1 июня Министерство иностранных дел КНДР вышло за рамки обычных дипломатических формул. В официальном заявлении, опубликованном под весьма говорящим заголовком — «Наши усилия по защите достоинства, прав и интересов государства не будут зависеть от чьего-либо предвзятого взгляда и злобного обвинения», — Пхеньян обозначил всё сразу: и адресата, и посыл, и последствия.
Поводом для этого выступления стало очередное заявление так называемой «Многосторонней группы мониторинга за санкциями в отношении КНДР». Эта организация, образованная по инициативе США и их союзников, представила «доклад», критикующий углубляющееся сотрудничество между Северной Кореей и Россией.
В документе содержится всё тот же привычный набор обвинений: мол, военные поставки, обмен технологиями, нарушение санкционного режима, пишет ЦТАК.
Но Пхеньян на этот раз не стал ограничиваться формальной отповедью и предоставил точный и резкий разбор того, что Северная Корея считает нарушением фундаментальных норм международного права.
Главное обвинение — в том, что «группа мониторинга» — фикция, не имеющая легитимности ни в ООН, ни в правовой системе. Её деятельность названа не иначе как политической провокацией, обслуживающей интересы Вашингтона и его блока.
Здесь стоит остановиться. Потому что, в отличие от дежурных дипломатических посланий, это заявление звучит как официальная жалоба суверенного государства на мировой порядок, где одни страны считают себя вправе диктовать другим — с кем дружить, как торговать, и в каком формате обеспечивать собственную безопасность. Это уже не спор об оружии. Это вызов самому праву Запада оценивать.
Северная Корея подчёркивает, что её сотрудничество с Россией не просто законно, а зафиксировано в международных документах — в частности, в статье 51 Устава ООН, где закреплено право на коллективную самооборону, и в двустороннем договоре о стратегическом партнёрстве.
И если одна из сторон подвергнется вооружённому нападению — другая обязуется прийти на помощь. Иначе говоря: Пхеньян недвусмысленно предупреждает, что воспринимает внешнее давление не как раздражитель, а как потенциальную агрессию.
Особо ироничным в заявлении выглядит момент, где КНДР напоминает, что военные альянсы западных стран (та же НАТО или AUKUS) не подвергаются ни «мониторингу», ни моральной оценке. И если вооружаются в Сеуле или Токио — это называется «обороной». А если в Пхеньяне и Москве — «угрозой миру».
Риторика КНДР, как обычно, не изобилует дипломатическими эвфемизмами. Но, как ни парадоксально, именно в своей резкости она становится зеркалом. Зеркалом, в котором Запад, похоже, не хочет видеть себя.
Важная новация нынешнего заявления — не просто критика, а утверждение права. Права на союз, на безопасность, на уважение. И, в конце концов, права не давать объяснений странам, которые сами давно вышли за пределы международной вежливости.
Как бы это ни казалось дежавю, в этот раз всё иначе. У КНДР — надёжный союзник, вооружённый ядерным щитом, опытом контрсанкционного выживания и готовностью к многополярному миру. И всё чаще Пхеньян и Москва говорят одним голосом.
А кто в действительности устанавливает границы дозволенного в международных отношениях — право или сила? И почему некоторые союзы считаются «угрозой», а другие — «гарантом стабильности»?