Мать поставила чайник на плиту. В вазе лежали яблоки — гладкие, румяные, будто нарисованные. В доме все искрилось чистотой. Как в больничной палате. Как будто здесь никто не жил.
Дочь должна прийти с минуты на минуту. Мать поймала себя на том, что вытирает уже идеально сухие тарелки и бездумно смотрит на треснувший кафель у плиты. Ее что-то тревожило. Сердце билось быстро, неровно, а пальцы теребили уголок фартука.
Дверной звонок прозвенел коротко. Один раз. Неуверенно.
Мать поспешила в прихожую, вытерла ладони о фартук и открыла.
Дочь стояла на пороге. Бледная, с темными кругами под глазами. Плечи напряжены, взгляд мечется. Она не улыбнулась.
— Проходи, Диана, — в тихом голосе матери скользнула нотка удивления. Дочь всегда приезжала с улыбкой, пусть иногда и натянутой.
Диана шагнула внутрь и медленно стянула пальто, боясь сделать резкое движение. Мать заметила, как дрожат ее пальцы.
— Ты как?
— Нормально, — коротко ответила Диана. Голос ее прозвучал пусто и безжизненно. Она прошла в кухню, села за стол и сразу же ссутулилась.
Мать поставила перед ней чашку. Диана обхватила ее ладонями, но не отпила.
Тишина затянулась.
— Что-то случилось? — осторожно спросила мать.
Диана медленно подняла глаза.
— Нет, — выдохнула. Снова отвела взгляд. — Просто устала.
Мать хотела спросить что-то еще, но в этот момент из прихожей раздался голос.
Мужской.
— Диана, мы же договаривались, что ты только на минуту…
Мать замерла.
Диана вздрогнула, сжала чашку сильнее. Пальцы напряглись и побелели.
Тяжелые шаги. В дверном проеме появился мужчина. Высокий, широкоплечий. Лицо небритое, хмурое. Глаза темные и холодные.
— Я же жду, — сказал он. Без эмоций. Просто констатировал факт.
Мать посмотрела на дочь. Та не двигалась. Будто застыла.
— Диана? — голос дрогнул.
— Нам пора, — мужчина говорил за нее. — Поехали.
Диана медленно встала.
— Подожди! — мать шагнула вперед. — Кто он?
— Мы опаздываем, — повторил мужчина.
Диана посмотрела на мать. В глазах — мольба. Без слов. Как крик о помощи, который не решается сорваться с губ.
Мужчина положил руку ей на спину, чуть подтолкнув.
— Диана! — голос матери стал резким. — Скажи хоть что-нибудь!
Диана уже повернулась, но вдруг…
Упала чашка. Громко. Вдребезги.
Диана замерла.
— Она останется, — тихо сказала мать.
Мужчина нахмурился.
— Что?
Мать сделала шаг вперед. Из глаз исчез влажный дрожащий блеск — но сверкнула уверенность. Железная.
— Я сказала, моя дочь останется здесь.
В уголках губ мужчины мелькнуло что-то насмешливое.
— Забавно, — он вытащил телефон, взглянул на экран. — Две минуты. И мы уходим.
Мать смотрела на дочь.
Диана вдруг опустила голову. Волосы упали на лицо.
— Он тебя держит?
Диана не ответила.
— Диана, он тебя держит?!
Тишина.
Мужчина сделал шаг к двери.
— Время вышло, — он взял Диану за руку. — Поехали.
Диана подняла голову. И в этот момент мать поняла. Ее дочь никогда бы не пришла просто так. Она пришла, потому что надеялась. На что? На то, что мать поймет.
— Дочка…
Диана резко вырвала руку и отступила к матери. Крепко схватилась за ее руку. Мужчина напрягся. В глазах мелькнул гнев.
— Да что ты творишь?!
Мать стояла перед дочерью. Между ней и ним.
— Уходи, — сказала она спокойно, выставив правую руку вперед.
Мужчина медленно выдохнул. Сжал кулаки. Посмотрел на Диану. Потом на мать.
— Ты еще пожалеешь, — сказал он тихим голосом с хорошо ощутимой угрозой.
Диана зажмурилась, а мать даже не дрогнула.
Он вышел.
Дверь захлопнулась с глухим щелчком. На мгновение повисла тишина, плотная, будто воздух загустел. Диана стояла, сжавшись, как будто все еще ждала, что он вернется, сорвет замок, вломится. Мать осторожно повернулась к ней, стараясь не испугать. Сказала тихо:
— Идем, дочка.
Диана кивнула, шагнула, будто на ватных ногах. Мать обняла ее за плечи и повела вглубь квартиры. Та не сопротивлялась, как ребенок, потерянный и измученный.
