Небо затянуло серыми тучами — будто вот-вот расплачется, да так и не смогло. Я брела домой, думая, что приготовить на ужин. Андрей обожает куриные котлеты с грибным соусом, а у меня как раз завалялись шампиньоны в холодильнике. Тридцать лет варю-парю — это уже на автомате. Даже не думаю, просто делаю.
У подъезда, как всегда, сидел соседский рыжий кот — наглый, с претензией. Мяукнул, протёрся об ноги, мол, давай угощай. Я почесала его за ухом и поднялась в лифте. Всё как всегда — три этажа, шесть пролётов, свой маленький ритуал.
Но… дверь не открылась. Ключ застрял в замке. Дёрнула ещё раз — ничего. Толкнула плечом — глухо.
— Андрюш, — крикнула я, нажимая на звонок, — ты дома? Замок опять барахлит, открой.
Слышу — кто-то идёт. Шаги тяжёлые, будто человек тащит за собой камни. Дверь распахнулась. Андрей. Глянул на меня — ни тебе улыбки, ни тепла, как на чужую.
— Лена, ты чего так долго? Я думал, позже вернёшься.
За его спиной — коробки какие-то, чужая обувь.
— У нас кто-то? — удивилась я, пытаясь войти.
Он шаг не сделал, не пустил.
— Не совсем, — говорит, потирая висок. — Нам надо поговорить. Я всё обсудил с роднёй.
— С какой роднёй? — сердце сжалось.
И тут в коридоре появляется Сергей, его племяш, с коробкой. Следом — его жена, Даша, с пакетом.
— Добрый вечер, тётя Лена, — пробормотал Сергей и пошёл мимо, будто я не стою здесь.
— Андрей, ты что устроил? Почему мой ключ не подходит?
— Мы замки поменяли, — спокойно так ответил он. — Я хотел позже сказать, но раз ты пришла… Мы решили, что тебе трёшка ни к чему. Ты одна. Сергей с Дашей переезжают.
У меня в ушах зазвенело, как от удара. Как это — "не к чему"? Это же наш дом!
— Это... что вообще происходит?! Это же НАША квартира!
— Уже бывшая, — спокойно ответил. — Молодым надо где-то жить. Ты можешь к своей сестре переехать. Или снять что-то. С вещами поможем.
Даша протиснулась мимо. Даже не глянула. Как будто я пустое место. Как старая мебель, которую выносят на помойку.
— Ты... ты не можешь так! Где мои вещи? Ключи?!
— Всё сложили, — махнул на сумки у стены. — Документы, одежда, украшения — всё там. Остальное... нам пригодится.
Я смотрела на него и не верила. Это не Андрей, не тот человек, что держал меня за руку на свадьбе, не тот, что обещал "в горе и в радости".
— Лучше уйди сейчас, — добавил, глядя в стену. — Так проще будет. Для всех.
Дочка, ты на чьей стороне?
Я сидела на скамейке возле дома. Рядом — сумки. Весь мой дом — в этих пакетах. Телефон сжимала так, будто он мог спасти. Солнце уходило за горизонт, а я не знала, где буду ночевать.
Набрала дочке Марине. Пальцы дрожат. Один гудок. Второй. Пятый.
— Алло, мам? — в трубке музыка, шум. — Ты чего звонишь? У меня гости.
— Мариш, дочка… Папа… Он выгнал меня. Замки сменил. Квартиру племяннику отдал…
Тишина. Потом — шорох. Видимо, отошла в сторону.
— Мам, ты серьёзно?
— Да. Я на улице. С сумками. Не знаю, что делать…
Долгая пауза.
— А… ты ему что-то сделала?
Я замерла. Меня будто ударили. Так больно стало, будто воздух выбили из лёгких.
— Что я сделала?.. Я тридцать лет ему отдала! Дом держала, готовила, терпела!
— Мам, не кричи. Папа ведь не просто так… Наверное, была причина.
Я онемела. Это говорила моя дочь. Та самая, которую я качала по ночам, шила ей платье на выпускной, водила на танцы.
— Марин, мне идти некуда… Я подумала…
— Ну, есть же тётя Галя. Или Лида. К кому-то из них можно пока.
— Я думала, ты… примешь…
— Мам, ну ты ведь понимаешь — у Сергея ребёнок на подходе. Им жить негде. А ты в трёшке одна. Это не совсем честно.
Я онемела. Она знала. Наверное, участвовала. Отворачивалась. Молчала.
— Мам, извини, у меня гости. Я потом перезвоню, ладно?
— Хорошо, — прошептала я.
— Всё, мам, держись! — и сбросила.
Экран погас. Смотрю в небо — птицы поют. Радостно, беззаботно. Как будто ничего не случилось.
А у меня — больше нет ни дома, ни семьи.
Я достала старую записную книжку. Набрала номер Гали. Всё. Хватит цепляться за прошлое. Время признать — я им больше не нужна.
Это ещё не конец
— Лена, ты что, совсем с ума сошла? — Галя металась по своей кухоньке, звенела чашками и кипятила чайник. — Сидишь тут, как брошенная тряпка. А должна была уже бегать по адвокатам!
Я молчала. Три дня жила у неё — и всё ещё не могла до конца поверить, что это реально. Будто не со мной всё произошло. Слезы уже не лились, но внутри — пусто.
— Мне пятьдесят восемь, Галечка… — пробормотала я. — Ну кому я сейчас нужна? Что я могу? Сама себя пугаю.
Галя резко повернулась, поставила чашку передо мной:
— Ты мне вот что скажи, Лена. Ты, значит, тридцать лет на него горбатилась, готовила, мыла, убирала, а теперь он тебя вышвырнул, как ненужную кастрюлю? А ты сидишь и ноешь?
— Ну, может… и правда, пора отпустить. Он всё решил… Они все…
— Ты что, дурочка? — перебила она. — Это ж не в лихие девяностые живём! Он что себе позволяет? Так просто взять и выгнать жену из общей квартиры?
Она села напротив, схватила мои руки:
— Где та Лена, с которой мы в техникуме мечтали, что не дадим себя в обиду ни за что? Где она?!
Я горько усмехнулась:
— Где-где… растаяла. В каждом “хорошо, Андрей”, в “как скажешь, дорогой”, в “не будем спорить, он же устаёт на работе”… А потом глянулась — и нет меня. Осталась только “жена Андрея”.
Галя вдруг встала, схватила сумку.
— Всё. Поехали. Есть один человек. Юрист. Надёжный. Он моей племяшке помог развестись с козлом.
— Галь, у меня денег почти нет… — начала я, но она махнула рукой:
— Я дам. Потом отдашь. Главное — вернуть то, что твоё.
Знакомство с Ильёй Аркадьевичем началось с крепкого рукопожатия и внимательного взгляда поверх очков. Худощавый, с немного ворчливым голосом, но в глазах — ум и опыт.
— Значит, выгнал, сменил замки и пустил племянника, — уточнил он, записывая что-то в блокнот. — А квартира куплена в браке?
— Да. Документы есть. Паспорт с собой. Свидетельство о браке, правда, у него где-то…
— Не беда. Запросим дубликат, — кивнул он. — А что-нибудь подтверждающее ваш вклад в квартиру? Чеки, счета, может, переписка?
Я задумалась. И тут — щелчок памяти:
— Есть! У сестры в кладовке — коробка со всем этим. Я же всё хранила: договор на ремонт на моё имя, чеки за мебель, даже фото, где я крашу стены, а он лежит с поясницей…
Галя аж подпрыгнула:
— Умница! Вот оно — спасение!
— Принесите всё это, — кивнул Илья Аркадьевич. — Любая бумажка может пригодиться. А пока скажу так: то, что сделал ваш муж, не просто аморально — это ещё и незаконно. Совместно нажитое имущество не делится по чьей-то прихоти.
Я глянула в окно. Тучи рассеялись. Где-то высоко кружили голуби. И впервые за все эти дни я подумала: а ведь, может, у меня ещё что-то получится.
Суд
Сердце прыгало, ладони липли. В голове — одна мысль:
“Только бы не развалиться там, перед ним.“
Я проверила сумку — все бумаги на месте. Галя крепко держала под локоть:
— Всё нормально, Лен. Он сляпал себе яму — ты просто ставишь точку.
Зал был меньше, чем я представляла. Скромный. Ряды стульев, перегородка, судья на возвышении. Всё казалось каким-то… неважным. А внутри у меня буря.
Андрей сидел напротив. Постарел. Уставший. Рядом — молодой адвокат в дорогом костюме, что-то шепчет ему. Наши глаза встретились — и я отвернулась. Всё, что было — сгорело.
— Прошу всех встать, суд идёт, — сказала судья с короткой стрижкой. Строгая. В голосе — сталь.
