Есть на свете такие коты, которых сразу видно — жизнь потрепала. Не погладила, не приласкала. А именно потрепала. Как старую тряпку.
Вот и наш Рыжий был из таких.
Появился он во дворе, когда еще снег лежал. Март, помню, был промозглый. Сидит у мусорных баков — весь в шрамах, левое ухо надорвано, шерсть клочьями. И глаза... Будто всю боль мира в себя впитал.
— Смотри-ка, — говорю Егорычу, — котяра какой-то объявился.
А Егорыч — он у нас старожил, тридцать лет в доме живет — только морщится:
— Таких нам тут не хватало. Дворняга рыжая.
Но я, знаете ли, слабость к животным имею. Принесла ему сосисок. Подхожу — а он шипит! Да так зло, что я аж отскочила. Когти выпустил, спину дугой выгнул. Настоящий маленький тигр.
— Ну и характер, — думаю. — Неблагодарный какой.
Но сосиски-то оставила. А утром смотрю — съел. И сидит опять у того же места.
Так и повелось.
Кто-то из жильцов иногда подкармливал его. Тайком. Как будто стыдно было. А большинство — стороной обходили. Дети показывали пальцем:
— Мам, смотри — злющий кот!
— Не подходи к нему, — отвечали матери. — Укусит еще.
И правда, Рыжий никого к себе не подпускал. Попробуешь погладить — цапнет. Протянешь руку — шипение такое, что мурашки по коже. Будто говорил: «Не надо мне вашей жалости!»
Егорыч вообще на него злился:
— Нелюдимый какой. С таким характером никому не нужен! Чего жив-то остался?
А Рыжий как будто понимал. Смотрел этими своими желтыми глазами — и в них была такая тоска.
Дрался он часто. То с соседскими котами, то с собаками. Всегда один против всех. Шерсть дыбом, хвост трубой — и в бой! Бесстрашный до безумия.
— Псих, — говорили про него. — Ненормальный.
Но я иногда думала: а может, он просто защищается? Может, его так жизнь научила — не доверять никому?
Зимой совсем плохо ему было. Мороз собачий, а он — под лестницей в подъезде жмется. Хотела домой забрать, но куда там! Чуть приближусь — готов на клочки разорвать.
— Упрямец, — вздыхала я. — Гордый дурак.
Весной стало полегче. Он освоился во дворе, выбрал себе места — у гаража греться, под скамейкой от дождя прятаться. Свою территорию. И горе тому, кто на нее покусится!
Дети иногда дразнили его. Кидали камешки, махали палками. А он только шипел в ответ, но не убегал. Стоял и смотрел — мол, ну что, попробуйте еще раз.
— Характер! — восхищенно говорил сосед-слесарь. — Не сломался ведь.
И правда — не сломался. Каким пришел во двор — таким и остался. Диким и независимым.
А потом случилось то, что все изменило...
День, когда Рыжий стал героем
Было это в конце августа. День жаркий, душный. Асфальт плавился, листья на деревьях повисли как тряпки. Даже воробьи в тени попрятались.
Во дворе — обычная картина. Мамаши с колясками у подъезда сидят, сплетничают. Дети в песочнице возятся — лепят куличики, строят замки. Малышня совсем — годика по два-три.
Рыжий лежал под скамейкой. Жарко ему было, но с места не сдвигался. Свое дежурство нес.
— Смотри-ка, — говорю Клаве, — сторож наш не дремлет.
— Ага, — хмыкнула она. — Только толку-то от него...
Часа в три, когда солнце в самый зной, во двор вбежала собака. Здоровенная такая, лохматая. Дворняжка, но крупная — с овчарку размером.
Мордой крутит, нюхает воздух. Явно чужая — наших дворовых псов мы всех в лицо знаем.
Дети сначала не обратили внимания. Играют себе в песочнице, смеются. А собака все ближе подбирается. И видно — настроение у нее не самое дружелюбное.