На кухне все еще пахло чаем. Яблоки в вазе так же неподвижны, будто застыли вместе со всем этим моментом.
— Присаживайся, — мать указала на табурет у стола.
Диана послушно села. Плечи опущены, глаза в пол. Мать быстро налила воды, подала стакан.
— Пей. Ты вся дрожишь.
Пальцы Дианы и правда дрожали, когда она подносила край к губам. Немного пролилось, но она не заметила.
— Прости… — прошептала. — Я не хотела… я…
— Не надо, — мать села рядом, обхватила ее ладонь. — Все хорошо. Ты дома.
Диана покачала головой.
— Нет. Ничего не хорошо. Он… он не оставит меня. Он не умеет проигрывать.
Мать молчала. Она видела, как у дочери ходят под кожей скулы, как дрожит подбородок. Страх вписан в тело. Он не прошел, не растворился, он живет в ней.
— Он бил тебя? — спросила она наконец, очень тихо.
Диана не ответила сразу. Только опустила голову ниже. Затем — еле слышное:
— Не всегда. Он… больше пугал. Орал. Мог стену ударить рядом. Мог схватить. Но не по лицу. Он говорил, что «умный»… что следов не оставляет.
У матери в груди все сжалось.
— Ты не обязана сейчас ничего рассказывать, — мягко произнесла она. — Просто знай: ты здесь в безопасности. Я тебя не отдам. Никому.
Диана посмотрела на нее — впервые прямо. И в этом взгляде мелькнуло что-то детское. Глубокая усталость… Но и надежда. Доверие. Как в начале жизни.
— Спасибо, — прошептала она.
* * *
Ночь опустилась быстро. Тихий пригород засыпал, редкие фары скользили по стенам. Мать устроила Диану на диване в комнате, которая раньше была ее спальней. Постелила чистое белье, закрыла шторы, поставила у кровати чашку с водой.
— Если что, я рядом. В соседней комнате.
Диана кивнула — двинулся затылок. Лежала, повернувшись к стене, сжавшись. Мать стояла у двери еще минуту, не зная, уходить ли. Потом все-таки вышла.
* * *
В три утра Диана закричала.
Мать подскочила с кровати, вбежала в комнату. Диана сидела, прижав колени к груди, глаза распахнуты, дыхание сбивчивое. Зашептала:
— Он здесь… Я слышала его шаги. Он… он всегда знает, где я…
— Тссс… — мать села рядом, обняла. — Это сон. Только сон. Слышишь? Я с тобой. Он не войдет. Здесь ты в безопасности.
Диана дрожала. Уткнулась лицом в плечо. Ее дыхание постепенно выравнивалось.
— Он говорил, что без него я — никто, — шептала она. — Что я даже дышать без него не смогу…
Мать сжала ее крепче.
— Он лгал.
— Он говорил, что если я уйду, то… то…
Она не договорила. Но мать поняла.
— Ты ушла. Ты уже сделала это. И это — самое трудное. Со всем остальным мы справимся. Вместе.
Диана тихо заплакала. Без звука. Просто слезинки одна за другой падали ей на колени.
Мать гладила ее по волосам. Как раньше, когда малышка Диана боялась темноты. Теперь темнота обитала в ней самой.
Под утро Диана заснула. Мать не ложилась. Сидела в кухне за чашкой холодного чая, слушала тишину. Рядом лежал ее мобильник. Она открыла чат с Дианой — за последний год там поселилась пустота. Ни одного сообщения от дочери. Только от нее — поздравления с праздниками, короткие «как ты?» и долгие ожидания ответа.
Она стерла слезы со щек.
Теперь Диана рядом. Теперь она ее не даст ее в обиду.
* * *
Наступило серое утро. За окном моросил дождь, по подоконнику стучали редкие капли. Мать проснулась от тишины — такой плотной, что она сразу поняла: Диана еще спит.
Она встала, на цыпочках подошла к комнате, приоткрыла дверь.
Дочь лежала, уткнувшись в подушку, дыхание звучало спокойно и ровно.
Мать не мешала. Закрыла дверь обратно и пошла на кухню.
Приготовила завтрак — яичницу, тосты, заварила кофе. Все делала молча, стараясь не думать о вчерашнем. Но в голове все равно крутились обрывки: «Он не оставит меня», «Он всегда возвращается», «Он говорил, что я никто».
Через полчаса послышались робкие шаги.
Диана появилась в дверях в халате, с распущенными волосами. Бледная, но заметно спокойнее. Сказала тихо:
— Доброе утро.
Мать улыбнулась. Тепло.
— Доброе. Хочешь кофе?