Адвокат Андрея начал первый. Говорил, как по бумажке. Я — “иждивенка”, “не работающая жена”, “жила за счёт мужа”. А я сидела и думала, как он с наглой миной врёт. Я пахала в школе, потом — репетитором. Впахивала так, что по вечерам падала без сил. А теперь — “иждивенка”.
Илья Аркадьевич слушал спокойно, почти лениво. А потом достал бумаги, аккуратно раскладывая:
— Вот, — говорит, — чеки на материалы. На её имя. Вот — коммунальные квитанции с её картой. Вот — фотографии, как она делает ремонт. И вот — её старая тетрадь, где каждый рубль расписан.
Андрей вздрогнул. Он эту тетрадь знал. Ржал с неё всегда:
“Ты что, бухгалтер?”
— Андрей Павлович, — строго обратилась судья, — вы советовались с женой, когда меняли замки и заселяли племянника?
Он мялся:
— Я… ну… думал, что она бы не согласилась. А так… так всем проще.
— Кроме вашей жены, — холодно сказала судья.
Всё внутри меня дрожало, но я держалась. Рассказала, как мы брали ипотеку, как я тянула на себе весь быт, как он вечно был в командировках, а я и стены красила, и унитаз меняла.
— Притворялась всё это время, — прошипел он в перерыве, — а теперь — на суд притащилась. Всё разрушила.
Я посмотрела на него и впервые ничего не почувствовала. Ни страха. Ни жалости.
Суд длился долго. Но в конце — судья огласила:
“Мне полагается половина квартиры. По закону. Без разговоров.“
Андрей побледнел. И больше не смотрел на меня.
Через три месяца я собирала вещи. Он нашёл деньги, чтобы выкупить мою долю. Занимал у родни, продал машину. Сергей с Дашей давно съехали. Наверное, стыдно стало.
— Ну что, довольна? — спросил он на прощание, стоя в дверях.
— Я не радуюсь, Андрей. Просто ты решил, что можешь вычеркнуть меня. А я решила, что больше не буду молчать.
— И что теперь?
— А теперь — своя жизнь. Без тебя. И слава богу.
На улице гудела машина — Галя приехала. Я оглядела квартиру в последний раз. Столько лет… И ничего не жаль.
— Береги себя, — только и сказала ему.
В кармане лежали ключи от новой квартиры. Маленькой. Но моей.
Я теперь — главная
Прошёл год.
Моя новая однушка изменилась до неузнаваемости: стены увешаны моими картинами, на полках — книги, глина, акварель. Всё, что делает меня мной.
Я начала вести детские занятия по рисованию в доме культуры. Шумные, взбалмошные, весёлые дети. Они тянули ко мне свои рисунки, смотрели на меня как на волшебницу. И я, честно, чувствовала себя ею. Потому что я помогала им видеть мир по-новому. Так, как когда-то не могла себе позволить сама.
Галя захаживала почти каждый вечер. С пирогами, с новостями, с идеями:
— Поехали в Италию! В Венецию! Ты же хотела когда-то!
— Ты с ума сошла, — отмахивалась я.
Но тайком начала искать билеты.
На одну из наших выставок пришёл Илья Аркадьевич. Да-да, тот самый юрист.
— Елена, — сказал он, глядя на пейзаж с вечерним светом, — это очень тепло. И очень честно.
Он купил картину. Сказал — для своего кабинета.
А через пару дней пригласил меня на кофе.
Мы сидели в тихом кафе, говорили обо всём — книги, работа, каково это — начинать сначала. Он оказался интересным. Спокойным. Мягким. И с ним не нужно было “прятаться за улыбку”.
Не знаю, что будет дальше. Может, просто дружба. А может, что-то большее. Но я не боюсь. Я научилась быть сама с собой.
Про Марину я слышала от Гали. Переехала в другой город с мужем. Ни звонка, ни письма. Иногда я смотрела на её детские фото, и сердце сжималось. Но я больше не ждала. Я приняла — это её выбор. И моя любовь не отменяется, но теперь она не мешает мне жить.
В день рождения Галя вручила мне конверт:
— Билет. В Крым. К морю. Танцевать, как обещала. Пора!
Я засмеялась, до слёз. И решила: поеду. Обязательно поеду. Не ради мести. Ради себя.
Однажды Андрей написал.
Лена, прости, если сможешь.
Я прочитала. И не ответила. Не потому что злилась. Просто — не нужно. Я его давно простила. Но назад дороги нет.
Потому что теперь я знала: всё можно начать заново.
И я начала.
Не ради кого-то.
А ради себя.
Продолжите приключение! Прочитайте наши следующие рассказы!