О незавидном положении Троицких жителей, о профессиональных нищих и прочих бытовых сторонах жизни в Сергиевом Посаде середины XIX века.
Практически каждое дореволюционное издание сведений о Троице-Сергиевой Лавре всё свое внимание уделяло истории монастыря и заслугам его в истории России. Но крайне мало работ, в которых бы автор описывал быт местных жителей и богомольцев, кои со всех краёв нашего Богохранимого Отечества стремились к Троице.
В 1862 году вышла книга Яковлева под названием «Подмосковные дорожные заметки». В своём труде автор простым языком рассказывает о своих путешествиях по Подмосковью в восточном и северном направлениях. Одна из глав посвящена его пребыванию в Троицком посаде, так он называет Сергиев Посад.
Автор заметок говорит о том, что, не будучи историком, он вряд ли он сумеет пролить хоть какой-нибудь новый свет на историческое значение Лавры. Он предпочитает «пройти молчанием эту часть» и перейти к другим вопросам. К каким – мы поведаем читателю в нашей статье.
Мы полагаем необходимым привести выдержки, иногда обширные, из этого труда, кои касаются жизни и быта Троицкого Посада. Основное же внимание мы уделим бытовым подробностям жизни посада и окрестностей.
Куда уходят деньги богомольцев?
Кто в Москве не знает Троицкого посада, и кто не езжал и не ходил туда на богомолье? Но ведь эти путешествия не более как прогулки: редкий посетитель посада соглашается познакомиться с Троицей не по одной гостинице и Лавре и то мимолетом.
Я же, напротив, старался изучить жизнь Троицкого посада, особенности его общественного положения и отношения.
Слова автора подтверждаются и всем его повествованием о Троице, да и другими рассуждениями о других городах, пребывание в коих он описывает в своих заметках. Его наблюдения и выводы чужды сентиментальности и преклонения пред кем-либо. Но и отличаются некоторой осторожностью.
На днях начались работы на железной дороге, которая, как достоверно известно, откроется через два года.
Как известно, первый пробный выезд был совершён 22 июля 1862 года. А первый специальный поезд с членами комиссии, акционерами и членами правления общества отправился из Москвы к Троице в три часа дня 30-го (18-е по старому стилю) августа того же 1862 года. Эта дата считается датой начала регулярного движения поездов от Москвы к Сергиевому Посаду.
Мы вполне можем позволить сделать вывод, что автор описывает своё пребывание в Троицком посаде в 1860-м году.
Место для вокзала в Троице было выбрано очень удачно; начало работ было отпраздновано с подобающей роскошью. После молебствия дан был великолепный обеденный столь, на котором был избыток в свежих фруктах, покупка которых, вероятно, обошлась очень дорого. Кому? Спросите может быть вы, акционерам или учредителям? Не знаю, потому и ничего не говорю.
Последующий рассказ о нищих в Троице в определенной мере объясняет сей вопрос, что задаёт автор. Видимо, его поразило то несоответствие между богатством пиршества на будущем вокзале и бедностью простого люда, коей населял в те времена посад.
Подымет чугунка благосостояние жителей посада? Трудно определить; и теперь в Троице ежегодно бывает до ста тысяч богомольцев, а между тем вы не заметите особенного довольства в жизни обывателей посада; ни одежда, ни убранство домов, ничто не показывает вам, чтобы богомольцы содействовали благосостоянию троицких жителей. Отчего это происходит? Мне кажется, преимущественно от того, что посетители посада расходуются главным образом на монастырь и, на постоялые дворы.
Постоялые дворы содержатся дворниками, большею частью, пришельцами, снимающими дома на аренду. Дворники, набив себе карман, уходят из Троицы к себе на родину, и там проживают скопленный капитал или оставляют его своим детям, которые делают с ним то употребление, которое не успели сделать отцы. И так, деньги посетителей Троицы нейдут в пользу жителям посада; правда есть еще класс населения, который получает большие барыши от богомольцев —это ямщики, но странно! в посаде вовсе нет богатых ямщиков. Может быть, это происходит от разгульной жизни.
Здесь автор и прав, и не прав. Прав в том, что большую часть своих денег богомольцы оставляли в заведениях, кои принадлежали самому монастырю. Не прав же в том, что часть денег тратилась и на изделия местного игрушечного промысла, что в большом количестве продавались в лавках у стен монастыря. Но и здесь следует признать, что кустари и ремесленники довольствовались не многим. Основная часть барышей оседала в карманах торговцев и купцов.
Нищенство как профессия. И кто такой Гаврилушка?
К Троицкому посаду приписано около 13,000 жителей, но число постоянных обывателей никогда не превышает полутора или двух тысяч, разумеется, не включая сюда пятисот монахов и ста студентов духовной академии.
По сведениям губернского комитета, в пределах посада проживало 13 745 человек обоего пола. Большинство населения было приписано к мещанскому сословию. Духовенства православного – 278 мужчин, в том числе и 230 монашествующих. Обывателей же, приписанных к посаду по последней ревизии, насчитывалось 13 091 обоего пола: 1 648 купцов обоего пола и мещан 11 436 душ обоего пола.
Источник: Экономическое состояние городских поселений Европейской России. СПб., 1863. ч. 1
Главный промысел троицкого населения — нищенство, так что на 1,500 жителей до 500 нищих. Процент громадный и невероятный. Внутри ограды монастыря трудно пробить себе дорогу по аллеям: стоя, сидя, лежа, окружают вас нищие, выставляя вам на показ свои увечья, так что, не смотря на окружающие храмы, непривычному посетителю долго будет казаться, что он идет по лазарету. Между действительно убогими толкутся люди всех возрастов; дети, взрослые, старики, здоровые, больные: все протягивают руки и оглушают вас громкими криками: «подай, Христа ради!». В той же толпе ходят монахи с книжками, собирая на монастыри и юродивые, выискивающие себе суеверных барынь, который для них готовы на всякие жертвы и приношения.
По посаду, по улицам, вы встретите такое же огромное количество нищих; не довольствуясь подаянием из окон постоялых дворов, они входят к вам в номер и там осаждают вас своими просьбами. Чтобы разжалобить богомольцев, нищие прибегают к искусственным увечьям: уродуют себя или притворяются в каком-нибудь недуге; бывают немые, которые не говорят по целым годам, друзей долго хромают и ходят на деревяшках; третьи бывают глухими, до тех пор, пока какой-нибудь случай не покажет их выгоду избавиться от добровольно принятого увечья. Свое исцеление в таком случае они или приписывают чуду, или драпируются в подвиг благочестия, говоря, что добровольно принимали на себя тяжкое наказание за какой-нибудь проступок, или в виде испытания человеческой немощи. Разумеется, такие объяснения приобретают им много поклонников и киса их наполняется с каждым днем более и более; один богомолец передает другому об его подвиге, а бедная богомолка, сама пришедшая из-за тысячи верст, питаясь подаянием, сочтет за грех не подать ничего этому обманщику.
Вспоминается стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова, которое было написано им в Сергиево Посаде как раз после посещения Лавры. О нём мы писали здесь.
Сам же Лермонтов писал: «Да и сегодня человек с тонкой душевной организацией и намётанным взглядом однозначно определит среди просящих милостыню тех, кто делает это от безысходности. И однозначно увидит тех, для кого это всего лишь бизнес».
Большая часть троицких нищих платят значительный оброк акцизнооткупному комиссионерству; скажу даже более, пользуясь в Лавре даровым столом, нищие вечером пропивают все, что собрали в течении дня.
Конечно, здесь, как всегда, не бывает без исключений. Я знал в прежние посещения мои, одного попрошайку, Гаврилушку, enfanl cheri des dames (дорогой ребёнок дам), которому барыни постоянно подавали серебром, считая его за какого-то юродивого. Нищий Гаврилушка выкупил своего брата от исправления рекрутской повинности, купил себе в посаде дом, содержал любовницу, лягавую собаку, оставил по себе пять тысяч рублей серебром и все-таки продолжал нищенствовать. Да и в самом деле, какой другой промысел мог ему давать такой огромный доход? Но это исключение; большинство нищих сдают собранные ими деньги в кабаки, и потому дела троицкаго откупа идут всегда превосходно.
Откупами в то время именовалась система сбора с населения налогов, а также право продажи или производства того или иного товара, на которые существовала государственная монополия. Одним из распространённых был винный откуп. Сей вид откупа, впрочем, как и прочие, был выгоден откупщикам и открывал широкие возможности для разного рода злоупотреблений. Последние вызвали массовые протесты крестьян в 1858-1859 годах. Через три года после протестов откупа были заменены на акцизы. Тема сия обширна, посему рекомендуем читателю самостоятельно ознакомиться с подробностями по данному вопросу.
