Глава 4
Обратная дорога прошла в напряженном молчании. Стрельцов, сидя на пассажирском сиденье, перебирал в голове факты. Методичность наблюдения, профессиональная оптика, тщательно оформленные записи... Почерк человека с аналитическим складом ума.
— Звонили из лаборатории, — нарушил тишину Громов, не отрывая взгляда от дороги. — На кухонном ноже нашли отпечатки. Немного, но есть и для идентификации пригодны.
— Слишком просто, Стёпа, — Стрельцов покачал головой. — Человек, который месяцами планировал убийство, не оставит отпечатки на орудии преступления.
— Или хочет, чтобы мы так думали.
В отделении на столе Громова уже лежала папка с предварительными доказательствами проверки.
— Михаил Северцев, — Громов развернул монитор компьютера к Стрельцову. — Профессор, ведущий хирург онкологического отделения в той же клинике, где работала Гринева. Был ее научным руководителем десять лет назад.
Мужчина на фото – тот же, что и на снимке из лагеря, только старше.
— Надо его допросить, — сказал Стрельцов, изучая лицо.
— В этом и странность. Северцев умер два года назад. Инсульт во время операции.
Стрельцов нахмурился.
— Значит, кто-то использует его как отвлекающий маневр.
— Или мстит за него, — добавил Громов. — Посмотри это.
Он открыл файл с газетной статьей двухлетней давности. Заголовок гласил: "Скандальное увольнение перед трагедией: профессор Северцев отстранен за неделю до смерти".
Стрельцов быстро пробежал глазами текст.
— Его обвинили в применении экспериментальной методики без разрешения этического комитета. Комиссию возглавляла...
— Анна Гринева, — закончил Громов. — Его бывшая ученица.
Стрельцов откинулся на спинку стула.
— Предательство учителя учеником. Древний, как мир, мотив.
В этот момент в кабинет вошла молодая женщина в форме сержанта.
— Товарищ капитан, домработница пришла. Вести на допрос?
— Муравьева, ты давно на службе? Что за вопросы задаёшь? Какой допрос? Опрос. Пока опрос, — Стрельцов недовольно посмотрел на сотрудницу.
—Веди, Марина, — кивнул Громов.
Ольга Петровна выглядела измотанной.
— Ольга Петровна, извините, что снова вас побеспокоили. Но возникли еще кое-какие вопросы.
— Ничего. Я всё понимаю. Я до сих пор не могу поверить, — сказала она, едва присев на стул. — Анечка была таким хорошим человеком.
— Расскажите еще раз о последних днях, — мягко попросил Стрельцов. — Вы заметили что-нибудь необычное?
— В последние две недели она была очень напряжена. А однажды я увидела, что она смотрит в бинокль на лес. Я спросила, что сучилось, и она ответила, что за домом наблюдают.
— А в полицию она не сообщила? — спросил Громов.
— Нет. Говорила, что это просто нервы после сложной операции. Но... — домработница замялась, — она получала странные звонки.
Стрельцов подался вперед:
— Какие именно?
— Кто-то звонил и молчал. Или... — женщина понизила голос, — иногда она брала трубку, а потом бледнела и быстро сбрасывала. После таких звонков запиралась в кабинете с бутылкой вина.
— Почему вы не сказали об этом в первый раз?
— Забыла. Вы не спросили, а я не вспомнила сразу.
— Может, она ждала кого-то? — спросил Стрельцов.
— Не знаю. Но перед моим уходом она достала из сейфа какую-то папку с документами. Очень старую. Я такой раньше не видела.
Когда домработница ушла, Стрельцов задумчиво постучал карандашом по столу.
— Нам нужно найти эту папку.
— Если убийца ее не забрал, — заметил Громов.
— Значит, возвращаемся в дом, — Стрельцов встал. — И еще кое-что. Узнай, были ли у профессора Северцева близкие родственники или особенно преданные ученики.
Уже у выхода их остановил звонок. Громов ответил, коротко выслушал и, мрачно взглянув на Стрельцова, сказал:
— Эксперты закончили с телефоном из лагеря. Там всего одна запись — видео, снятое в день смерти Гриневой.
— Что на нем?
— Анна выходит на веранду с бокалом вина. Смотрит прямо в камеру, словно знает, что за ней наблюдают. А потом... — Громов сделал паузу, — машет рукой. Как будто приветствует того, кто снимает.
Стрельцов почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Она знала своего убийцу. И, возможно, ждала его.
Вопросов стало еще больше: кто мстит за мертвого профессора? И почему Анна Гринева, похоже, добровольно открыла дверь своему убийце?
