Глава 2: Призраки в Особняке Мещерских (Продолжение)
Анфиса Петровна, бормоча молитвы и крестясь на каждый темный угол, поспешила прочь из Зала Икон, оставив Катю и Волкова наедине с пустой витриной и зияющей тайной в стене. Воздух в зале, еще недавно пропитанный тревогой, теперь сгустился до почти осязаемого напряжения.
– Ну что, Шерлок? – Волков достал из кармана униформы не служебный инструмент, а складной нож с крепким лезвием и фонарик. – Где ковырять будем? Вон в том мятном месте?
Он ткнул фонариком в участок штофа, который Катя отметила. Луч света выхватил из полумрака мельчайшие детали: действительно, шов был выполнен грубее, нить отличалась по оттенку и фактуре, как будто его подшивали в спешке или не слишком умелыми руками.
– Именно там, Ватсон, – кивнула Катя, стараясь говорить бодро, хотя внутри все сжалось. Мысль о том, что за этой тканью может скрываться не только потайной ход, но и что-то… или кто-то… заставляла сердце биться чаще. Она вспомнила монетку с дыркой и ощущение слежки. Призраки купчих были ерундой, но человеческая подлость – реальной угрозой. – Осторожно, не порви старинную ткань без нужды. Попробуй найти зацепку, петлю, щель…
Волков, с профессиональной аккуратностью, поддел лезвием ножа край грубого шва. Ткань немного подалась. Он провел лезвием вверх, осторожно разделяя нити. За штофом открылась не штукатурка или кирпич, а… темное дерево, покрытое вековой пылью. Доска. И в ней – едва заметная вертикальная щель и крошечная, залитая воском вмятина чуть ниже – как будто от гвоздя, который выдернули.
– Дверца! – прошептал Волков, его глаза загорелись азартом охотника. – Маленькая. Как лаз в купеческую спальню. – Он упер пальцы в щель и надавил. Дерево скрипнуло, застонало, но поддалось. Открылся узкий, черный как смоль проем, откуда пахнуло сыростью, пылью веков и чем-то затхлым, как в забытом склепе.
Катя подала Волкову фонарик. Луч, как сабля, рассек темноту, выхватив из небытия узкий, не выше метра, проход между кирпичными стенами. Пол – грубые доски, покрытые толстым слоем пыли, в которой виднелись… свежие следы! Нечеткие отпечатки подошв и, что особенно важно, две параллельные борозды, как от чего-то, что тащили.
– Он был здесь, – констатировала Катя, чувствуя, как по спине бегут мурашки. – Тащил что-то. Или *кого-то*? Нет, следов волочения тела нет… Значит, добычу.
– Полезай, – Волков жестом указал на лаз. – Ты уже профи по узким местам. Я за тобой, а то не влезу с плечами.
Катя, отбросив сомнения (и мысленно послав купчихе Мещерской обещание вести себя тихо), протиснулась в проем. Пыль тут же ударила в нос, заставив чихнуть. Тесный коридор, такой узкий, что приходилось идти боком, вел вглубь стены. Луч фонарика Волкова позади нее выхватывал паутину, свисающую с балок, и грубые кирпичные стены, местами покрытые плесенью. Следы на полу вели вперед, метров на десять, а затем упирались… в груду кирпичей и строительного мусора. Реставраторы явно пытались замуровать ход, но сделали это кое-как, оставив завал.
– Тупик? – разочарованно пробурчал Волков, протискиваясь за Катей. Его плечо задело балку, с которой посыпалась пыль. – Черт! Так и знал. Зря время теряем.
Катя не ответила. Она присела у завала, внимательно рассматривая его в свете фонарика. Кирпичи лежали неровно, кое-где виднелись щели. И пыль на них… она была разной. На нижних, старых кирпичах – толстый, нетронутый слой. А на верхних, тех, что были навалены позже – пыль была смазана, как будто кто-то недавно копался в этой куче.
– Не совсем тупик, – сказала она тихо. – Смотри. Кто-то рылся здесь. Недавно. – Она осторожно ткнула пальцем в свежий смаз пыли на одном кирпиче. – Ищи что-то… или прятал.