Так как нищенство составляет в Троице промысел, то ему обучают с младенчества
Далее автор излагает подробности ремесла и повествует о том, что грудных детей отдают в наём опытным нищим. Автор приводит сведения о том, что уже в двух-трёхлетнем возрасте, как только малыш начал что-то лепетать, его уже обучают крику «Христа ради подай!». В пять-шесть лет ребёнок ходит, держась за юбку «своей учительницы» и просит милостыню. Меж тем, на руках у женщины уже новый младенец. В восемь лет ребёнка одевают в рубище и пускают собирать милостыню одних. Однако каждый вечер тщательно осматривают и после назначают сколько тот должен на следующий день выпросить.
Так продолжается до 15-16 лет, а в этом возрасте уже много не собрать. В это время девочки начинают «торговать красотой», мальчики же, которые не пожелали стать нищими, нанимаются в работники.
Но работа не даётся им; они никогда не привыкли к труду и потому недолго уживаются на одном месте. Хозяин … прогоняет их. Тогда начинается пьянство; все заработанное оставляется в кабаках, страсть к воровству развивается всё более и редкий из посвятивших себя нищенству, не познакомится с жизнью в тюрьме и острогах.
И вот наступает блаженный тридцатый год; развратная безпутная жизнь изнурила и мужчин, и женщин, на лице и всем организме остаются следы измождения и истощения; тогда преждевременные старцы спешат запастись деревянной чашкой и улечься в алее, ведущей к собору, в надежде разжалобить богомольцев. Женщины, не находя более охотников до их изнуренной красоты, нанимают детей и спешат в туже блаженную аллею.
Признаемся честно, что таковые строки о жизни у Троицы встретишь не часто. Не многие авторы вот так откровенно и подробно описывают нищенство у стен Лавры. Будто и не у Троицы всё происходит, а где-то в Москве, на Сухаревке или Хитровке. Но было бы интересно узнать – а где же стоял дом Гаврилушки и насколько правдив рассказ автора?
Автор же сей раздел заканчивает словами о том, что пора принять меры к излечению от нищенства, которое есть большая и глубокая общественная язва.
А что остальное население Троицкого посада?
Остальные две трети троицкаго населения занимаются разными ремеслами; главное [из которых] производство и торговля детскими игрушками, которые здесь делаются в огромном количеств и расходятся по всей России.
Промышленность здесь на довольно низкой степени; раз в неделю бывают базары, на которые съезжаются крестьяне окрестных деревень сбывать произведения своего, далеко не цветущего, сельского хозяйства. Троица стоит на границе Владимирской губернии, где глинистая почва делает невыгодным обработку полей и потому местные жители народ фабричный, живут на заработках.
Кроме базаров, в посаде бывают несколько ярмарок в году, в том числе Успенская, и на десятой неделе после Пасхи, в день Преподобного Сергия. Оборот этих ярмарок самый ограниченный; так что их скорее можно назвать большими базарами, продолжающимися по нескольку дней. Торговля в этих случаях преимущественно производится теми товарами, которые необходимы для домашнего обихода мещан и крестьян: ситцы, панской товар, сбруя, мелочь всякая, железные изделия, посуда, пряники и отчасти книги. Последняя отрасль торговли в руках букинистов со Смоленского рынка и от Сухаревой башни. Некоторые из постоянных троицких торговцев открывают свои лавки на базаре, размещающемся на большой площади у монастыря и на другой горе у церкви.
Печальную картину описывает автор. Нищенство да скудная торговля и игрушечный промысел, известный во всей России – вот и всё, что есть в посаде у Троицы. И в целом автор прав.
Вот только местных жителей нельзя назвать «народ фабричный». В окрестностях посада в те времена не было сколь либо крупных и значащих заводов и фабрик, которые бы построили купцы и промышленники. Но таковые были неподалёку, в соседней Владимирской губернии. Но вряд ли многие жители посада нанимались туда на работу. Причина в том, что игрушечный промысел более лёгок, по сравнению с трудом на фабриках и заводах. Да и приносил он игрушечникам доход вполне достаточный для проживания.
Не упомянул автор и о крестьянах. В самом посаде крестьян практически не было. Но вокруг посада, в деревнях, проживало много народу. Как тут не вспомнить Кокуевскую слободу, в коей проживали и крестьяне, и монастырские служители общей численностью чуть более тысячи человек обоего пола. В чём не поспоришь с автором, так в том, что сельское хозяйство не было цветущим в окрестных деревнях.