Диана кивнула. Села за стол, поджала ноги под себя.
Они ели молча. Лишь скрип вилки о тарелку нарушал тишину.
— Спасибо, — сказала Диана, доев. — Все вкусно.
Мать только кивнула. Ждала.
— Я могу сегодня немного помочь по дому, — добавила Диана, будто извиняясь за свое присутствие.
— Ничего не надо. Только будь здесь. Отдыхай, — пауза. Потом: — Хочешь рассказать? Что произошло между вами?
Диана посмотрела в окно. Долго молчала и вздохнула.
— Все начиналось… как сказка. Цветы, подарки, забота. Он говорил, что я особенная. Что со мной он чувствует себя настоящим. Я… я в это поверила.
— А потом?
— Потом началась ревность. К подругам, к коллегам. Говорил, что они меня портят. Что они меня не любят. Потом... начал говорить, как я должна одеваться. Куда могу идти. А потом... я перестала ходить куда-либо вообще.
Мать слушала, не перебивая.
— Однажды я вышла к коллеге в кафе. Просто на полчаса. Он потом кричал всю ночь. Говорил, что я предала его. А потом... вдруг плакал. Просил прощения. Покупал кольцо. Дарил путешествие. Я снова верила.
— Он бил?
Диана опустила голову.
— Нет. Почти. Он толкал, хватал, швырял телефон. Однажды я ударилась головой о стену. Сказал, что я сама виновата. Что «не надо было доводить».
Мать почувствовала, как напрягается челюсть.
— Почему ты не ушла сразу?
— Я не могла. Я не верила, что могу. Он говорил, что я больная, зависимая, неспособная. Что без него я сдохну. Я почти поверила.
— Но ты пришла.
Диана кивнула. В глазах — боль и стыд.
— Я думала, ты не поймешь. Что скажешь: «сама виновата». Что осудишь.
Мать взяла ее за руку.
— Прости. Я действительно многое не замечала. Боялась лезть, когда ты отдалилась. Но сейчас я рядом. Навсегда. Ты — моя дочь. И я никогда не позволю больше никому тебя сломать.
Диана чуть улыбнулась. Первая настоящая улыбка за это время.
* * *
После завтрака мать вышла на балкон. С телефоном.
Она знала, кому звонить — Татьяне. Старой подруге, бывшей юристке. Татьяна теперь занималась женщинами, пострадавшими от домашнего насилия.
— Таня, привет… Мне нужна помощь. Диана…
Ее голос дрогнул.
Подруга слушала, задавала короткие, точные вопросы.
— Да, она у меня. Нет, он не ударил, но она боится. Очень. Он… он ждал ее под дверью. Прямо вчера.
— Вам нужен кризисный психолог. Я дам контакты. А еще — заявление. Пока не поздно. Пусть хотя бы задокументируют.
— А если он узнает?
— Он уже знает, где вы. И лучше быть защищенной, чем снова молчать.
* * *
Днём мать поехала в аптеку и магазин. Возвращаясь, заметила на капоте машины глубокую царапину. Как будто кто-то нарочно прошелся острым ключом.
Она не сразу решилась рассказать Диане. Но, войдя домой и увидев, как та сжимается при любом скрипе, поняла: нужно говорить.
— Он приходил. На машине царапина. И… я проверила запись домофона. Ночью кто-то стоял у подъезда. Высокий. В черном.
Диана побледнела.
— Он… он приходил. Я чувствовала. Я всегда чувствую. Он может поджидать… следить…
— Мы пойдем в полицию, — твердо сказала мать. — Не для того, чтобы они его посадили — хотя это тоже. А для того, чтобы зафиксировать. Чтобы началась цепочка.
— Они не поверят. Без побоев они ничего не делают.
— Но мы все равно пойдем.
Пошли на следующий день. Уставший участковый равнодушным тоном задавал стандартные вопросы.
— Он вас бил?
— Нет. Но угрожал. Следил. Психологическое давление. И есть свидетель — я, — вмешалась мать.
Полицейский вздохнул.
— Видите ли… У нас таких заявлений — сотни. Без прямой угрозы или нападения... сложно.
— А если он нападет — уже поздно будет, — сказала мать.
Он ничего не ответил. Просто молча принял заявление.
Выйдя на улицу, Диана опустила плечи.
— Я же говорила. Это бесполезно.
— Нет, — мать повернулась к ней. — Это не конец. Это — начало. Мы не позволим ему вернуть контроль. Даже если придется пройти через суд. Я рядом, слышишь?
Диана кивнула. И в глазах ее теперь мелькнуло не только отчаяние, но и зреющее сопротивление.
Автор: Наталья Трушкина