На нижегородской набережной Лыкова Дамба стоит дом, в котором бо́льшую часть своей недолгой жизни провел автор всем известной фразы «Луч света в темном царстве». Со школьной скамьи мы помним, что так называлась статья Николая Александровича Добролюбова, посвященная драме А.Н. Островского «Гроза»…
Текст: Ольга Севрюгина, фото: Александр Бурый
Отец будущего литературного критика и публициста, Александр Иванович Добролюбов, был родом из села Тольский Майдан Лукояновского уезда Нижегородской губернии. Несколько поколений Добролюбовых были представителями духовенства. Стал священником и Александр. После окончания Нижегородской духовной семинарии он преподавал в уездном училище Священную историю, арифметику, греческий язык и нотное пение. А когда его женой стала дочь протоиерея Никольской церкви сирота Зинаида Васильевна Покровская, молодой священник по традиции занял место покойного тестя. Эта церковь, расположенная в центре Нижнего, была одной из богатых: ее прихожанами являлись жители Большой Покровской улицы – купцы и дворяне. Поэтому у семьи священника был стабильный доход. Только с треб в 1854 году он получил 800 рублей, в то время как от прихожан обычной сельской церкви едва ли можно было получить половину этой суммы.
Жили Добролюбовы в центре города, в доме в Зеленском переулке (ныне – улица Пожарского). Дом этот до наших дней не сохранился, но именно в нем 5 февраля 1836 года у супругов родился первенец – Николай. Позже в семье появились еще семеро детей: близнецы Антонина и Анна, Екатерина, Юлия, Владимир, Иван и Елизавета.
Заботясь о будущем своих детей, Добролюбовы купили участок и начали строить собственный дом. Земля была приобретена на имя жены – почему, история умалчивает. Быть может, священник не хотел выглядеть стяжателем перед прихожанами или на покупку пошли скопленные тестем деньги.
СЕМЕЙНОЕ ГНЕЗДО
Проект будущей усадьбы разработал первый городской архитектор Нижнего Новгорода Георг Кизеветтер, по проектам которого в городе построили более ста зданий. «Для Кизеветтера было важно не просто выполнить заказ. Он думал об украшении города, – говорит заместитель директора Государственного литературно-мемориального музея Николая Александровича Добролюбова Валентина Васильевна Горева. – И усадьба Добролюбовых тоже была призвана сделать Нижний Новгород лучше. Если сравнивать здания, спроектированные Кизеветтером, с усадьбой Добролюбовых, можно заметить схожие детали. Считается, что именно Кизеветтер повлиял на решение Добролюбовых построить комплекс из двух зданий. Архитектору было важно на таком видовом месте поставить красивую усадьбу, которая стала бы украшением города. А Добролюбовы мечтали, что дети вырастут и будут жить здесь все вместе, большой семьей».
Проект Кизеветтера был утвержден в Санкт-Петербурге 26 марта 1838 года. Однако средств на такое масштабное строительство – главный дом и флигель – у Добролюбовых было недостаточно. В строительном комитете Нижнего Новгорода они взяли ссуду под залог будущей усадьбы, строительство которой началось в 1838 году. После его завершения семья Добролюбовых поселилась во флигеле, поскольку в главном доме еще шли отделочные работы. А когда они завершились, Добролюбовы стали сдавать его внаем, чтобы выплатить долг по строительной ссуде. В целом возведение усадьбы обошлось семье в 42–43 тысячи рублей ассигнациями, то есть более 12 тысяч рублей серебром. Но дом был превосходен, он стал одним из лучших в городе.
Как правило, единовременно дом полностью снимала какая-либо семья. Одним из первых его жильцов был будущий писатель Павел Иванович Мельников – тогда еще молодой учитель губернской гимназии. Он сдружился с Добролюбовыми и вспоминал о них с теплотой. Жил в этом доме и нижегородский помещик, музыкант и музыкальный критик Александр Дмитриевич Улыбышев. В своих «Записках» он описывает верхний этаж «прекрасного дома», который он нанял: «Из открытых окон являлся великолепнейший вид в России: Кремль на горе с зубчатой своей стеной и пятиглавым собором, блестящим как серебро при свете полной луны, глубокая пропасть, наполненная темной зеленью и лачугами, через которую идет Лыкова дамба; амфитеатр противоположной части города, спускающегося там живописными уступами до самой реки; наконец, необъятная величественная суровая панорама Волги. Таких ландшафтных картин мало в Европе». Жил в этом доме и редактор «Нижегородских губернских ведомостей» Александр Иванович Щепотьев, и другие известные в городе люди. Такое соседство не раз позволяло юному Николаю позаимствовать у жильцов какую-нибудь увлекательную книгу, которой не было в библиотеке самих Добролюбовых, насчитывавшей свыше 650 томов.