— Ой, — всполошилась одна мамаша, — а эта собака откуда?
— Не знаю, — отвечает другая. — Но какая-то она... нехорошая.
И правда, пес вел себя странно. То ли больной был, то ли просто злой. Рычит исподтишка, глаза бегают. А все ближе к детям подкрадывается.
Потом все случилось быстро.
Собака вдруг как зарычит громко! И бросилась прямо к песочнице, где малыши играли. Пасть разинула, клыки оскалила.
Дети как закричат! Разбежались кто куда. Самые маленькие присели, ревут от страха. А пес еще пуще разъярился — лает, скачет вокруг.
Быстрее всех среагировал Рыжий
Как выскочил из-под скамейки! Шерсть дыбом, хвост трубой, глаза горят.
На секунду замер, размер противника оценил. Собака в десять раз больше его была. В двадцать, может.
— Брысь! — заорала Клава. — Рыжий, беги!
Но он не послушался.
Взвился в воздух и — прямо собаке на морду! Вцепился когтями, зубами. Висит на псиной башке, дерется как бешеный.
Собака завыла, замоталась. Пытается сбросить кота, а тот держится намертво. И дерется! Рычит, шипит, клочья шерсти летят.
— Господи! — ахнула я. — Да он же с ума сошел!
Секунд тридцать длилась эта схватка. Может, меньше. А показалось — целая вечность.
Собака металась по двору, пыталась освободиться от разъяренного кота. А Рыжий — не отпускает! Бьет лапами, кусает. Будто не кот, а тигр настоящий.
Наконец пес не выдержал. Взвизгнул жалобно и — наутек! Рыжий сиганул на землю, а собака — к выходу со двора. Хвост поджала, только пятки сверкают.
Убежала и больше не появлялась.
А во дворе повисла тишина. Все стояли и не верили глазам своим.
Первые аплодисменты
Первым опомнился маленький Димка. Вытер слезы и говорит:
— А котик какой храбрый!
И захлопал в ладоши.
За ним — другие дети. Потом мамаши. Потом все, кто видел эту схватку.
— Молодец! — кричали. — Герой!
— Настоящий защитник!
А Рыжий сидел посреди двора, облизывался. Потрепанный, но довольный. Будто говорил: «Ну что? Кто тут лишний во дворе?»
Признание
Тут и Егорыч из гаража выбежал — шум услышал.
— Что случилось-то? — спрашивает.
Ему рассказали. Егорыч слушал, головой качал. Потом подошел к Рыжему, присел на корточки.
— Ну ты даешь, — говорит. — Вот это я понимаю — характер!
И впервые за все время погладил кота по голове. А тот — не шипит! Сидит тихонько. Видать еще не совсем отошел от случившегося.
— Прости, — шепчет Егорыч. — Не понимал я тебя. Думал — дикарь.
И слезы на глазах у старика выступили.
Вот так наш Рыжий из изгоя превратился в героя. В один миг все изменилось.
Перемены
После того случая все изменилось. Как по волшебству.
Уже на следующий день Егорыч притащил старый ящик, утеплил его тряпками и поставил под козырек у подъезда.
— Вот тебе, герой, — говорит Рыжему, — дом твой. Заслужил.
А Клава принесла настоящую миску — не консервную банку, как раньше. Красивую, керамическую.
— Раз уж защитник наш, — объясняет, — должен и питаться подобающим образом.
Новый статус
Знаете, что самое удивительное? Рыжий будто понял — теперь он не изгой. Теперь он свой.
Перестал шипеть на людей. Стал подходить, когда его звали. Даже играть начал с детьми — осторожно, но играть.
— Смотри-ка, — удивлялся слесарь Петрович, — социализировался наш боец.
А Рыжий принимал почести как должное. Важно прохаживался по двору, хвост трубой. Но в глазах уже не было той тоски. Была уверенность.
Он наконец-то нашел свое место в мире.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!
Рекомендую почитать: