— Ну как ты там, Вероника? — голос Татьяны дрожал в трубке.
— Мам, всё нормально. Зачем ты опять звонишь? — устало отозвалась дочь.
Поздняя осень затянула небо тяжёлыми, сизыми тучами. За кухонным окном серел пустынный двор: мокрые листья облепили тротуары, деревья скрипели под ветром. В квартире было тихо и одиноко.
— Доченька, ты же одна в чужом городе... Я просто волнуюсь, — прошептала Татьяна.
На том конце раздался тяжёлый вдох:
— Мам, я понимаю. Но ты звонишь каждый день. У меня пары, курсовая, друзья. Я не могу всё время говорить по телефону.
— Ладно... Ты хоть кушаешь нормально? Денег не надо перевести?
— Всё у меня есть. Я тебе на выходных наберу.
Татьяна отложила телефон. За окном темнело. Её дочь Вероника уехала в Санкт-Петербург два месяца назад учиться на переводчика. Сердце женщины сжалось: в голосе дочери звучала отстранённость, которая ранила сильнее любых слов. Она чувствовала, будто теряет не только ребёнка, но и часть себя. Ком в горле, пустота в груди и тонкая, но острая боль — словно бы жизнь начинала новый виток, в котором ей предстояло остаться одной. На глаза навернулись слёзы. Ей казалось, что даже стены в квартире начали дышать иначе — холоднее, тише. Мир, в котором она жила двадцать лет, распадался на части. Она гордилась ею, но теперь чувствовала пустоту, которая всё шире разрасталась в душе.
Она прошла по квартире. Знакомые стены, фотографии в рамках, плед, который когда-то вязала долгими вечерами. Всё это теперь казалось чужим, словно оставленным на вокзале прошлого.
Татьяна всегда мечтала о большой семье. В молодости она была полной надежд и планов. Поступила в педагогический, мечтала преподавать литературу. Но забеременела рано — на втором курсе. Свадьба была скорой, скромной, и после рождения Вероники учёбу пришлось бросить. Сначала говорили: «Потом вернёшься, доучишься». Потом — некогда. Малышка болела, муж требовал внимания, а быт пожирал каждый день.
Она всю себя отдала семье. Готовка, уборка, забота — это стало её профессией, её сутью. Она была той, кто делал дом уютным, тёплым, надёжным. Андрей поначалу ценил это. Он обнимал её, шептал, что она у него — самая лучшая. Но всё это ушло, как утренний туман. Постепенно в нём нарастала холодность, безразличие, потом раздражение.
Она старалась быть идеальной женой: борщи, рубашки, уют — всё на ней. К вечеру валилась без сил. С мужем почти не разговаривали. Вся жизнь — ради семьи.
Теперь, проходя по пустым комнатам, Татьяна ловила себя на том, что скучает даже по шуму, крикам, разбросанным игрушкам. Её душа тосковала по временам, когда Вероника была маленькой, бежала к ней с рисунками, с куклой, с рассказами. Тогда в доме была жизнь. Андрей стал приходить всё позже. Его ждали, но всё чаще — напрасно.
Чтобы отвлечься, Татьяна взялась за овощное рагу. Готовка стала её спасением. За плечами — и книжный магазин, и маркетплейс, и продуктовый. Но душа тянулась к кухне. Там, у плиты, она чувствовала, что нужна. Вкус — её способ говорить с миром.
— Тань, ты шаурму лучше любого кафе делаешь! — смеялся тогда ещё весёлый и тёплый Андрей, с искорками в глазах и руками, всегда готовыми к объятию. Совсем не тот угрюмый, раздражённый мужчина, в которого он превратился со временем. Ещё тогда, когда у него хватало добрых слов.
Рагу было готово. Она накрыла на стол, зажгла лампу, посмотрела на часы — половина восьмого. Муж всё не возвращался. Татьяна набрала номер:
— Андрюша, ты скоро?
— За рулём я, не могу говорить! — раздражённо буркнул он.
— Я просто волнуюсь... Ты не писал...
— Значит, был занят. Приду — поговорим.
Он вошёл около восьми. Молча сбросил куртку, снял ботинки. Татьяна отнесла их в ванну и стала оттирать грязь. Из ванной тянуло влажным порошком и осенней сыростью.
— Ужин остыл, придётся разогреть, — тихо сказала она.
— Угу, — коротко ответил он.
Они ели молча. Лишь звяканье вилок нарушало тишину. Татьяна бросала взгляды на мужа — он был как будто не здесь.
— А знаешь, — робко начала она. — Я хочу переставить мебель в гостиной. Сделать уголок с цветами. Уютно будет.
Вилка Андрея застыла в руке. Он отложил её на стол:
— Тань, я ухожу от тебя.
— Что? — она не верила.
— Всё. Я ухожу. Точнее ты! Квартира моя — ты уходишь.
— Ты... не шутишь? Почему?
— Потому что всё. Надоела ты. Как домработница — хороша. Как женщина — давно нет. Я был ради дочери. Теперь она взрослая. Меня больше ничего не держит.
— Мы столько лет вместе...
— Не начинай. Собирай вещи. Или я сам их выброшу.
Слёзы душили. Татьяна молча пошла в спальню. Чемодан собирался как в тумане. Подруга Лена приютила её на ночь. Только лёжа на диване, Татьяна поняла: всё. Больше нет ни дома, ни будущего.
— Лена, я не знаю, как жить, — всхлипывала она. — У меня ничего не осталось.
— Не говори ерунды, — Лена обняла её. — Ты сильная. Мы начнём сначала.
Первые недели были самыми тяжёлыми. Казалось, жизнь раскололась на «до» и «после». Лена, видя, как подруга мается в тоске, однажды сказала прямо:
— Тань, ты же всегда так вкусно готовила. Почему бы тебе не попробовать устроиться на кухню? У меня знакомая ищет помощника повара в кафе. Пойдём, поговорим.
Сомневалась. Стеснялась. Но пошла. И как будто ожила. Её взяли. Сначала чистила овощи, мыла полы, подносила ингредиенты. Но когда шеф увидел, как ловко она нарезает, как с душой мешает суп — доверил ей больше.
Вероника, узнав о том, что мама пошла работать, не осудила. Наоборот — поддержала.
— Мам, это круто! Я тобой горжусь. У тебя всё получится!
Слова дочери были как лекарство. С каждым днём Татьяна росла. Потом — повар. Потом — её первое блюдо в меню. Его полюбили.
— Таня, твой салат — хит сезона! — хвалил начальник.
Сначала Татьяна просто бралась за заказы — на дни рождения, на обеды для офисов. Готовила дома, но вскоре кухня стала тесной, и она арендовала небольшое помещение в спальном районе. Помогли старые связи и рекомендации довольных клиентов. Было страшно: не знала, потянет ли аренду, справится ли одна. Но каждый заказ — как глоток воздуха. Постепенно набрала базу постоянных покупателей, отточила логистику, научилась закупать продукты оптом. Когда поток заказов стал стабильным, Лена подтолкнула её к следующему шагу: "Ты можешь больше, Таня!". Так родилась идея своего кафе — уютного, домашнего, где каждый рецепт был частью её истории. Лена помогала с соцсетями, Татьяна — с рецептами. И кафе росло. Не спеша, но уверенно.
Однажды, проходя по залу, она услышала знакомый голос:
— Таня?! Это ты?
Она обернулась. Андрей. С ним — молоденькая блондинка. Они стояли в холле, возле стойки администратора, о чём-то переговариваясь.
— Ты здесь работаешь официанткой?
Татьяна улыбнулась:
— Посмотри на форму. Я хозяйка. И шеф-повар.
У него отвисла челюсть.
— Ты?.. Серьёзно?
— Серьёзнее не бывает. Приятного вечера.
И, развернувшись, пошла дальше — к своим гостям, к своим блюдам, к своей жизни. Где не было больше ни боли, ни страха. Где каждое утро она встречала с лёгкостью и радостью, самостоятельно решая, как провести день. Где её руки творили вкус и уют, а сердце наполнялось гордостью за каждый новый шаг — её свобода и уверенность были ощутимы в каждом движении, в каждом взгляде, в каждом вдохе её новой жизни.
Через неделю после той встречи он позвонил.
— Таня… Прости меня, — голос был тихим, чужим, как будто потерянным. — Я тогда совершил глупость. Не думал, что всё повернётся так.
Она молчала.
— Та девушка… блондинка из кафе… Это просто пустышка. Они все такие. Никто не может сравниться с тобой. Ты была настоящей. Самой лучшей… Мне тебя не хватает.
— Ты это понял только теперь? — спокойно спросила Татьяна. — Когда всё разрушил?
Он вздохнул.
— Я был дураком. Дай мне шанс. Один.
Татьяна посмотрела в окно. Там зажигались огни её кафе, шуршали листья под ногами прохожих, жизнь текла своим чередом. У неё было кафе, друзья, любимое дело. Больше не было места для прошлого.
— Нет, Андрей. Вторых шансов не будет.
И, не дожидаясь ответа, она положила трубку.
За окнами моросил тёплый осенний дождь. Татьяна сделала глоток чая, выпрямила спину и улыбнулась. Всё только начиналось.
Вот такая история, друзья. Напишите, пожалуйста, что вы думаете об этой истории. Не забудьте подписаться на канал и поставить лайк. Всего Вам доброго. До свидания!