ЮНОЕ ДАРОВАНИЕ
В усадьбе Николай Добролюбов жил с 3 до 17 с половиной лет – до своего отъезда в Санкт-Петербург. То есть здесь прошел самый большой период его недолгой жизни.
Мальчик был очень способным. Его домашний учитель Михаил Костров вспоминал, как мать Николая рассказывала, что сын уже в 3 года выучил несколько басен Крылова и декламировал их. Двоюродный брат Добролюбова, Михаил Благообразов, в письме к Чернышевскому рассказывал, как старшие кузены вовлекали Николая в свои игры: «Он у нас был вроде прокурора или секретаря. Мы его постоянно заставляли проверять разные счеты. До того был у него мягок характер, что он никогда не выходил из повиновения. Игры наши были преимущественно торговые. Мы набирали игрушки, назначали им цены миллионные, деньги были бумажные; на каждой бумажке была надпись, во сколько ходит известная монета». Играли дети и в солдатиков: рисовали их, вырезали, наклеивали на деревянную основу и устраивали сражения. А с 7 лет Николай научился играть в вист и преферанс, причем нередко обыгрывал даже гостей отца.
Родители готовили первенца к поступлению в духовное училище. Когда мальчику пошел 9-й год, для занятий и отдыха ему выделили небольшую комнату на втором этаже флигеля. План занятий разработал отец: в пятницу, воскресенье и понедельник – катехизис и Священная история; во вторник – латынь и греческий; в среду и субботу – география; в четверг – русская грамматика и чистописание. В качестве домашнего учителя пригласили воспитанника семинарии Михаила Алексеевича Кострова, который позже женился на сестре Добролюбова – Антонине.
В сентябре 1847 года 11-летнего Николая отдали в высший класс Нижегородского духовного училища. По воспоминаниям его товарища Mитрофана Лебедева, 12–15-летние ученики четвертого класса были неприятно поражены, что к ним привели мальчика, который был моложе их. «Говорят, братцы, он подготовлен хорошо, – рассуждали они. – А латинский как знает! Он уж Карамзина прочитал». По воспоминаниям одноклассников, Николай был скромен и застенчив, на переменах с учениками не общался и читал книги, которые приносил из дома. В учебе выделялся великолепными успехами в Священной истории, географии, арифметике и других науках. Окончив училище через год, Добролюбов перешел на отделение словесности в Нижегородскую духовную семинарию, где также оказался среди первых учеников, а ведь большинство из них были старше Николая на четыре-пять лет. Сочинения семинариста Добролюбова занимали 30–40, а иногда и 100 листов. В нижегородском государственном архиве до сих пор хранятся его табель и некоторые сочинения того времени, поражающие и содержанием, и прекрасным почерком.
В 15 лет Николай Добролюбов стал вести дневник, а в 16 начал отправлять в редакции газет и журналов свои стихи. Реестр прочитанных книг, который он составил, за 1849–1853 годы насчитывает несколько тысяч названий! Окончив обучение экстерном, в августе 1853 года Добролюбов отправился в столицу, чтобы держать экзамены в Санкт-Петербургскую духовную академию. Но в итоге передумал и поступил в Главный педагогический институт, хоть и опасался, что родители не одобрят его выбор. Пришлось объясняться в письме. Оно шло до Нижнего несколько дней, и все это время Николая терзали сомнения и угрызения совести, поскольку он пошел против воли отца. Однако родители поддержали сына. Так Николай Добролюбов стал студентом историко-филологического факультета Главного педагогического института.
«СУДЬБА ЖЕСТОКО ИСПЫТЫВАЕТ МЕНЯ…»
Беззаботная студенческая жизнь продолжалась недолго: в марте 1854 года скончалась мать Добролюбова, в августе – умер отец. После похорон младших сестер и братьев разобрали в разные дома родственники и некоторые прихожане Александра Ивановича. Раздавленный горем 18-летний Николай хотел даже бросить учебу. Вот что пишет он другу Дмитрию Федоровичу Щеглову под впечатлением от несчастья: «Тяжело мне, мой друг, но кажется, что я должен проститься с институтом. Судьба жестоко испытывает меня и ожесточает против всего, лишая того, что мне было особенно дорого в мире. 6 августа мой отец умер от холеры. Семеро маленьких детей остались на моих руках, запутанные дела по дому – тоже. А между тем я еще тоже считаюсь малолетним и подвержен опеке. Папеньку все в городе так любили, что принимают теперь в нас живейшее участие... Я чувствую, что ничего не могу сделать, и между тем знаю, что все должен делать я, за всех сестер и братьев...»
Из воспоминаний современников о Н.А. Добролюбове
М.А. Костров, домашний учитель:
«Сколько помню, в малых летах Николай Александрович всегда казался мальчиком скрытным, даже несколько застенчивым, но с умненькой и довольно серьезной физиономией. Когда бывал у меня или у родных и других знакомых своих, то не слишком много интересовался общим каким-нибудь и обыкновенным разговором, а всегда более посматривал – не лежит ли где-нибудь книжка, и если находил, то и начинал тотчас же рассматривать или читать ее».
А.А. Радонежский, однокашник в Главном педагогическом институте:
«Добролюбов владел особенным искусством на лету схватывать мысль профессора и записывал так, что записки его по всем предметам, в продолжение всего курса, служили источником, откуда каждый студент <…> брал все необходимое».
«Он читал, читал всегда и везде, по временам внося содержание прочитанного <…> в имевшуюся у него толстую, в алфавитном порядке писателей, библиографическую тетрадь. В столе у него было столько разного рода заметок, редких рукописей, тетрадей, корректур, держа которые в первое время он зарабатывал себе копейку, – в шкапе столько книг, что и ящик в столе и полки в шкапе ломились…».
Д.В. Аверкиев, драматург, прозаик, театральный критик:
«По выходе его из института мы не встречались: я ездил в тот год на Кавказ и потерял его из виду. <…> Потом я видел его только раз, у него, года три-два назад, зайдя к нему с одним из его бывших товарищей. «Вы часто бываете у N?» – спросил он, между прочим, про одного общего знакомого. «Да, по-прежнему». – «Удивляюсь, как вы ходите к нему. Разве вы не читали его книги?» – «Читал. Что же?» – «Вот полюбуйтесь этой страницей». Я отвечал, что уже любовался этой страницей; что страница действительно скверная, но что я не вижу еще причины прерывать знакомство из-за нее. <…> Я стал оправдывать N и объяснять Добролюбову, как страница эта попала в книгу N. Мы поспорили. «Я, – сказал в заключение Добролюбов, – скорее прощу частную ошибку, но не общественную. Ошибайся сколько хочешь, но когда пишешь, то будь честен: не развращай других».
Но Николай справился с горем. Вернувшись в Петербург, он продолжил учебу и стал работать, добывая средства для содержания своих братьев и сестер частными уроками и переводами. Однако денег все время не хватало. Изнуренный трудами, бессонными ночами и тревогами, весной 1855 года Добролюбов слег в институтский лазарет. Свою болезнь он приписывал простуде, но, возможно, это были первые предвестия чахотки. В довершение всех бед он получил известие о смерти маленькой сестренки Юленьки. «Эта смерть столько принесла мне горя, что я до сих пор еще не могу опомниться... Как будто какое-то проклятие тяготеет над нашим родом, как будто так уже суждено, что из поколения в поколение переходят и должны переходить в нем только одни непрерывные бедствия!.. Зачем было рождаться на свет, чтобы так страдать с ранней молодости, чтобы так провести лучшие годы, которые даются для наслаждения и радости человеку!..» – писал Добролюбов.
«Николай особенно заботился о братьях. Нужно было заняться их образованием, – поясняет Валентина Васильевна. – Николай Александрович забрал в Петербург сначала Володю, а через год – Ваню. Он определил их в гимназию. А сестры остались в Нижнем Новгороде. Добролюбов отказался от своей доли наследства в их пользу».
Тем временем в институте вокруг Добролюбова объединился кружок студентов, в котором велись политические разговоры, читались запрещенные книги и стихи. К последним годам институтского курса относится начало литературной работы Добролюбова. От стихов, которые он начал писать еще на семинарской скамье, он перешел к прозе и критике. Учась в институте, выпустил 19 номеров нелегальной рукописной газеты «Слухи», в которой помещал свои стихи и заметки политического содержания. Знакомство с Николаем Гавриловичем Чернышевским привело студента последнего курса к сотрудничеству в журнале «Современник», с 1857 года он становится постоянным сотрудником издания. В нем Добролюбов опубликовал огромное количество статей, ставших его главным литературным наследием. На страницах журнала он выступал как публицист, критик, поэт-сатирик, философ, экономист, историк. По инициативе поэта Николая Алексеевича Некрасова (см.: «Русский мир.ru» №1 за 2014 год, статья «Блажен озлобленный поэт…») с 1858 года Добролюбов вел в «Современнике» сатирический раздел «Свисток».
Главный педагогический институт Добролюбов блестяще окончил в 1857 году, но был лишен золотой медали за вольнодумство. Некоторое время он продолжал работать репетитором по русской словесности. В 1860 году у Николая Александровича обнаружились признаки быстро развивавшейся чахотки. Добролюбов отправился за границу, но лечение в Швейцарии, Германии, Франции и Италии не помогло. В августе 1861 года он вернулся в Петербург. Друзья понимали, что он угасает. Осознавал это и сам Николай Александрович. Ему не давала покоя мысль о сестрах и братьях, даже в последние часы жизни он думал о них: «Не позволяйте им тратить на глупости денег. Проще и дешевле похороните меня». За час или два до кончины Добролюбов явственно произнес: «Прощайте... Пойдите домой! Скоро!» Это были его последние слова... В 2 часа ночи с 29 на 30 ноября 1861 года он умер. Ему было всего 25 лет.
Братья, которые были ему так дороги, смогли получить образование: Иван стал инженером, а Владимир – экономистом. Антонина, Анна и Екатерина счастливо вышли замуж, а оставленную им старшим братом в наследство усадьбу в 1870-х годах продали. Новыми хозяевами стала семья Ахматовых, владевшая усадьбой до 1907 года. Потом усадьбу купили представители знаменитой семьи Башкировых. В 1913–1917 годах в доме расположилась частная женская гимназия Анны Аллендорф и Надежды Геркен. В 1920-е годы главный дом усадьбы заняла трудовая школа первой ступени №9. В 1926-м ей присвоили имя Николая Добролюбова. В начале 1930-х годов школу закрыли, дом переоборудовали под коммунальные квартиры. В таком виде дом и просуществовал до появления здесь музея.
ЖИЗНЬ МУЗЕЙНАЯ
С инициативой создания музея Н.А. Добролюбова (кстати, единственного в России) выступила группа горьковских ученых во главе с доктором филологических наук, преподавателем университета Серафимом Андреевичем Орловым. Городские власти идею поддержали и взялись за дело: нужно было расселить жильцов и привести усадьбу в порядок. Работы закончились в 1971 году. Усадьба стала филиалом Государственного музея А.М. Горького в Нижнем Новгороде. В тот год праздновалось 750-летие со дня основания города, и появление музея стало еще одним подарком к юбилею. Вообще, это был настоящий «год Добролюбова». К 5 февраля – дню его рождения – была установлена мемориальная доска на здании бывшей семинарии. Потом открыли памятник критику, созданный известным нижегородским скульптором Павлом Ивановичем Гусевым. Его поставили на Театральной площади – месте, значимом для истории жизни Добролюбова: неподалеку были Никольская церковь и дом, где родился критик. Да и до музея от памятника можно дойти за несколько минут.
Сложнее всего было найти мемориальные предметы для экспозиции музея. «Великое счастье, что в то время в городе жили потомки сестры Добролюбова – Антонины. Они передали вещи, которые стали главными экспонатами мемориальной экспозиции. Это диван в комнате Николая Добролюбова, покрывало, связанное его сестрой Антониной, книги из библиотеки Добролюбовых, стулья в столовой, некоторые мелкие вещи. Тут же – тарелки, собранные из осколков, найденных при раскопках на территории усадьбы», – рассказывает заместитель директора музея.
Один из интереснейших предметов в коллекции музея – дагеротип 1854 года «А.И. Добролюбов с сыном Николаем Добролюбовым», сделанный в балагане «Дагеротипные портреты» на Нижегородской ярмарке. В 1972 году его передала в музей внучатая племянница Добролюбова – Татьяна Алексеевна Порфирьева. Это единственное изображение отца знаменитого критика и первое – самого Николая Добролюбова.
В гостиной Добролюбовых привлекает внимание красивая фисгармония фабрики Мюллера – с клавишами из слоновой кости, клавиатурой в девять регистров и крышкой, запирающейся на врезной замок с металлической фигурной накладкой. Зинаида Васильевна знала нотную грамоту и обучала музыке всех детей. Николай в своих письмах признавался, что особых способностей к музыке у него не было, и упоминал, что «и такая игра радовала мою бедную мать».
Еще один любопытный предмет – дорожный самовар с двумя отделениями для приготовления в пути чая и основного блюда. Он входил в число обязательной дорожной утвари состоятельной семьи. Такой самовар в разобранном виде перевозили в карете или повозке. «Вспомнил я и чистую белую скатерть, и светлый шумящий самовар на столе, и чашки кругом самовара, и нас всех вокруг чашек, занятых милыми домашними мелочами: проказами Вани, шалостями Володи, обучением Юленьки» – так описывал семейные чаепития Николай Добролюбов.
А самый трогательный экспонат приехал в музей из Петербурга. От столичной жизни Добролюбова, жившего на съемных квартирах, почти ничего не осталось. Но ценен экспонат не только поэтому. Когда Добролюбов умер, рядом с ним были друзья – семья Николая Гавриловича Чернышевского и его двоюродного брата Александра Николаевича Пыпина. По традиции того времени они срезали прядь волос покойного и прикрепили ее нитью и сургучом к листку бумаги. Долгие годы этот артефакт вместе с другими реликвиями находился в семье Пыпина. Только в ХХ веке хранители всего этого наследия стали передавать предметы в различные музеи. Так прядь волос Добролюбова попала в нижегородский музей…
ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ
Музей жил, принимал гостей, вел научную работу, собирал литературоведов со всей страны, но со дня создания не знал ремонта. Осенью 2020 года музей закрыли на реконструкцию. Вновь открылся он в конце ноября 2024 года.
«Мы встречаем гостей музея в коридоре первого этажа и начинаем рассказ о строительстве домов усадьбы, начале жизни самого Николая Добролюбова. Приглашаем подняться на второй этаж. Первая комната, с которой знакомятся посетители, – это комната Николая Александровича. Экспозиция здесь рассказывает о его детстве, учебе в семинарии, о мечтах, увлечениях и об отъезде Добролюбова в Петербург, – объясняет Валентина Васильевна, ставшая нашим экскурсоводом по усадьбе. – Затем мы переходим в комнату родителей, вспоминаем об отношении Николая к матушке, о том, насколько страшным потрясением стала для него весть о ее смерти. Отец даже не решился сразу сообщить об этом сыну. Сначала написал только о тяжелой болезни. О смерти матери Александр Иванович сообщил только в следующем письме. Рядом с комнатой родителей – детская. Это большая светлая комната, обстановка в которой менялась чаще всего. Когда появлялся еще один ребенок, нужно было разместить люльку, потом заменить ее на кроватку. Тут же – стол с предметами для рукоделия. На втором этаже находится и гостиная. В ней воссоздана обстановка, соответствующая статусу гостей, здесь бывавших, – это и жильцы доходного дома, и прихожане Александра Ивановича. В этой комнате обсуждали новости и вели разговоры на самые разные темы. Когда Николай подрос, он присутствовал на таких встречах, это было для него школой жизни, привившей ему манеры и навыки общения».
Большой дом Добролюбовых сегодня встречает посетителей новой литературной экспозицией – «Холодный ум и пылкое сердце», – которая рассказывает о литературной и журнальной жизни XIX века. А сам Николай Александрович предстает здесь не только как суровый критик и публицист, но и как любящий сын и заботливый брат, преданный друг и внимательный наставник.
В экспозиции посетители могут ознакомиться с оригиналами литературных журналов позапрошлого века и рукописями статей Добролюбова. А еще здесь можно узнать о том, под какими псевдонимами Николай Александрович публиковал свои статьи, сколько стоила подписка на журнал «Современник» и как к Добролюбову относились собратья-литераторы.