Не дожидаясь ответа, Катя, забыв про дорогой свитер, начала осторожно разбирать верхние кирпичи завала. Волков, кряхтя, присоединился. Работали молча, в облаках пыли, под аккомпанемент собственного дыхания и скрежета кирпичей. Через несколько минут образовалась небольшая ниша. И там, в глубине, за последним сдвинутым кирпичом, блеснуло что-то темное и гладкое.
Катя замерла, затем осторожно протянула руку. Ее пальцы коснулись прохладной, обтянутой тканью поверхности. Она вытащила продолговатый предмет, завернутый в плотную, выцветшую черную бархатную ткань. Размером и формой… как раз под икону «Спас Златые Власы».
– Нашли… – выдохнул Волков, его голос звучал глухо в тесном пространстве.
Катя дрожащими руками развернула ткань. В тусклом свете фонарика предстало сияние золота, драгоценных камней и строгий лик Спаса Нерукотворного. Икона была цела! Но что-то было не так. Оклад… он казался слишком толстым у основания, неестественно массивным.
– Катя? – Волков насторожился, видя ее пристальный взгляд.
Она не отвечала. Ее пальцы скользнули по изнанке серебряного оклада, по стыкам. И нащупали… крошечную, почти незаметную пружинку, скрытую в орнаменте. Сердце Кати застучало, как молот. Она нажала.
Тихий щелчок. Тонкая пластина в основании оклада чуть приподнялась. Под ней, в аккуратно выдолбленной нише, лежал не драгоценный камень, а… сложенный в несколько раз пожелтевший лист плотной бумаги. И на нем – схема какого-то здания и ряд цифр, написанных старинным почерком. В верхнем углу листа стояла дата: "С.Пб. 1913" и номер: "В-347/18".
– Не просто икона… – прошептала Катя, ощущая ледяной холодок разгадки и новой, куда более глубокой тайны. – Контейнер. Для этого. – Она показала Волкову листок. – Ключ… к чему-то гораздо большему.
Волков присвистнул, рассматривая схему.
– Похоже на план сейфа или хранилища. А номер… счет? Депозит? Санкт-Петербург, 1913… Банковское дело, точно. Но чье? И зачем прятать это в иконе купцов Мещерских из Воронежа? И кто знал о тайнике?
Внезапно из глубины особняка донесся пронзительный крик Анфисы Петровны:
– Ой, батюшки! Спасите! Он! Он вернулся!
Катя и Волков переглянулись, бросили икону с драгоценным содержимым обратно в бархат и, толкая друг друга, кинулись назад по узкому ходу. Выбравшись в Зал Икон, они увидели перепуганную смотрительницу, указывающую дрожащим пальцем на окно, выходящее во двор.
– В саду! В белом! Платье шуршит! Аграфена Петровна! Она злится, что мы потревожили ее тайник!
Катя и Волков подбежали к окну. В сумерках музейного сада, среди топиарных фигур, мелькнуло белое пятно. Но это был не призрак. Это был человек! В светлом плаще с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Он заметил их у окна, резко развернулся и бросился бежать к задним воротам сада.
– Стой! Полиция! – заорал Волков, хватаясь за рацию на поясе и бегом устремляясь к выходу из зала. – Наружный пост! Задержите бегущего в белом плаще со стороны сада! Немедленно!
Катя осталась стоять у окна, прижимая к груди завернутую в бархат икону. Она видела, как фигура в белом юркнула в густую живую изгородь и словно растворилась. Через минуту в саду забегали фонари охраны, но было ясно – «призрак» ушел.
Волков вернулся, запыхавшийся, с лицом, выражавшим досаду и тревогу.
– Ушел, гад! Как сквозь землю провалился! Охрана клянется, ворота были заперты, а он… испарился. Значит, знал другой выход. Или… не первый раз тут. – Он посмотрел на Катю и сверток в ее руках. – Что это? Ты… ты ее на руках держишь? Как улику?!
– Лучше у меня, чем у «призрака», – парировала Катя. – Волков, это был не призрак. Это был тот, кто заказал кражу. Или его посыльный. Он следил. Знал, что мы полезли в ход. Или Анфиса Петровна невольно подала сигнал, когда закричала. Он пришел проверить – не нашли ли мы главное. – Она потрясла свертком. – Икону он, возможно, и хотел, но настоящая цель была вот это. – Она кивнула на спрятанный листок.
