«Такая первая любовь. Когда тебе еще будет 18-ть»

Легкая и подростковая история, которая хоть раз, но случалась в жизни каждого. «Такая первая любовь. Когда тебе еще будет 18-ть»

Введение.

Это как увлечение чем-то… Это просто нужно пережить.

Тонкая рука потянулась за крышкой у керамического заварщика, пальцы с аккуратным миндалевидным маникюром поняли крышку и тут же ее закрыли. Она проверила, сколько осталось чая в заварнике и аккуратно наполнила маленькую кружку, своими руками с оттенком нюдового маникюра.

Агата облокотилась на спинку плетённого стула, вдохнула аромат травяного чай с яркими нотками мяты и посмотрела на вершины сосен.

Яркое июньское солнышко уже ушло с зенита и только кончиками лучиков освещало макушки высоких деревьев. На втором этаже их дачного дома ловил остатки дневного сна ее сын.

- Как хорошо, подумала Агата, и поудобней устроилась в кресле на летней веранде.

Была вторая половина дня, время близилось к вечеру, Агата сидела на крыльце веранды их дачного домика и пила травяной чай. Из редка, доносился звук щебетания птиц, легкий летний ветерок колыхал музыкальный ловец снов, висевший на крыльце у входа. Теплое июньское солнце согревало своим теплом и напоминало что впереди лето, а это значит, что учебный сезон закрыт, и можно сбежать из шумного города в тихий лесной уголок.

Дачный домик прятался среди большого участка огороженного соснами, что может быть прекрасней лесного воздуха… В обычное учебное время она не могла уехать, только на выходные, зато с приходом школьных каникул они со Стасом могли сбежать из шумного города в пригород, вдаль от суеты. Двух этажный дом стоял в небольшой деревне в Подмосковье, вроде бы рядом с инфраструктурой и возможностью уехать в город, но за счет своей отгороженности зеленью и сосновым лесом казался уединенным место оторванным от городской суеты. С приходом лета это стало традицией уезжать в дачный дом, в будни дни они проводили время вместе, а в выходные встречали родственников, друзей и собирались шумной компанией.

На перила крыльца сел молоденький воробей, - Какой молоденький – подумала Агата, как и мой сын, только обретает свое оперение и знакомится с миром. Пару дней назад распрощались со школьной порой, впереди ждет лето и подготовка к поступлению, а дальше студенчество и первая любовь. Как можно не волноваться и не допустить ошибок сына или отпустить и пусть «все идет своим чередом»? Можно ли сделать, что бы его не разочаровало это время или оставить как есть, все через это проходят и какая она будет «эта первая любовь» зависит только от решений обоих сторон.

- Кыш, она махнула рукой и воробей упорхнул, - А что же было в мои годы, в это время? – подумала Агата, - Интересно получится ли вспомнить … Посмотрев вдаль она погрузилась в воспоминания.

Глава 1. Сборы.

Хорошее начало — юность, лето, ощущение свободы и неопределённости. За плечами экзамены и выпускной 9-го класса, впереди мечты о море, жарком лете и никаких определенных планов на будущее. В общем, неизвестность. Когда уже бывшие одноклассники определялись с проф. направлением и выбором учебного заведения или оставаться на целых два года еще в родной школе, она мечтала упорхнуть поближе к морю. Первое свободное лето, когда почти уже взрослый, но еще можешь побыть ребёнком своих родителей. Лето и его август, когда ждешь момента к упаковке чемоданов, сутки – двое поездом и вот ты уже ступаешь по мокрым камням черного моря и слышишь шум прибоя. Предел мечтаний каждого ребенка 2000-х годов. Август месяц, когда у большинства планировались отпуска, а значит, большинство друзей будут в отъезде с родителями, кто-то отбывать последнюю смену в детском лагере или пробовать себя вожатым.

Юная Агата захлопнула книжку и встала с кровати, - читать лежа не стоит, вечно затикает шея или спина, - она подошла к домашнему телефону и набрала номер телефона который знала наизусть.

Повисла пауза. Гудки и на другом конце провода раздался женский голос.

- Але, - послышался голос из телефонной трубки, слышно было, что телефонный звонок разбудил девушку и та неохотно подняла трубку.

- Привет! Спишь что ли? – удивленно спросила Агата.

- Да, а что нельзя? – лениво протянул голос на том конце провода, девушка зевнула, и задала встречный вопрос: - Что хочешь?

- Какие планы на вечер? - Может погулять? - Приезжай ко мне? – интонация Агаты была вопросительной, так как ехать самой ей не очень хотелось, перспектива пригласить к себе подружку ей нравилась больше.

– Ладно, дай проснуться сначала, – недовольно пробормотала подруга, – перезвоню минут через двадцать.

– Только не забудь! – Агата улыбнулась в трубку, – а то я тебя знаю.

– Да помню я, помню. – гудки.

Агата подошла к зеркалу, рассеянно поправила волосы, откинула чёлку и скептически посмотрела на своё отражение. Темно-русые, ближе к каштановым, волосы спадали чуть ниже плеч, придавая лицу мягкость. Карие глаза казались чуть серьёзнее, чем хотелось бы в начале июля. У неё были чётко очерченные губы, не слишком пухлые, но с выразительным изгибом уголков. Среднего телосложения, худенькая, но не худая, ростом около ста шестидесяти пяти, она порой всё ещё не понимала — довольна ли тем, как выглядит. Ей хотелось выглядеть не просто «нормально», а легко и по-летнему — как героини тех подростковых сериалов, которые она пересмотрела за июнь. Она включила магнитофон — в комнате заиграл один из летних хитов, и, напевая под нос, принялась приводить себя в порядок.

Через полчаса Тася действительно перезвонила.

– Окей, я поем, соберусь и поеду к тебе. Только не торопи — мне с другого микрорайона города тащиться.

– Хорошо, я подожду, – улыбнулась Агата, чувствуя лёгкое волнение. Даже сама не знала, от чего именно — от ожидания, от вечера или от непривычной лёгкости внутри.

Спустя ещё сорок минут Тася стояла у подъезда Агаты. Светло-русые прямые волосы были собраны в небрежный высокий хвост, несколько прядей выбивались и мягко ложились на открытый лоб. Её лицо выделялось пухлыми губами и выразительными голубовато-серыми глазами, которые на солнце казались почти прозрачными. Щурясь от яркого света и жуя жвачку, Тася выглядела одновременно расслабленно и с вызовом. Среднего роста, с мягкими, округлыми формами — она была чуть полноватой, но носила это с такой лёгкостью и уверенностью, будто это было её модной фишкой. Светлая блузка, джинсы и маленький клатч дополняли образ — простой, но продуманный до мелочей. Тася всегда умела подобрать «лук на прогулку» так, будто идёт сниматься в летнем клипе. У неё была та самая подростковая уверенность, которую либо получают с рождения, либо не получают вовсе — дерзкая, но не наглая, яркая, но не нарочитая.

– Ну чё, готова к приключениям? – весело спросила она.

– Сейчас, подожди пару минут, – ответила Агата и быстро поднялась домой, чтобы отпроситься.

Когда она вошла, в квартире пахло свеже сваренным кофе и чем-то мясным — отчим вернулся домой ещё около часа назад. Он уже переоделся в шорты и футболку, устроился на диване с пультом от телевизора, листая новостные каналы и комментируя что-то вслух.

– Ты с Тасей встретилась? – спросил он, не отрываясь от экрана.
– У подъезда. Я к ней... то есть, мы хотим в центр съездить. Просто прогуляться.
– В центр? – он оторвался от планшета и посмотрел на неё поверх очков. – Надолго?
– Думаю, до девяти, максимум до половины десятого. Я буду на связи.
– Деньги есть?
– Да, немного есть.
– Ну смотри. Только метро, без такси и никаких странных улиц. И напиши, когда доедете.
– Обязательно, – кивнула Агата.

В своей комнате Агата на секунду застыла у шкафа. Был момент внутренней паники — что надеть?

Она прошла в комнату. Быстро сняла домашнюю футболку, надела лёгкую джинсовую юбку до колен и белую рубашку без рукавов. Волосы собрала в свободный хвост, выпустив по пряди у лица. Немного блеска на губы — просто, чтобы чувствовать себя уверенно. Сумочку — ту, что подарили на выпускной — перекинула через плечо.

На лестничной клетке её уже ждала Тася с всё той же лёгкой полуулыбкой, в которой читалось: «Ну, начинается».

– Смотри-ка, нарядилась, – поддела она её.
– Это я так, чтоб в центр не как из деревни.
– В нашем районе все так и ходят — не переживай. Но ты, как всегда, отличаешься.

Они вышли на улицу. Район — типичный спальный, с кирпичными пятиэтажками, панельками, дворами и кошками, греющимися на капотах. Но впереди был вечер в центре города, в совсем другой атмосфере.

Лето только начиналось — и у него был свой запах, свои звуки и какая-то особенная, мягкая тревога.

– Ну чё, куда пойдем? – спросила Тася, обнимая Агату.
– Я думала, сначала, просто по району пройтись…
– Нет-нет, так дело не пойдёт, – загадочно протянула Тася. – Я знаю, где сегодня собирается одна веселая компашка. – Поехали, — Там будет Артём, ну… тот, с которым я тогда гуляла. И его друзья. Они нормальные, тебе понравятся. Пошли! Просто посидим, пообщаемся.

– Ну пошли… Только, может, не сразу к ним, а сначала погуляем?
– Не, всё, я уже сказала, что мы подойдём. Да не парься ты, они chill, вообще. Там один из них, кстати, тебе должен понравиться. Не знаю, почему, просто чувствую.

Агата вздохнула, но кивнула. Тася почти никогда не ошибалась в людях. Хоть она и не любила «внезапные знакомства» и незнакомые компании, но желание не сидеть дома и хотя бы немного прожить это лето по-настоящему — перевесило.

Глава 2. Первая встреча.

Лето. Центр. Вечер. Помните то чувство когда стали отпускать гулять до 22:00 и ни минутой позже? Когда главное успеть на автобус, что бы не получить по шее от родителей или пока не закрылось метро.

Тася шла быстро, почти бежала. Казалось, она боится, что кто-то скажет или сделает что-то без неё.

– Мы встречаемся в Парке Горького, ближе к набережной, там где начинается Нескучный сад. Знаешь?
Агата кивнула. Если ориентироваться по карте, то это Фрунзенская (Сокольническая линия) — ближе к части парка, которая уходит к набережной и Нескучному саду.
– От Фрунзенской недалеко, я помню. Мы туда в прошлом году с классом ходили.
– Вот именно. Там лавочки, качели и классная детская площадка, на которой уже лет пять тусуются не дети, а вся московская молодёжь, – рассмеялась Тася.

Они ехали в метро, переглядываясь и переговариваясь о пустяках, пока вагоны шумно катились в сторону центра. Агата впервые ехала на «Фрунзенскую» одна, без взрослых — и почему-то именно это казалось особенно важным.

На выходе из метро их встретило летнее тепло, смешанное с городской пылью и вечерним светом, начинающим ложиться косыми тенями на асфальт. От станции путь вёл вдоль длинной аллеи, где на деревьях уже тяжелели липы — пахло густо, сладко, почти приторно. Деревья нависали над дорожкой, листья шуршали, солнце скользило сквозь листву, подсвечивая путь янтарными пятнами.

Тася обернулась.
— Почти пришли.

Тропа вела к Нескучному саду — той его части, что прячется ближе к Москве-реке, в стороне от шумных велодорожек и уличных кафе. Здесь всё было другим. Старые деревья нависали над дорожками, образуя зелёные арки, а сквозь листву пробивалось солнце — мягкое, янтарное, как в фильмах о детстве. Там, в тени старых деревьев, стояли лавочки, качели с деревянными сиденьями и массивными цепями, как будто из другого времени. Неподалёку — детская площадка с покосившимся кораблём, песочницей и скамейками. Но главное — тут всегда было не многолюдно. Иногда проходили мамы с колясками или бабушки с внуками, но в основном это место будто забыло, что оно в центре Москвы.

– Тут всегда спокойно, – сказала Тася, оглядываясь. – Идеально для посиделок, никто не орёт, и можно просто быть собой. — Там, – кивнула Тася. — Видишь? На лавочке. Это они.

Агата кивнула. Её внимание привлекли силуэты у дальней скамейки. В тени старой акации на лавочке уже сидели трое парней, перекидываясь короткими фразами, - Один — в свободной майке с широкими проймами, загорелый, с ленивой, но добродушной улыбкой, что будто бы не сходила с лица. Второй — в кепке, натянутой на лоб, и широких рэперских штанах, с длинными ногами, закинутыми на край скамейки. У него были темно-русые волосы с выбеленными прядями мелирования — будто выжженные солнцем — и тёмные, почти чёрные глаза, которые с интересом скользнули по приближающимся девочкам. Его улыбка была широкой и искренней, но в ней не чувствовалось навязчивости.

Третий — с наушником в одном ухе, в чёрной футболке, с лёгкой небритостью, не по возрасту взрослой. Он первым поднял голову, заметив Тасю. Не удивился — как будто ждал. В его взгляде было что-то спокойное. Он вытянулся с лавки и слегка наклонился вперёд.

Это был Артём — тот самый, с которым Тася назначила встречу.

Парни курили, перебрасывались короткими репликами и иногда смеялись, но без суеты. Лето, вечер, тень, сигареты, музыка вполголоса — всё дышало чем-то взрослым, чужим и немного притягательным.

