывать в дальнейшем кредитовании, ссылаясь на «изменившиеся обстоятельства», а давние, проверенные годами партнеры стали вести себя так, будто получили откуда-то сверху недвусмысленный приказ прекратить всякое сотрудничество. Александр и его отец, опытный бизнесмен, прекрасно понимали, что это не случайность, что кто-то очень влиятельный и могущественный планомерно, хладнокровно разрушает их бизнес, перекрывая им кислород.
Наталья с ужасом осознавала, что это ее проклятое прошлое, ее противостояние с Угрюмовым, догоняет их, что невидимый, но могущественный враг мстит не только ей, но и тем, кто имел смелость и благородство ей помочь. Ее хрупкий, только-только построенный мир снова начал трещать по швам. Она видела, как переживает Александр, как мрачнеет с каждым днем профессор Орлов. Мучительное чувство вины перед ними, чувство, что она невольно принесла им несчастье, тяжелым, холодным камнем легло ей на душу. Однажды поздно вечером Александр приехал к ней особенно расстроенный, почти подавленный. Он рассказал, что их главный, ключевой инвестор, от которого зависело все будущее его прорывного научного проекта, без всякого объяснения причин разорвал с ним все отношения.
– Я не понимаю, что происходит, Наташ, – говорил он, глядя в одну точку пустыми, уставшими глазами.
– Такое чувство, что нас методично, хладнокровно обложили со всех сторон, как волков на охоте. Это не Угрюмов, он сидит и ждет суда, его влияние сейчас минимально. Это кто-то другой. Кто-то гораздо более сильный, умный и методичный.
Они сидели на кухне, и на мгновение, всего на одно короткое мгновение, все казалось почти правильным. Тикают часы, за окном падает снег, рядом – близкий человек. И в этот момент ее телефон, лежавший на столе, беззвучно ожил, высветив на экране короткую строчку от анонимного абонента. Наталья взяла его в руки, прочитала. Александр увидел, как с ее лица исчезли все краски, как ее рука, державшая телефон, мелко-мелко задрожала. Он молча взял у нее из рук аппарат. На экране горели слова:
«Думала, все закончилось? Это только начало. Ты сама выбрала борьбу. Не жалуйся».
Они смотрели друг на друга, и тишина в маленькой кухне стала оглушающей. Хрупкий, выстраданный мир, который они так долго и трудно строили, рухнул в одночасье. Игра началась заново. Только на этот раз противник был гораздо умнее, сильнее и, казалось, был везде.