Солнце уже клонилось к закату, когда они снова подъехали к дому Гриневой. Осенний вечер окрасил озеро в темно-медные тона, а лес на противоположном берегу казался черной стеной с золотыми всполохами увядающей листвы. Стрельцов невольно залюбовался этой картиной, но тут же одернул себя — красота места только подчеркивала трагедию, разыгравшуюся здесь.
— Знаешь, — внезапно сказал Громов, заглушив двигатель, — я сюда ездил когда-то в детстве. С отцом рыбачили на этом озере. Тогда тут было... чище, что ли. А теперь особняки понастроили.
Стрельцов с удивлением посмотрел на полковника, который в данном случае был его напарником по делу. Возможно, именно поэтому он вызвался вести это дело вместе. Сколько знал Стрельцов Громова тот редко делился личным.
— А дом Гриневой построен на месте старой турбазы, — продолжил Громов, разминая затекшую шею. — Помню, как мы с пацанами сбегали сюда по вечерам, костры жгли... — он осекся. — Ладно, это всё лирика. Идем.
Стрельцов понимал это внезапное откровение: места, сохранившие детские воспоминания, а теперь ставшие сценой убийства, создавали странный диссонанс в душе. Он сам однажды расследовал дело в парке, где когда-то гулял с матерью.
В доме было тихо и пусто. Желтая полицейская лента на входной двери хлопала на ветру, как траурный флаг. Они прошли внутрь, включая свет в сгущающихся сумерках.
— Начнем с кабинета, — сказал Стрельцов. — Домработница говорила о какой-то старой папке.
Кабинет Гриневой представлял собой идеальное сочетание комфорта и функциональности. Книжные полки от пола до потолка, мягкое кресло у окна с видом на озеро, большой рабочий стол из темного дерева. Картина на стене — абстрактные всполохи красного и синего — придавала строгому помещению неожиданную эмоциональность.
— При первичном осмотре мы здесь ничего не нашли, — сказал Стрельцов.
— Осмотрим еще раз, — ответил Громов.
Сейф они обнаружили за одной из картин — классика жанра. Стрельцов хмыкнул:
— Для человека, который заработал на такой дом, довольно предсказуемое место для сейфа. А мы и не заглянули сюда.
— Может, она не особо беспокоилась о безопасности, — пожал плечами Громов, вызывая техника. — До недавнего времени.
Пока они ждали специалиста, Стрельцов присел за стол Гриневой. Выдвинул верхний ящик — канцелярские принадлежности, аккуратно разложенные в органайзере. Во втором — медицинские журналы и несколько флешек. Он осторожно проводил пальцами по внутренним стенкам ящика, проверяя, нет ли потайных отделений. Вдруг они и этого не заметили раньше.
— Люди часто прячут важные вещи не в сейфах, а в местах попроще, — пробормотал он, скорее для себя, чем для Громова.
В третьем ящике лежали личные документы — страховка, договор на дом, банковские выписки. Стрельцов бегло просмотрел их. Ничего необычного.
— А это что? — он заметил небольшой выступ в глубине ящика.
Осторожно потянув за него, он обнаружил фальшивое дно. Под ним лежал простой конверт без маркировки. Внутри — флешка и короткая записка: "На случай, если со мной что-то случится. А.Г."
— Паранойя или предусмотрительность? — Громов взглянул через плечо Стрельцова.
— Узнаем, когда посмотрим содержимое.
В этот момент прибыл техник и приступил к вскрытию сейфа. Ему потребовалось около получаса, в течение которых Стрельцов и Громов обыскали остальную часть кабинета, но не нашли ничего примечательного.
— Готово, — наконец сказал техник, открывая дверцу сейфа.
Внутри лежала та самая папка, о которой говорила домработница — потрепанная, с выцветшей надписью "Дело №17". Рядом — небольшая коробка с ювелирными украшениями, пачка наличных и документы на недвижимость.
Стрельцов осторожно извлек папку. На первой странице — дата десятилетней давности и гриф "Конфиденциально".
— Это история болезни, — сказал он, перелистывая страницы. — Пациент... — он запнулся, вглядываясь в имя. — Алексей Северцев, 19 лет. Сын профессора?
Громов наклонился ближе, вчитываясь в медицинские термины:
— "Агрессивная форма лимфомы... экспериментальное лечение... отрицательная динамика..." Кажется, парень умер.
— И лечили его Михаил Северцев и Анна Гринева, — Стрельцов указал на подписи в документе. — Судя по всему, профессор применил какой-то экспериментальный метод лечения к собственному сыну.
— И тот умер, — закончил Громов. — Чертовски личная трагедия.
Стрельцов задумчиво потер переносицу:
— А спустя восемь лет Гринева возглавляет комиссию, которая обвиняет Северцева в неэтичном применении той же методики и отстраняет его от работы. Неделю спустя у него случается инсульт прямо в операционной.
— Мотив начинает вырисовываться, — кивнул Громов. — Но кто мстит? Жена профессора?
— Давай проверим, — Стрельцов достал телефон и быстро просмотрел данные. — Вдова Северцева, Елена, 58 лет. Живет в городе, преподает в медицинском. Надо с ней поговорить.
Они собрали документы и вышли на веранду. Стрельцов посмотрел в сторону леса, где находился наблюдательный пункт. Оттуда открывался идеальный вид на дом и особенно на эту веранду.
— Когда человек машет тому, кто за ним наблюдает, у этого может быть два объяснения, — сказал он, подходя к перилам. — Либо она боялась и пыталась умиротворить сталкера, либо...
— Либо знала его и ждала, — закончил Громов.
Вечер окончательно вступил в свои права. Озеро теперь казалось черным провалом, в котором отражались первые звезды. Прохладный ветер пробирал до костей.
— Поехали отсюда, — неожиданно сказал Громов, поежившись. — Чертово место. Чувствую себя будто в фильме ужасов.
Стрельцов понимающе кивнул. Дома погибших всегда вызывали это ощущение — смесь неловкости и благоговейного страха, словно вторгаешься в чужую жизнь, оборванную на полуслове.
В машине Стрельцов подключил найденную флешку к ноутбуку. На ней был всего один файл — видеозапись. На экране появилось лицо Анны Гриневой. Она выглядела усталой, но решительной.
"Если вы смотрите это, значит, мои опасения оправдались," — начала она. — "Последние недели я чувствую слежку. Знаю, что это связано с делом Северцева. Я допустила ошибку — не тогда, когда отстранила профессора, а десять лет назад, когда промолчала о его методах лечения собственного сына. Мы все тогда покрыли его — из уважения, из страха. Алексей был обречен, Михаил это знал, но хотел испытать свою методику. Это было... неправильно. Но еще более неправильным было мое молчание тогда и мое запоздалое разоблачение годы спустя".
Она сделала паузу, глотнув воду из стоящего рядом стакана. Рука заметно дрожала.
"Я получила письмо неделю назад. Анонимное. Там были фотографии Алексея в больнице и одна фраза: 'За предательство всегда приходится платить'. Я догадываюсь, кто это. И я готова... объясниться. Возможно, это примирит нас. А если нет..." — она грустно улыбнулась, — "что ж, каждый из нас несет свой крест."
Видео закончилось. Стрельцов и Громов молча смотрели на погасший экран.
— Она знала своего убийцу, — тихо сказал Стрельцов. — И, похоже, считала, что заслужила свою участь.
— Но кто это? — Громов нахмурился. — Кто-то из семьи Северцевых?
—Или из его близкого окружения, — кивнул Стрельцов. — Завтра с утра поговорим с вдовой. А сейчас... — он взглянул на часы, было уже почти десять вечера, — давай заедем перекусить. День был длинным.
Громов благодарно кивнул. Стрельцов всегда помнил о простых вещах, как еда и отдых — какое бы запутанное и сложное зело не расследовал. Наверное, поэтому он и был отличным следователем — никогда не терял связи с реальностью, с простыми человеческими потребностями.
Круглосуточное кафе на окраине города встретило их пустым залом. Посетителей не было. Ели они молча, каждый думал о своём.
— Знаешь, — наконец сказал Громов, отодвигая пустую тарелку, — что меня беспокоит? Эта методичность. Дневник, наблюдательный пункт, анонимные звонки... Всё выглядит как долгая, продуманная месть. Но профессор умер два года назад. Почему убийца так долго ждал?
— Может, готовился, — пожал плечами Стрельцов.
Громов потер усталые глаза:
— Нужно проверить, что происходило в жизни Гриневой в последние месяцы. Повышение? Публикация? Что-то, что могло спровоцировать убийцу.
Стрельцов кивнул, делая мысленную пометку. Уже выходя из кафе, он получил сообщение от экспертов: на фотографии с места наблюдения нашли едва заметный отпечаток большого пальца. Он не принадлежал ни Гриневой, ни Северцеву. Новый след.
— День завтрашний обещает быть интересным, — сказал он Громову, показывая сообщение.
Глава 5: