Говорят, что любовь — дело молодое, а после сорока и думать о ней нечего. Только вот никто не предупредил об этом Василису Петровну, когда она в свои сорок пять поняла, что сердце её, словно девичье, опять затрепетало. И не от болезни, а от того самого чувства, которое, как думала, навсегда похоронила вместе с мужем.
Жила она в деревне Раменке уже пятнадцать лет после того, как овдовела. Работала в местной библиотеке, держала огород, растила дочку Настеньку. Жизнь размеренная, спокойная. Как бабка говаривала: тише едешь — дальше будешь. Но иногда в тишине-то как раз и слышишь то, чего раньше не замечал.
А началось всё с того, что в село приехал новый фельдшер — Николай Иванович. Мужчина видный, лет пятидесяти, с усами седыми и глазами добрыми. По слухам вдовец, как и она. Детей взрослых трое, живут в городе. Приехал он в деревню не от хорошей жизни — в городе работы лишился, а тут как раз место освободилось.
Встретились они в первый раз в сельсовете, когда Василиса документы какие-то оформляла. Он за медкартами пришёл. Поздоровались, познакомились. Обычное дело. Только вот почему-то запомнила она его голос — негромкий такой, но тёплый, как печка натопленная.
— Библиотекарь наша, — представил её председатель сельсовета. — Василиса Петровна, женщина умная, книжная.
— Приятно познакомиться, — сказал Николай Иванович и руку протянул. А рука у него тёплая, крепкая. Мужская.
И всё бы ничего, да только стала она после той встречи чаще в зеркало посматривать. Заметила, что волосы поседели, морщинки появились. Раньше не обращала внимания — кому какое дело до вдовьей красоты? А тут вдруг задумалась: может, и впрямь рано себя в старухи записала?
Через неделю пришёл он в библиотеку. Книжки медицинские спросил, да ещё классику какую-нибудь. Оказалось, любит читать. Поговорили о книгах, о жизни. Умный мужчина, начитанный. И руки у него не трясутся от водки, и речь внятная. Редкость в их деревне.
— Одиноко, наверное, без семьи-то, — посочувствовала Василиса.
— Привыкаешь, — ответил он. — Только вот вечерами скучно. Телевизор — не собеседник.
— А у нас в библиотеке по четвергам кружок любителей чтения собирается. Приходите, если интересно.
— Спасибо, обязательно приду.
И пришёл. И стал постоянным посетителем. А Василиса стала замечать, что по четвергам особенно тщательно причёсывается и платье получше надевает. Дура старая, думала про себя, а делала всё равно.
В кружке-то они и сблизились. Обсуждали книги, спорили о героях, делились мыслями. Николай Иванович оказался человеком глубоким, с душой. Рассказывал про службу в армии, про работу врачом. А про жену не рассказывал.
— А я вот мужа на войне потеряла, — поделилась Василиса. — В Чечне служил. Погиб, когда Настеньке всего три годика было.
— Тяжело одной растить.
— Тяжело. Но справилась. Дочка хорошая выросла, умница. В городе теперь учится, на педагога.
Так и разговаривали по душам. А разговор по душам — это хуже любого зелья. Незаметно сердце привыкает, тянется к человеку.
Первый раз поцеловал он её в октябре, когда провожал домой после очередного заседания кружка. Шли по деревне, луна светила, листья под ногами шуршали. Романтика, одним словом. У калитки остановились, и вдруг он взял её за руки:
— Василиса Петровна, я... Я не знаю, как сказать.
— А что говорить-то? — тихо спросила она.
— То, что на сердце лежит. Хорошо мне с вами. Легко. Словно заново жить начинаю.
И поцеловал. Осторожно так, нежно. А она не отстранилась. Потому что и ей хорошо было с ним. И сердце её, которое думала навсегда замёрзло, опять ожило и застучало, как в молодости.
С того дня стали они встречаться. Не афишировали, конечно — село маленькое, языки длинные. Но и не скрывались особо. Он частенько заходил в библиотеку, провожал её домой, приносил то яблок из своего сада, то мёду от знакомого пасечника.
Деревня, конечно, заметила. И заговорила.
— Видали? — шептались бабки на скамейке. — Василиска-то наша жениха нашла.
— В её-то годы! Стыд какой.
— А что стыдного? Вдова она, он вдовец. Имеют право.
— Право-то имеют, да только смешно. Старые дети.
Но Василисе было не до пересудов. Впервые за много лет она чувствовала себя женщиной, а не просто мамой и библиотекаршей. Николай дарил ей внимание, заботу, нежность. Говорил комплименты, восхищался её умом. При нём она расцветала, как цветок после дождя.
А он... Он тоже преобразился. Перестал ходить хмурый и замкнутый, стал улыбаться, шутить. Даже одеваться стал наряднее. Любовь и впрямь молодит, как ни крути.
Всё шло хорошо до самого Нового года. Василиса уже подумывала, не пора ли Настеньку с Николаем Ивановичем познакомить. Дочка на каникулы приезжала, как раз случай подвернулся бы.
Но в конце декабря произошло то, чего никто не ожидал.
В село приехала женщина. Красивая, ухоженная, лет сорока. Остановилась в единственной дорожной гостинице, стала расспрашивать про Николая Ивановича. А на следующий день пришла к нему прямо в медпункт.
Василиса как раз мимо проходила, увидела через окно: сидят они, разговаривают, а женщина плачет. Николай её утешает, по плечу гладит. И что-то в груди у Василисы оборвалось. Сердце — не камень, а всё равно может расколоться.
Вечером пришёл он к ней домой. Лицо мрачное, глаза не поднимает.
— Василиса, нам поговорить надо.
— Садись, — сказала она, хотя уже всё поняла. — Чай будешь?
— Не надо чаю. Слушай... Приехала моя... бывшая жена.
— Бывшая? — удивилась Василиса. — Ты же говорил, она умерла.
— Это для меня она умерла, когда ушла к другому двадцать лет назад. А на самом деле, жива-здорова.
— И что она хочет?
— Вернуться. Говорит, всю жизнь жалеет, что ушла. Тот мужик её бросил, детей общих нет, одна осталась. Просит прощения.
Василиса молчала. В горле ком стоял, а в душе всё рвалось и кричало. Но она была сильной женщиной, привыкла боль в себе держать.
— И что ты решил? — спросила наконец.
— Не знаю. Голова кругом идёт. Ведь когда-то любил её. Сильно любил. И она мать моих детей.
— А меня ты любишь?
Он поднял глаза, посмотрел на неё:
— Люблю. Честное слово, люблю. Но она... она же жена моя была. Законная.
— Была. А теперь?
— Не знаю. Дай мне время подумать.
Ушёл он, а Василиса села на кухне и заплакала. Первый раз за много лет плакала от любви. Горько плакала, потому что поняла: потеряла его. Не может мужчина разорваться между двумя женщинами. И выберет он ту, с которой полжизни прожил, даже если она его когда-то предала.
Три дня не виделись они. Николай в медпункте затворился, никого не принимал, кроме больных. А та женщина — Людмила её звали — по деревне ходила, всем рассказывала, какая она несчастная и как мужа своего любит.
— Глупость наделала в молодости, — причитала она в магазине. — Поверила чужому человеку, бросила семью. А теперь понимаю — нет дороже родного мужа.
Слушала это Василиса и молчала. Что тут скажешь? Права женщина по-своему. Первая она была, законная. А Василиса так, временная радость.
На четвёртый день пришёл Николай. Лицо осунулось, глаза красные.
— Решил? — спросила Василиса.
— Решил. Простишь меня?
— А что прощать? Ты ничего плохого мне не сделал. Дал почувствовать себя женщиной, согрел душу. Спасибо тебе за это.
— Василиса... Я не хочу тебя терять. Но она... она же мать моих детей. И потом, если я её не прощу, всю жизнь буду себя корить.
— Правильно сделаешь, — сказала Василиса, хотя сердце кровью обливалось. — Прощение — дело святое. А любовь... Любовь по принуждению не живёт.
Обнял он её на прощание, поцеловал в лоб:
— Ты хорошая женщина. Дай Бог тебе счастья.
— И тебе счастья, — ответила она.
Ушёл он, а Василиса опять заплакала. Но теперь слёзы были другие — не от обиды, а от жалости. К себе, к нему, ко всем людям, которые мечутся между долгом и чувством.
Через неделю Николай с женой уехали в город. Дети их, говорят, встретили мать прохладно, но приняли. Семья всё-таки.
А Василиса осталась одна. Опять одна. Но теперь одиночество казалось ей особенно горьким, потому что она знала, какое это счастье — любить и быть любимой.
Зима тянулась долго. Василиса работала, читала, встречала дочку. Настенька приехала на каникулы весёлая, влюблённая — у неё роман с однокурсником начался.
— Мам, а что это ты такая грустная? — спросила дочка. — Ты не болеешь?
— Не болею. Просто зима долгая.
— А мне тётя Клава рассказывала, что у тебя дружок был. Фельдшер. Где он?
— Уехал, — коротко ответила Василиса.
— Жаль. Тётя Клава говорила, хороший мужчина был.
— Хороший, — согласилась Василиса.
Настенька хотела расспросить подробнее, но мать так посмотрела, что дочка поняла — тема закрыта.
Весна пришла ранняя. Снег растаял, ручьи побежали, птицы прилетели. А у Василисы на душе всё равно зима стояла. Ходила она на работу, улыбалась людям, а внутри пустота была. Словно часть души с Николаем ушла.
Но жизнь есть жизнь. Постепенно боль притупилась, сердце зажило. Не зарубцевалось совсем — шрам остался, но жить не мешал.
В мае случилось событие, которое всё изменило.
Приехал в деревню агроном молодой — Алексей. Лет тридцати пяти, холостой, образованный. Приехал по программе развития села, фермерское хозяйство организовывать. Остановился у Василисиной соседки на постой.
Знакомиться зашёл, как положено. Интеллигентный парень, вежливый. Про книги спросил — оказывается, тоже любитель чтения. Записался в библиотеку, стал постоянным посетителем.
И вот что странно — с ним Василиса разговаривала легко, непринуждённо. Не было того трепета, что с Николаем, но было что-то другое — спокойная симпатия, дружеское расположение.
Алексей оказался человеком увлечённым. Рассказывал про новые методы земледелия, про экологию, про планы развития деревни. Говорил с такой страстью, что заражал окружающих.
— Вы знаете, Василиса Петровна, — говорил он, — у вашей деревни большой потенциал. Земли хорошие, люди работящие. Можно и фермерское хозяйство развить, и туризм сельский организовать.
— А кто поедет к нам, в глушь?
— Поедут. Городские люди устали от суеты, хотят тишины, чистого воздуха. А у вас тут красота — река, лес, тишина.
И правда, стал он дело делать. Несколько хозяйств объединил в кооператив, новые сорта овощей завёз, с районной администрацией договорился о субсидиях. Работящий парень, энергичный.
А ещё он стал часто заходить к Василисе. То книжку вернуть, то совета спросить, то просто поговорить. И разговоры у них получались интересные — о книгах, о жизни, о планах на будущее.
— А вы не думали замуж выйти? — спросил он как-то.
— Думала, — честно ответила Василиса. — Да не сложилось.
— Жаль. Вы женщина замечательная. Умная, добрая, красивая.
— Что вы говорите, — засмущалась Василиса. — Какая я красивая в мои-то годы.
— А возраст — не помеха красоте. Вы посмотрите на себя в зеркало. У вас глаза молодые, улыбка светлая. Это и есть настоящая красота.
И странное дело — рядом с ним Василиса действительно чувствовала себя красивой. Не так, как с Николаем — там была страсть, огонь. А тут что-то спокойное, надёжное. Как будто нашла пристань после долгого плавания в бурном море.
Лето прошло незаметно. Алексей работал, Василиса помогала ему с документами — она ведь грамотная, с оформлением бумаг разбиралась. Сблизились они, подружились.
А в августе он сделал предложение.
Сидели они на веранде, пили чай с мёдом. Вечер тёплый, сверчки стрекочут, воздух медовый.
— Василиса Петровна, — сказал он вдруг, — а что если нам пожениться?
Она чуть чай не поперхнулась:
— Что вы говорите, Алексей? Я же старше вас на десять лет.
— И что? Любовь годы не считает.
— А вы меня любите?
— Люблю. По-настоящему люблю. Хочу с вами рядом быть, заботиться о вас, старость вместе встретить.
Василиса молчала. В голове мысли роились. А он продолжал:
— Я знаю про вашу прошлую любовь. Соседка рассказала. Понимаю, тяжело было. Но это прошло. А я вам другое предлагаю — не страсть, а дружбу. Не огонь, а тепло. Может, это и лучше?
— Не знаю, — прошептала Василиса. — Дайте подумать.
— Конечно. Подумайте. Я никуда не спешу.
Думала она неделю. Взвешивала всё — и за, и против. С одной стороны, боязно было опять довериться, опять поверить в счастье. А с другой — одиночество тяжело, а Алексей человек хороший, надёжный.
И решила — согласиться.
— Хорошо, — сказала она. — Только с условием.
— Каким?
— Если полюбите другую, скажите честно. Не мучайте ни себя, ни меня.
— Договорились, — улыбнулся он. — Но такого не будет.
Поженились они в сентябре. Тихо, без пышности. В загсе расписались, потом стол накрыли для близких. Настенька приехала, очень порадовалась материному счастью. Деревня сначала удивилась — молодой-то с пожилой, но потом привыкла. Видно было — живут хорошо, в мире и согласии.
И правда, жизнь у них наладилась. Алексей дело своё развивал, Василиса ему помогала, дом вела. Детей не планировали — поздно уже, да и не нужно. Им и вдвоём хорошо было.
А через год случилось то, чего никто не ждал.
Вернулся в деревню Николай. Один, без жены.
Встретил Василису у магазина, подошёл:
— Здравствуй, Василиса.
— Здравствуй, Николай Иванович.
— Слышал, замужем ты теперь. Поздравляю.
— Спасибо. А ты как? Где жена?
— Ушла опять. К тому же, с кем была раньше. Оказывается, не разводился он с ней, поругались просто, и позвал обратно. Вот она и метнулась. А меня опять бросила.
Василиса вздохнула:
— Жаль тебя.
— Сам виноват. Надо было тогда тебя выбрать, а не её. Ты хорошая женщина, верная. А я дурак оказался.
— Не дурак. Сердцу не прикажешь. Да и поздно теперь об этом думать.
— Поздно, — согласился он. — Счастлива ли ты?
— Счастлива, — ответила Василиса. И не соврала. Была она счастлива по-своему — спокойно, тихо, надёжно.
— Ну и хорошо. Значит, не зря всё было.
Больше они не виделись. Николай вскоре опять уехал из деревни — на этот раз навсегда.
А Василиса с мужем зажили ещё лучше прежнего. Поняла она, что сделала правильный выбор. Первая любовь была как пожар — яркая, жаркая, но и разрушительная. А вторая — как печка в доме: тепло даёт, согревает, и можно на неё положиться.
Прошло ещё несколько лет. Алексей фермерское хозяйство развил, Василиса ему помогала. Настенька замуж вышла, внука родила. Приезжали часто, гостили.
— Мам, — сказала как-то Настенька, — я так рада, что ты счастливая. Алексей — замечательный отчим. И видно, что любит тебя.
— И я его люблю, — ответила Василиса.
— А помнишь того фельдшера? Я его не видела, но помню — ты какая-то другая была тогда. Влюблённая.
— Помню. Но то была другая любовь. Неразумная. А эта — взрослая, надёжная.
— И какая лучше?
— Каждая хороша в своё время. В молодости нужна страсть, а в зрелости — понимание. Главное — не пропустить своё счастье, когда оно приходит.
Так и живут они до сих пор. Василиса с Алексеем. В мире и согласии, в любви и понимании. А деревня их за пример ставит — вот, мол, как надо жить.
И правда надо. Потому что любовь может прийти в любые годы — главное, суметь её принять и сберечь.
Спасибо большое за лайки, комментарии и подписку!!!
Вам будет интересно: