День, когда всё изменилось
Холодный мартовский ветер бился в окна детского дома, заставляя стёкла дрожать.
Я сидела на подоконнике в приёмной, прижавшись лбом к холодному стеклу. Мои пальцы автоматически перебирали камешки в кармане платья — три гладких камушка, которые я всегда носила с собой.
— Катюша, иди сюда, — позвала меня воспитательница Надежда Петровна. Её голос звучал как-то особенно, будто она сдерживала улыбку.
В кабинете заведующей сидели двое. Женщина с тёплыми карими глазами сразу опустилась передо мной на колени.
— Здравствуй, солнышко, — прошептала она, и её пальцы, пахнущие ванилью и чем-то ещё незнакомым, осторожно прикоснулись к моим веснушчатым щекам.
Мужчина стоял чуть поодаль, сжимая в руках плюшевого медведя в клетчатом комбинезоне.
— Это... это тебе, — пробормотал он, протягивая игрушку.
Я медленно взяла медведя. Его шерсть была такой мягкой, совсем не похожей на жёсткий ворс детдомовских игрушек.
— Хочешь поехать с нами? — спросила женщина. В её голосе дрожала какая-то странная надежда.
Я кивнула, не выпуская медведя из рук.
Первая гроза
Новый дом пах свежей краской и пирогами. Моя комната — "только твоя!" — была залита солнечным светом.
— Это твоя кровать, это твой шкаф, — мама (она сказала, что я могу так её называть) показывала мне каждый уголок.
Но уже через месяц приехала Бабушка.
— Так это и есть та самая... — она не договорила, рассматривая меня, как необычный экспонат в музее.
— Мама, — отец положил руку мне на плечо, — это Катя.
Бабушка фыркнула:
— Чужая кровь, Серёжа. Она никогда не станет своей.
Той ночью я впервые услышала, как родители ссорятся за закрытой дверью.
Появление Леры
Когда мама вернулась из роддома с розовым свёртком в руках, всё изменилось.
— Это твоя сестрёнка, — сказал отец, но его глаза были прикованы к малышке.
Бабушка переехала к нам насовсем.
— Настоящая дочь должна спать в большой комнате, — заявила она в день выписки, вынося мои вещи в бывшую кладовку.
— Но Катя... — начала мама. - Она же...
— Она и так должна быть благодарна, что у неё есть крыша над головой, — отрезала бабушка.
Я сжала своего медведя, чувствуя, как что-то тяжёлое и тёплое катится по щекам.
Школьные будни
— Почему у тебя другая фамилия? — Марина из параллельного класса склонила голову набок, как любопытная птичка.
— Я приёмная, — ответила я, копаясь в портфеле.
— Ой, — её глаза округлились. — А тебя били в детдоме?
На уроке литературы мы писали сочинение "Моя семья". Я описала, как папа учит меня кататься на велосипеде, как мама печёт пироги по воскресеньям.
— Трогательно, — сказала учительница, возвращая тетрадь. — Но где же про твоих настоящих родителей?
— Это и есть мои настоящие родители, - ответила я.
Она покачала головой:
— Ну, ты понимаешь, о чём я...
Чёрное платье
Бабушка умерла внезапно. Она сидела в своём кресле у окна, вязала очередной шарф для Леры — и просто навсегда заснула.
Через неделю отец вызвал меня в кабинет.
— Бабушка оставила тебе квартиру, — он не смотрел мне в глаза, вертя в руках ручку.
Я остолбенела:
— Почему... мне?
Он тяжко вздохнул:
— Наверное, хотела что-то исправить.
В тот вечер Лера разбила мою любимую чашку — "случайно".
Восемнадцать
Квартира бабушки была пропитана ею — запахом лекарств и резких духов. Я открыла шкаф и нашла там папку с надписью "Серёжа" — школьные тетради отца, его детские фотографии. Моих фотографий там не было.
— Как ты могла?! — Лера ворвалась в квартиру, когда я подписывала документы на продажу. — Это наше наследство!
— Твоё, — поправила я. — Ты проводила там каждое лето. Меня ни разу не взяли.
Её лицо исказилось:
— Тебе всегда всё достаётся! Даже мёртвая бабка тебя любила больше!
Свадьба
Лера выходила замуж в кружевном платье, которое выбирала три месяца.
Я стояла в стороне, наблюдая, как отец ведёт её к алтарю. Его пальцы сжимали её руку так бережно, будто она была хрустальной.
— Ты не будешь говорить тост? — спросила мама.
Я покачала головой:
— Пусть это будет её день.
Когда все кричали "Горько!", я вышла на крыльцо. Отец нашёл меня там.
— Ты... ты тоже моя дочь, — сказал он, и в его голосе была какая-то новая нота.
Я улыбнулась:
— Я знаю, пап.
Но мы оба понимали — между "дочерью" и "дочерью" всегда будет разница.
Эпилог
Иногда я прихожу к их дому. Стою под окнами, смотрю, как в гостиной мелькают тени. По воскресеньям там собирается вся семья — Лера, её муж, их дети.
Мой медведь сидит на книжной полке в моей квартире. Его мех вытерся, один глаз потерялся ещё в детстве. Я так и не смогла его выбросить.
Так же, как они не смогли выбросить меня.
Но разница в том, что медведь был им нужен. А я — просто девочка, которую однажды пожалели.
И которая так и не смогла стать своей. Чужая кровь...