Автобусная станция города «П» отличалась завидной неприглядностью, будто сам город, как нелюдимый и неопрятный бирюк, не желал видеть никаких гостей. Обшарпанный павильон, еще в прошлом году бывший вполне милым зданием, выглядел теперь, как приют бездомных. Просто у бывшего владельца станции местные отжали бизнес самым наглым образом.
Обиженный на беспредельщиков от городской администрации, неудачливый перевозчик в сердцах разрушил то, что любовно создавал несколько лет: вывез ажурную ограду, сайдинг, сантехнику из туалетов. Даже плитку отодрал. Даже мусорные урны.
Автовокзал превратился в нечто, встречающее народ когда-то в девяностых. Новые хозяева, предвкушающие новые прибыли, обескураженно надували губы.
- Так нечестно, - бомбардировали они письмами бывшего владельца.
- Зато справедливо, - отбрехивался он.
Голый, весь в выбоинах, участок окружали круглосуточные магазины и дешевые едальни. Тут же располагались «маркеты» запчастей и даже мебельный салон был. Местные сюда ходить не любили: пыльно, шумно (мимо тянулось «спрямленное» шоссе с грузовиками и самосвалами), недалеко - промзона, гаражные кооперативы, в общем, место не располагало к прогулке. Неуютно. А вечерами - страшновато: вся нечисть скапливалась здесь, возле пивнушек, где можно было безопасно опохмелиться - алкоголь продавали, несмотря на государственный запрет - как-то обходили этот закон.
И поэтому в пластиковой двери круглосуточного магазинчика зияла круглая дыра, залепленная скотчем - у кого-то чесались руки. Окна - в таких же дырах, наскоро заделанные всеми имеющимися подручными материалами. Нервам продавцов можно было позавидовать - и зачем они только ввязались в такую опасную работу? Неужели платят хорошо? Не верится что-то - у хозяйчиков на охрану денег жалко, разве они женщин пожалеют?
Около вечно слонялись странные субъекты, пьяные, полупьяные, всяких мастей и окрасок. Иногда наезжали гуртом раздолбанные в хлам «квадраты» или «тазики» с обдолбанной молодежью в шортах и тапках, обутых на грязные ноги. Этих стоило бояться - эти и в трезвом виде ничего не соображали, а в нетрезвом походили на бешеных слонов в период муста: бегают, орут, ушами хлопают и крушат все, что попадется на глаза. Слоники, простите меня за столь нелестное сравнение!
Есть здесь и постоянные обитатели, завсегдатаи «дна». Днем пристает к людям, томительно ожидающим автобус (чтобы Бога ради увез их отсюда поскорее) симпатичный, благообразный старичок. Одет он вполне опрятно, опирается на трость, носит кепку с логотипом «ЛДПР». Рассказывает пассажирам о своей боевой жизни: как жил, в каких войсках служил в молодости (на Кубе, в Германии и еще где-то, в Африке, если меня не подводит память).
Рассказывает красочно, заслушаешься. Осыпает комплиментами женщин. Всех. И молодых, и не очень. В каждой находит изюминку - и это приятно, хотя понимаешь, что дед этот подошел не ради красивых эпитетов. Так и есть. Ненавязчиво просит «писярик» на пиво. Мол, доча отняла карточку, и он, герой всех интернациональных войн, вынужден сшибать деньги у незнакомых, но очень достойных людей.
Я сочувственно развела руками - нету, дедушка, налички. Все теперь расчитываются по безналу. «Дедушка» очаровательно улыбается и проявляет находчивость:
- Так пошли в магазин вместе, ты мне пивка сама купишь.
Пришлось признаваться, что и на карточке нет денег. Ну вообще - нет. Стала бы я на автобусе ездить с деньгами-то. С деньгами я и такси могла бы нанять. Но денег нет. Бедна, как церковная мышь, запутавшаяся в кредитах, займах и прочей требухе. Ответ честный. Без лукавства. Дедок это понимает - не в первый раз «замужем», нашего брата просчитывает безошибочно. Со мной немножго промахнулся - моя толстая, холеная такса в дорогой шлейке сбила его с толку.
Надо отдать ему должное - совершенно бесплатно он дарит мне комплимент.
- Какая вы красавица, все таки!
И уходит.
«Красавица» продолжает посиживать на одной досочке, оставшейся от разбитой скамейки автопавильона, болтает ногами в ортопедических баретках и незаметно от всех подтягивает панталоны, неудачно съехавшие с «наетого» (от нервов) пуза. Скорее бы автобус, черт побери. Жарища... А в деревне озеро сверкает и манит прохладными ключиками на дне.
Есть тут еще один завсегдатай. Хороший. Рыжий-рыжий. И борода рыжая. И глаза добрые, с особенным боцманским прищуром. На нем костюм спортивный «Адидас» с синими и красными вставками. В девяностые такие костюмы были просто писком! Качество у вещи изумительное, иначе, как объяснить то, что «рыжик» его никогда не меняет. Зимой и летом он в этом костюме чикиляет. За тридцать лет, что я его видела, он совершенно не изменился внешне, будто кто-то его законсервировал.
Он - городской ангел. Вокруг него крутятся голуби, кошки и собаки. Он никому не делает зла. Если тебе очень плохо, нужно заглянуть в его глаза. Там такое... будто в книгу судеб посмотрел. Никто не знает, откуда он пришел и куда уйдет. Что он делает на вокзале? Просто сидит на поребрике и кормит птиц. Потом поднимается, улыбается людям и удаляется в неизвестном направлении. Люди улыбаются ему вслед. Святой? Отшельник? Просто очень добрый человек? Народ не знает. Но будет очень плохо, если он когда-нибудь исчезнет.
А еще есть и неприятные личности. Их, к сожалению, больше. В целом, они могли бы быть совершенно нормальными людьми, но что-то им помешало такими стать.
Бродит по вокзалу женщина в лохмотьях. Натурально - в лохмотьях. Ноги обуты в какие-то опорки с дырявыми подошвами. Шапка надвинута на лоб, а глаза закрывают грязные космы, как у бабы Яги. Посиневшее лицо с кулачок. Беззубая, страшная. Совершенно разучилась разговаривать - одни междометия или бессвязное, как у Булгаковского Шарика «абыр-абыр-абырвалг». Запах от нее ужасный, отвратительный - она еще не появилась в поле зрения, а по запаху ты чувствуешь - где-то рядом.
Она не просит - требует! Может встать рядом, близко-близко, и рычать: «Дыай». Дают, лишь бы отошла.
Молодые мальчишки-студенты прибежали на вокзал, купили билеты на Питер. Купили в забегаловке гамбургеры и шаверму, едят, весело переговариваются, аппетитно жуют на ходу и совершенно не боятся отравиться! Попрошайка, завидев их, прямым ходом чешет к ним.
- Дыай!
Парни прекратили жевать. Одного чуть не вырвало. Отдали ей свои булки и отвернулись. А ей булок не надо - она к ним равнодушна. Ей деньги нужны, чтобы купить себе пойло, потому что, без пойла она умрет. Сердце и печень уже не могут функционировать без этила. И она не отстает от несчастных студентов, (воспитанных и домашних) пока какая-то тетка не шугнула ее, словно бездомную собаку.
И что-то знакомое чудится в облике бездомной. Где-то я ее видела. Где - не понимаю. Не могу вспомнить, хоть убей. С тяжелым чувством забираюсь в красный, доброжелательно-лобастый автобус и долго рассматриваю лицо бродяжки, как рассматривают в Кунскамере в банках со спиртом что-то непонятное и очень неприятное на вид. Так-то не страшно - за стеклом ведь!
Нет, я не выпендриваюсь и не горжусь: посмотрите, люди добрые, до чего баба может опустится! Сама-то я чистенькая. Мы так низко никогда не падем! Ага-ага! Не зарекайся, как говорится. Господь наш обладает потрясающим чувством юмора. Особенно, когда человек говорит: «Никогда». Не знаю, как у вас, а меня при этом самом пресловутом «Никогда» Боженька обязательно макнет в какую-нибудь чачу. Чтобы не вякала лишний раз, не подумавши. Поэтому, я не буду никого лишний раз осуждать.
Я просто хотела узнать - кто эта женщина. Что с ней случилось? Почему она днюет и ночует на вокзале? Двадцать первый век на дворе - бомжей на улицах почти не видно. В основном, все бомжи работают на городской помойке - там нашли себе и кров, и стол, и неплохой, кстати, заработок. Почему эта не смогла к ним прибиться?
За дачными хлопотами забылась. Вернувшись в город, пришла на работу и - прямиком к давней своей коллеге и еще более давней подруге - за информацией. Светка все про всех знает. Профессия у нее такая - все про всех знать. Она в кадрах служит. У нее глаз наметанный. Куда ни плюнь - везде знакомые. Пятнадцать минут в запасе имелось. Успели выпить по чашке кофе и выудить нужные сведения.
Светка, как яндекс, выложила мне всю подноготную. Рассказ, так коротенько выданный подружкой, прямо просился на бумагу. Или на монитор ноутбука. Очередная незавидная, потрясающе трагичная и ужасно простая в своем будничном безобразии судьба. И самое главное: я вспомнила эту женщину. Вспомнила, потому что когда то с ней тесно и близко общалась. Подружиться мы не сумели, но любили поболтать в часы досуга в не такие уж и далекие времена.
Ту, которая слонялась по вокзалу в поисках подачки, когда-то звали Надеждой. Надежда Петрова, девчонка из параллельного курса нашего педагогического училища. Хорошенькая, чернявая, с мелкими кудряшками, вечно выбивающимися из прически. Они вились у висков, падали на чистый Надькин лоб. Эти кудряшки были причиной зависти многих девочек. Немудрено! Одним нужно всю ночь проспать на жестких бигуди. Другим - уродовать от природы прямые волосы горячей плойкой, выжигающей и иссушающей и без того плохонькие пряди.
Третья (ваша покорная слуга) вообще отчебучила: взяла у папы отвертку, нагрела ее над горящей комфоркой... Половина волос осталась на отвертке. Другая половина была эффектна. Прям, «спиральная химия». Обзавидоваться можно! Сегодняшние три волосины в хвостике - привет из прошлого. А была ведь такая шевелюра! И все из-за Надьки противной. Ей бы всякие шампуни-кондиционеры рекламировать. Кстати, скуластым, интересным личиком Надя очень походила на красивую девушку в телевизоре. Ну, вы должны ее помнить. Яркая такая, с блестящими локонами. Та, которая ломала ножницы и загадочно приподнимала правую бровь.
Надька, Надька... А ведь так замечательно начиналась твоя жизнь...
Автор: Анна Лебедева