– План и номер счета, – пробормотал Волков, проводя рукой по лицу. – Старые деньги… или не деньги вовсе. Документы? Компромат? Алмазы Романовых? Фантазии разыгрались. – Он взглянул на Катю. – Надо сдать это в отдел как вещдок. И икону.
– Икону – да, – согласилась Катя. – А вот про листок… – Она понизила голос. – Если «Тени» из первой истории замешаны… или что-то подобное… этот листок может исчезнуть в недрах Громовского следствия так же быстро, как икона из витрины. Сделай копию. Тайком. На всякий случай.
Волков нахмурился, но кивнул. Он понимал резон. Громов был предсказуем в своем стремлении к быстрым и громким результатам, а не к глубоким расследованиям.
– Ладно. Спрячь пока икону в архив или к дяде Мише. Надежнее. А я… я поговорю с Громовым. Про «Фокусника», про следы, про лаз. Про икону скажем – нашли в потайном ходе. А про листок… – он замялся, – скажем позже. Когда разберемся.
Они вышли из особняка в прохладный вечерний воздух. Кризис, казалось, миновал: икона найдена, музей спасен от скандала. Но тяжесть находки в бархатном свертке и образ убегающей белой фигуры висели над ними, как грозовые тучи. Катя несла не просто реликвию – она несла ключ от новой, темной двери.
Дома ее ждал Маркиз, явно обиженный долгим отсутствием хозяйки. Он презрительно обнюхал ее пыльный свитер и улегся спать на чистом диване, демонстративно отвернувшись. Катя спрятала икону (предварительно аккуратно вынув и сфотографировав листок на телефон) в самую глубь шкафа, за стопки старых журналов. Она только собиралась налить себе кофе, чтобы прийти в себя, когда зазвонил телефон. Дядя Миша.
– Катюш? Жива? Цела? – его голос звучал необычно взволнованно.
– Жива, дядя Миша, – устало улыбнулась Катя. – Икона нашлась. В потайном ходе особняка Мещерских.
На другом конце провода повисла долгая пауза. Когда дядя Миша заговорил снова, его голос был тихим и очень серьезным:
– Мещерских, говоришь?.. Катенька… а ты… ты ничего там еще не нашла? Кроме иконы? Какой-нибудь… бумажки? Старой?
Катя замерла. Как он мог знать?
– Дядя Миша… что это? Что за бумажка? Там был план и номер. Санкт-Петербург, 1913 год…
Еще более долгая пауза. Катя услышала, как старик тяжело дышит в трубку.
– Божечки… – прошептал он. – Катенька, ты нечаянно… чертополох схватила за корень. Этот номер… В-347/18… Это не просто счет. Это шифр. К одному из «сейфов теней». К тем самым… – он понизил голос до шепота, – кто за мной охотился. Особняк на Английской набережной… 1913 год… Это их рук дело. Ты, смотри, Катя… Будь осторожна. Теперь они точно знают, что ты не просто архивариус. Спрячь это глубже. И никому. Пока не поймешь, кому верить.
Линия отключилась. Катя стояла посреди все еще полуразрушенной квартиры, держа в руке телефон, а в голове – фотографию зловещего листка. За окном Воронежа сгущалась ночь. И где-то в этой ночи, помимо белого «призрака» из сада, маячили уже другие, куда более опасные тени. Второе дело Кати Соколовой было закрыто счастливым возвращением иконы, но оно же открыло ящик Пандоры, из которого на свет выползали призраки имперского прошлого и тайны организации, о которой боялся говорить даже дядя Миша.
Она подошла к шкафу, достала икону, вынула листок и спрятала его отдельно, в потайной карман старого портфеля. Маркиз, почуяв неладное, подошел и уставился на нее своими зелеными, не мигающими глазами. Катя погладила его по голове.
– Ну, Маркиз, – прошептала она. – Похоже, служанке снова не до покоя. Надо разбираться, что за «Тени» такие и почему они боятся старых бумажек из особняка Мещерских. И почему дядя Миша знает про номер счета 1913 года… Заварилась каша, Ваше Величество. И пахнет она не вишневыми пирожками.
Она налила себе кофе. Холодный. Но теперь он казался единственным якорем в мире, где купеческие особняки хранили ключи к тайнам столетней давности, а архивариусы оказывались мишенями для призраков из прошлого и очень реальных врагов настоящего.
***
Продолжение следует...