Монастырская гостиница
Гостиница, носящая название монастырской, очень большое здание; с очень недавнего времени в ней вводится некоторый порядок и чистота; со временем обзаведутся и достаточным количеством вежливой, услужливой прислуги. Стол в ней удовлетворительный. Номера почти что чистые; есть, впрочем, три, четыре комнаты, который не отводятся нашему брату, простому смертному, а берегутся для случайных особ, навещающих посад. Сквозь вычищенные замки у дверей можно рассмотреть, что комнаты эти содержатся совершенно в другом виде, нежели ваш номер.
Хорошо, ей Богу, быть знатным и богатым. Жаль только, что это восклицание приходит в голову по поводу монастырей.
Кроме монастырской гостиницы, в посаде есть еще несколько постоялых дворов, очень грязных, с постоянными жильцами — клопами, которые под вечер вылезают из под развешенных портретов и нападают на постояльцев. Есть еще в летнее время гостиница при аптеке. Иверсена гостиница очень чистая, хотя и не дешевая: прежде при ней содержались овощная лавка, оптический магазин, продажа табаку и прочего, но теперь осталась только аптека.
Уже после того, как автор выехал из посада и экипаж его катился по Александровской дороге, пришло ему в голову одно улучшение относительно Троицкой монастырской гостиницы.
Как хорошо и полезно было бы устроить черную доску, на которой записывались бы фамилии остановившихся в каждом номере гостиницы, а то теперь нет решительно никакой возможности отыскать своих знакомых, и прислуга упорно отказывается помочь в этом случае. Не приказано спрашивать фамилии постояльцев: вот единственный ответ, который вы можете получить на все ваши розыски.
Продажа воды из колодца Преподобного Сергия
В часовне, воздвигнутой над колодцем, который выкопал Святой Преподобный Сергий, продается вода из этого колодца, в стеклянных пузырьках, на которых приклеена бумага с надписью: «казенная цена 8 к. сер.» Что значить здесь слово казенная? Toли, что деньги, выручаемые за продажу воды, идут в монастырскую казну, или то, что цена эта назначена монастырским начальством, во избежание злоупотреблений со стороны продающих воду; или, наконец, ту цену, меньше которой нельзя платить за пузырьки? Во всяком случай, я не умею определить здесь смысл эпитета «казенный», тем более, что у нас на точность определений мало кто обращает внимания.
Выскажем и мы своё предположение. Возможно, таковые бумажки наклеивались ещё и потому, чтобы всяческие ловкачи и проходимцы не продавали в таких же пузырьках простую воду, не из колодца, оставляя все полученные деньги себе. Нечто вроде «акцизной марки» того времени – вода только в этих пузырьках есть вода из колодца, выкопанного преподобным Сергием. Этакая «защита от подделки».
И вновь о железной дороге
Автор заметок не задержался в Троицком посаде и отправился в Александров. И, как водится, разговорился по дороге с ямщиком.
Автора интересовал вот какой вопрос – а что же будут делать ямщики тогда, когда придёт в посад железная дорога?
Чуть ранее автор пишет о том, что сообщение с Дмитровом, Александровом, Угличем, Переславлем и через него с Ростовом и Ярославлем «производится посредством ямщиков». Упоминает и о том, что до Ярославля ходят почтовые кареты и дилижансы "Общая польза».
Понятно, что железная дорога от Москвы до Сергиева Посада и далее на Александров и Ярославль, оставит ямщиков без работы.
Итак – диалог извозчика и пассажира.
— А что, братец, ты из Яму? - обратился я с вопросом к моему ямщику, когда мы выехали из Троицкаго посада.
— Из Яму, Тверской губернии, - отвечал он.
— Давно здесь живешь?
— С самой чугунки, как наш петербургский тракт прекратился.
— Вот скоро и здесь пойдет чугунка.
— Слышал.
— Что же вы тогда будете делать?
— В ямщики пойдем, в другое место. В Америку, - прибавил ямщик, захохотав.
— В какую Америку?
— За морем есть страна, говорят, там нашего брата нет; а не то в Сибирь пойдем; собачей езде конец положим.
Столбы вновь проводимого телеграфа мелькали по левой стороне шоссе; я ехал довольно скоро. У самого выезда из посада, я увидел на право вновь строящееся деревянное здание. Полюбопытствовав узнать, для какой цели оно назначается, я получил ответ от ямщика, что здесь предполагается устроить фабрику фосфоровых спичек.
Продолжение последует – автор заметок отправился в Александров и об этом городе оставил небольшие заметки.
Источники
- Яковлев, Сергей Александрович. Подмосковные дорожные заметки / С. Як-ва. — Москва: Тип. газ. "Наше время", 1862.
- Экономическое состояние городских поселений Европейской России. СПб., 1863. ч. 1