– Артём, Димка и Кир, – прошептала Тася. – С Артёмом я встречаюсь. Димка вроде бы с кем-то тоже. А Кир... просто Кир.
— И какой он? — спросила Агата.
— Тихий. Но, кажется, не глупый. С характером.

Когда девочки подошли к нужному месту, компания уже собралась. У круглой скамейки в тени стояли трое парней, один из которых встал, заметив Тасю. Он коротко кивнул, и та махнула ему рукой, не сбавляя шага.

Агата сжала ремешок сумки в пальцах. Всё это — липы, июнь, качели, эти ребята — казалось таким чужим, и в то же время до странного знакомым. Как будто она уже бывала здесь — не ногами, а в каком-то сне.

Когда подошли ближе, ребята поднялись.
– Привет, – бросил Артём, обнимая Тасю за плечи. – Это твоя подруга?
– Ага. Агата.
Тася кивнула.
– Агата, это Кир, это Дима, - представил парней Артем.

Кир посмотрел на неё.
– Привет, – коротко сказал он.
Агата едва кивнула:
– Привет.

Кир был худощавым, с вытянутым лицом и кожей цвета лёгкого загара — такой оттенок бывает после недавнего отдыха на море. Волосы короткие, тёмно-русые, с выбеленными прядями мелирования, будто выгорели на солнце. Черты лица тонкие и выразительные: прямой нос, чуть вытянутый подбородок, чётко очерченные скулы. Глаза карие, тёмные, почти чёрные. Над правой бровью — небольшая родинка. Он был в кепке, натянутой на лоб, и широких рэперских штанах, с длинными ногами, закинутыми на край скамейки. Кир был выше среднего — около метра семидесяти восьми — и держался свободно, без позы. Когда он встал и поздоровался с Агатой, он бросил на неё взгляд сбоку — быстрый, но внимательный, с лёгкой полуулыбкой. В этом взгляде чувствовалась спокойная уверенность и живой интерес — не напористость, а скорее привычка замечать то, что действительно цепляет.

Пауза. Никто не торопился заполнять её. В шуме листвы, с криками детей где-то на качелях и редкими голосами прохожих эта пауза звучала даже уместно.

— Ну вот и познакомились, — вклинилась в неразговорившийся ещё диалог Тася. — Агата, с Артёмом мы встречаемся, у Димки вроде девушка есть… А Кир, — она хитро посмотрела на подругу, — Кир, кажется, любит читать.

— Правда? — удивилась Агата, взглянув на парня. Тот поправил кепку и вежливо кивнул. У него были светлые волосы, немного неаккуратно подстриженные, с мелированными прядями, и тёмные глаза, в которых будто всё время что-то происходило — тихое и серьёзное.

— Иногда, — тихо ответил он. — Если книга по-настоящему интересная.

— А что читаешь сейчас? — спросила она, и голос её стал живее, как будто в нём что-то проснулось.

Он чуть улыбнулся.

— Рэя Брэдбери. Сейчас перечитываю. «Вино из одуванчиков» Самое то — про лето.

Агата ощутила, как в груди что-то дрогнуло — тепло, щемяще. Почти никто из её знакомых не читал этого.

Лето только начиналось.

Пауза снова. Но уже не неловкая — просто лёгкая.

— Любишь Брэдбери? — негромко спросил он.

— Очень, — кивнула она. — Я только вчера дочитала «Вино из одуванчиков». До сих пор не отпускает.

Он посмотрел на неё впервые по-настоящему. Глаза мягкие, внимательные.

— У этой книги вкус лета, — сказал он. — Такого, которое бывает только один раз. И потом остаётся где-то в прошлом. Навсегда.

Она не ответила, только снова кивнула — медленно, будто соглашалась не только с его словами, но и с каким-то личным чувством, которое жило в ней самой.

– Пойдёмте вон туда, – предложил Кир, кивнув в сторону ларька с мороженым у края площадки. – Пока не закрылся.– не глядя в глаза, будто просто сказал это в пустоту.
– Ага! – отозвалась Тася, уже тянувшая Артёма. – Я беру пломбир! – весело воскликнула Тася и уже тянула Артёма за руку. Те двое от них постепенно отделились, болтая о чём-то своём.

– Кир, бери вишню. Ты всегда берёшь вишню, – усмехнулся Димка.
Кир пожал плечами.
– Не всегда.

Они впятером — Кир, Агата, Тася, Артём и Димка — медленно направились по тропинке, ведущей к киоску с мороженым. Над дорожкой нависали липы, воздух был густой, пахло сладко — то ли от мороженого, то ли от начинающейся ночной свежести. Агата и Кир шли немного позади. Он шёл чуть сбоку, руки в карманах, взгляд — вперёд, на дорожку.

– Ты часто бываешь здесь? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Не особо. Но место… спокойное,здесь тише.

Она кивнула.

– Ты правда читаешь Брэдбери? – негромко уточнила она, словно не до конца веря.

– Угу. Вино из одуванчиков как раз сейчас перечитываю. В этой книге всё лето, каким оно должно быть. Настоящее, немного тоскливое.

Она чуть кивнула, медленно, будто подтверждая не только слова, но и ощущение, которое оставалось от книги. Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков. Она только вчера дочитала его до конца и ещё не могла отпустить ту щемящую, тёплую тоску по детству, которая оставалась после каждой главы.

Мороженое купили без спешки — Кир взял шоколадный рожок, Агата — сливочный в вафельном стаканчике. Вернулись на площадку. Артём с Тасей уже устроились на лавочке под липой, он что-то тихо говорил ей на ухо, и Тася хихикала, уткнувшись в его плечо.

– Присаживайтесь, – сказал Димка, подвинувшись. Агата села на край, Кир — рядом, не слишком близко, но и не отстранённо. Между ними оставалось пространство — и в нём, казалось, было больше смысла, чем в любом разговоре.

– В Москве ты родилась? – негромко спросил он, делая вид, что заинтересован в этикетке мороженого.

– Да. Южный округ. А ты?

– Тут же. Но мечтаю уехать. Хотя бы ненадолго.

Агата кивнула. Она хотела сказать, что тоже. Что ей снится море, шум станции и поезд в ночь. Но вслух почему-то произнесла только:

– Иногда надо уезжать, чтобы захотелось вернуться.

Он посмотрел на неё чуть внимательнее. А потом снова — в сторону теней от деревьев.

– Ты странная, – сказал он. – Но не в плохом смысле.

Агата усмехнулась, укусив мороженое.

– А ты… тихий. Я думала, будет больше шума.

– Обычно я не тороплюсь, – пожал плечами он. – Мне интереснее наблюдать, чем говорить.

И она снова кивнула — и не знала, почему от этого замечания ей стало спокойнее.

Позже, сидя уже на лавке у той самой детской площадки, Тася и Артём уединились в разговоре. Агата слышала, как Тася шепчет:

— Завтра бы повторить. Без всех. Только ты и я.
— Хочешь, я тебе даже кофе принесу, – улыбнулся Артём.
— А если я приду с Агатой?
— Кир вроде не против, — хмыкнул он.

Она улыбнулась. И уже не слышала, как Тася хихикает за её спиной, что-то говоря Артёму. Мир сузился до этой лавочки, до тени от берёзы, до глаз, в которых отражалось солнце и что-то чуть печальное.

Солнце окончательно скрылось за верхушками деревьев, вечер начал наливаться густым светом фонарей. Детская площадка почти опустела — вдалеке бабушка уводила за руку внука, кто-то катил велосипед, кто-то уносил пластиковый самокат. Воздух становился прохладнее, влажный ветер с реки трепал листья.

Тася взглянула на экран телефона и замерла.

– Блин. Время! Агата, ты обещала быть дома к десяти.

Агата вздрогнула — будто очнулась от сна.

– Да, точно. Уже почти полдесятого. Надо выдвигаться.

Кир встал первым.

– Давайте мы вас проводим. До метро далеко идти, и уже темнеет.

Артём встал рядом с Тасей, обняв её за плечи, и подмигнул Киру:

– Сами собирались предложить. Мы ж джентльмены.

– Ну, почти, – вставил Димка и потянулся.

Они шли вдоль той же липовой аллеи, по которой пришли. Только теперь всё казалось немного другим — как будто тёплая тишина обволакивала всё происходящее, делая вечер чуть важнее обычного. Агата не говорила, но чувствовала, как Кир идёт рядом — не слишком близко, но с той самой внимательной отстранённостью, которая редко бывает в первый день знакомства.

На входе в метро они остановились. Тася и Артём уже прощались — обнимались, о чём-то тихо договаривались на завтра.

Кир посмотрел на Агату. Взгляд не требовал ответа. Он просто смотрел.

– Доедете нормально? – спросил он.

– Конечно, – ответила она. – Спасибо, что проводили.

Он кивнул, опуская взгляд чуть в сторону.

– До встречи?

Она не знала, как правильно ответить. Но слова сами сложились:

– Возможно.

И это было честно.

Они с Тасей спустились в метро. В последний момент Агата обернулась — и увидела, как Кир, стоя под тусклым фонарём у входа, смотрит им вслед. Без жестов. Просто смотрит.

И почему-то от этого ей стало тепло. Возможно, ей показалось, или просто он задумался в этот момент о своем, чем-то известном лишь ему, но где то в глубине души у девушки уже тлела надежда, вдруг получится встретиться еще раз.

Глава 3. Ты когда - нибудь знакомился по телефону?

Прошло несколько дней с той первой прогулки. Лето неумолимо шло вперёд — день становился чуть короче, воздух чуть прозрачнее, но всё ещё держалась жара. В преддверии выходных в доме Агаты витало лёгкое напряжение — родители обсуждали закупки, поездку на дачу, ремонт в ванной. В голове у неё были совсем другие планы.

С утра она перебирала книги на полке, потом отвлеклась на музыку, но в итоге всё равно оказалась возле телефона. Старый домашний аппарат стоял в прихожей— кремовый, с закрученным проводом и черными кнопками. Из тех, которыми можно часами вертеть провод между пальцами, откладывая главный шаг.

К полудню она всё же набрала Тасю.

— Алло?

— Йо, кто это у нас там такая решительная? — отозвалась Тася с ноткой весёлой издёвки. — Что, скучаешь?

— Немного, — призналась Агата. — А ты?

— Да так, Артём сегодня с пацанами на районе, я дома. Думаю, может завтра увидимся?

Агата замялась. Сама не до конца понимала, зачем вообще позвонила.

— Слушай, — тихо начала она, — у тебя нет… ну, домашнего Кира? Просто… просто хотелось бы поговорить. По-дружески. Если можно.

На другом конце провода воцарилась пауза. Потом послышался смешок.

— Хочешь сказать, ты хочешь сама позвонить парню? Агата, ты превращаешься в меня, это пугает.

— Тася…

Тася замолчала на секунду, потом ответила:

— Хмм... Честно? Не помню наизусть. У него вроде стационарный был, но я у Артёма уточню. Он точно знает, они же всё время вместе. Я тебе перезвоню, как узнаю, окей?

— Угу... Только, пожалуйста, не говори ему, что я спрашивала. Ну, типа… просто не хочу, чтобы это выглядело странно.

— Сама такая была. Не переживай, ничего не спалю. Как узнаю — сразу наберу, — уверенно сказала Тася и отключилась.

Агата осталась сидеть в тишине, глядя на телефон. На душе было одновременно тревожно и приятно — как перед чем-то новым. Как будто открываешь окно и не знаешь, холодный ветер ворвётся или запах цветов.

Прошло минут двадцать. Телефон снова зазвонил.

— Готова записывать? — бодро спросила Тася. — Артём сказал, он дома. Звони прямо сейчас, пока не свалил к Димке.

— Спасибо, — почти прошептала Агата.

— Удачи, — и в голосе подруги прозвучала неожиданная теплота.

Она продиктовала цифры медленно, по-матерински чётко, словно знала, как дрожат у Агаты пальцы.

— Только звони нормально, не дыши в трубку как маньяк, — усмехнулась она напоследок и отключилась.

Агата осталась одна, глядя на цифры, записанные на обрывке рекламной листовки. Сердце стучало как перед экзаменом. Она набрала номер — медленно, с опаской, будто могла набрать не туда и оказаться в другой реальности.

На третьем гудке кто-то снял трубку.

— Алло?

Голос был молодой. Узнаваемо мужской, но не взрослый. Простой. Уверенный.

— Привет… эээ… это Кир?

Пауза. Чуть-чуть. Как будто он прислушивался.

— Да. Это я. А кто это?

Агата вдохнула глубже, чем собиралась.

— Это Агата. Мы... ну... были в парке. Вместе. С Тасей.

И опять пауза, но теперь она была чуть теплее. Как будто улыбка прошла по проводу.

— Привет, Агата. Узнал. Ты хорошо помнишься.

— О, — она слегка рассмеялась, — в хорошем смысле?

— В самом, — мягко ответил он.

Неловкое молчание. Не потому что не о чем говорить, а потому что оба не знали, с чего начать.

— Я... просто подумала, может, поговорим? Если ты не занят.

— Не занят. Только музыку выключил. А ты что делаешь?

— Да ничего особо… Сижу дома. Родители телевизор смотрят, я вот просто… думаю о выходных.

— О, — отозвался Кир. — Лето как будто не торопится, а всё равно куда-то утекает. Только оглянуться успеваешь — уже пятница.

— Точно, — усмехнулась она. — Хотя, казалось бы, совсем недавно только начинались каникулы.

Повисла короткая пауза. Слышно было, как он что-то щёлкнул — может, отключал радио или закрыл окно.

— Слушай, — сказал он не сразу, чуть мягче. — Если ты вдруг будешь в тех краях, в выходные… ну, где в прошлый раз были — можем пересечься. Поболтать. Если ты не против.

Агата чуть задержала дыхание. Голос его звучал спокойно, но не без интереса. И в этих словах было что-то — не давление, не флирт, а скорее осторожное предложение дружбы.

— Я не против, — сказала она, стараясь, чтобы голос не прозвучал слишком радостно. — Было бы здорово.

— Слушай, — начала Агата неуверенно, — а ты где учишься? Ну… если не секрет.

Он коротко усмехнулся, но голос остался доброжелательным:

— Не секрет. Я в универе учусь. Третий курс. Архитектурный. Не скажу, что прям мечта всей жизни, но... интересно бывает.

Агата чуть удивилась:

— Серьёзно? А сколько тебе лет?

— Двадцать. А тебе?

— Мне… почти семнадцать. Ну, осенью будет.

Пауза. На той стороне послышался лёгкий смешок — не насмешка, а скорее лёгкое удивление.

— А я думала, ты младше. Ты просто выглядишь… ну, моложе.

Он засмеялся.

— Мне двадцать. Не так уж и взрослый, — Разница есть, — сказал он без осуждения, скорее с лёгким удивлением. — Но ничего страшного. Главное — ты не выглядишь на пятнадцать.

Агата усмехнулась, покрутила шнур от трубки в пальцах:

— Надеюсь. А то в магазине до сих пор паспорт спрашивают.

— Значит, с тебя — пломбир, а с меня — разговор?

— Договорились.

Теперь голос его звучал иначе — спокойнее, ровнее. Как будто разговор выровнял что-то в обоих, заземлил.

— А ты… любишь архитектуру? — спросила она после небольшой паузы.

— Да, особенно старую. Мне нравятся здания, в которых ещё живёт время. Знаешь, как в Нескучном саду — эти скамейки, качели, дорожки. Всё будто не отсюда.

— Как будто остались в прошлом? — осторожно уточнила она.

— Как будто не торопятся. А у тебя есть такое место?

— Наверное… старая веранда на даче. Летом там тихо, только птицы и скрип дерева под ногами. И пахнет пылью, книгами и сухими цветами, — усмехнулась она.

Кир рассмеялся.

— Значит, ты умеешь слушать тишину. Это редкость.

Разговор потёк плавно. Без громких слов. Без фальши. И когда мама позвала ужинать, Агата чуть не вздрогнула — как будто кто-то выдернул её из сна.

— Мне надо идти… Но, — она замялась, — может, увидимся в субботу?

— Я бы хотел. В то же место?

— Договорились.

Он помолчал, а потом сказал:

— Рад, что ты позвонила.

Она улыбнулась. Шнур обвился вокруг её пальца, будто сам.

— Я тоже.

Когда трубка легла на рычаг, в доме стало подозрительно тихо. В животе щекотало, а воздух вдруг стал легче. Будто случилось что-то важное. Простое, но важное.

Первый звонок. Первая договорённость. Первое лето, где ей не всё равно, кто на том конце провода.

Глава 4. Не забудь поделиться.

Агата сидела на кровати, уткнувшись подбородком в колени. Телефон уже давно стоял на базе, но её пальцы всё ещё теребили воображаемый шнур. В комнате стояла полутень, занавески трепетали от открытого окна. За окном щебетали птицы, гремели детские голоса — обычный летний день. Но внутри неё всё было другим. Мягко горело.

Он запомнил её. Он хотел увидеться. И он был… взрослый. Настоящий. Без пацанской бравады, с этим спокойным голосом, в котором чувствовалась серьёзность. И интерес. Самое удивительное — интерес к ней.

Она снова вспомнила его слова про здания, в которых живёт время, и про то, как умеет слушать тишину. Кто так говорит? Кто вообще замечает такие вещи?

Улыбка вернулась сама собой.

На автопилоте она снова потянулась к телефону. Позвонила Тасе.

— Ну, как прошло?! — подруга ответила моментально, как будто ждала у аппарата.

— Я… я ему позвонила, — сказала Агата и прикусила губу.

— И?!

— Мы разговаривали. Минут двадцать, наверное. Может, больше. Просто болтали. Про всё.

— Ты издеваешься? Про всё — это как? Он вообще нормальный?

— Очень, — тихо сказала Агата. — Спокойный. Без приколов. Такой… взрослый. Но не занудный.

— Вау. Ну ты даёшь. И что, понравился?

Агата на секунду замялась.

— Понравился ещё тогда. Но сейчас как будто… по-настоящему. Он сказал, что рад, что я позвонила.

— Ого. — Тася явно была впечатлена. — И вы что, теперь встречаетесь?

— Нет! Ну… мы договорились увидеться в субботу. В том же месте.

— Хааа… Агата, ты реально влюбляешься.

— Нет, — быстро ответила она, хотя щеки предательски залились теплом. — Просто… интересно. Он совсем другой.

Тася хмыкнула в трубку.

— Ну, посмотрим, что за суббота у тебя будет. А я горжусь, кстати. Ты не поверишь, но это было очень смело. Прям взрослая жизнь.

— Ага. Стационарный телефон и взрослая жизнь, — усмехнулась Агата.

— С него всё и начинается. Держи меня в курсе. Если что — кричи, подстрахую.

— Спасибо, — тихо сказала Агата.

Когда звонок закончился, она ещё долго лежала, глядя в потолок. Сердце уже не колотилось как бешеное, но внутри осталась странная лёгкость. Как будто впереди — что-то хорошее.

Глава 5. Суббота

Агата проснулась от звука кастрюль на кухне. Солнечный свет пробивался сквозь тонкие занавески и рисовал на стене колышущиеся тени листвы. В комнате пахло свежестью и чем-то мучным — бабушка с утра уже хлопотала на кухне. Где-то за стеной стучали кастрюли и потрескивало радио.

Суббота.

На подушке всё ещё отпечатался сон, но голова уже была наполнена одним — встреча. Они договорились. Не точно, не по часам, но обещание зависло в воздухе, как ниточка, которую тянет только она. Кир не знал её номера. Не мог перезвонить. Не мог уточнить.

Значит, она должна прийти.

Агата села, скинула одеяло и потянулась, стараясь не шуметь. Часто на пятничные вечера она оставалась у бабушки — здесь было спокойно, по-домашнему, и можно было послушать музыку в наушниках, читать под абажуром, не отвлекаясь ни на кого. Но по субботам она почти всегда возвращалась домой: и дел хватало, и душ, и одежда, и друзья в городе, и уроки.

Сейчас — особенно.

Она умылась ледяной водой, вытерлась полотенцем с вышивкой и начала собирать сумку. На автомате — как будто это просто очередной выезд, а не день, когда нужно будет снова встретить этот его взгляд.

Телефон зазвонил неожиданно — старенький, с длинным хвостом провода. Бабушка крикнула из кухни:

— Агаточка, это, наверное, тебе!

Агата подошла, взяла трубку.

— Алло?

— Гоооосподи, ты где шляешься? — прозвучал в трубке знакомый голос. Тася. — Я тебе целое утро звоню! Артём сказал, что они будут сегодня вечером в парке — там же. Я с ними встречаюсь. Ты со мной?

Агата на секунду замерла. Она ещё не успела ни о чём договориться, не знала, будет ли там Кир. Только надеялась. Но приглашение звучало как знак.

— Конечно, иду. Только я у бабушки. Сейчас поеду домой.

— Ну так шевели булками, пока не стало поздно. Давай часов в семь у входа?

— Договорились. Спасибо, что позвонила.

— Да без проблем. Ты там приведи себя в порядок — вдруг увидишь кого-то… взрослого, — съехидничала Тася и отключилась.

Агата засмеялась. И в этот смех, несмотря на лёгкое волнение, закралось что-то хорошее. Настоящее.

Она быстро оделась, сложила всё в сумку и, чмокнув бабушку в щёку, поспешила на автобус. Домой ехала с ощущением, что внутри что-то пульсирует — как перед важной встречей, как будто впереди день, который изменит привычное.

Дома — душ, одежда, зеркало. Простая белая футболка, джинсы, тонкий кардиган с собой на всякий случай. Волосы — чуть подправить, губы — совсем немного блеска. Она не хотела выглядеть «слишком». Хотела быть собой — но чуть лучше.

На эскалаторе она стояла чуть сбоку, держа в руках сумку. Поднималась медленно — как будто каждая ступень приближала её к чему-то новому. К моменту, к которому она сама себя привела. На поверхности воздух был другим — не жарким, а вечерним, с тонкой пеленой пыли и запахом лип.

Станция метро «Октябрьская», выход к парку. Агата поправила лямку сумки, огляделась. Люди сновали мимо — парочки, подростки, кто-то с мороженым, кто-то с колонками в рюкзаке. Обычная суббота, почти июль. В Нескучном саду уже пахло прудом, влажной травой и немного табаком — не противным, а тем, тёплым, как от чужой куртки.

К семи она была у входа в парк. Сердце колотилось, но ноги шли уверенно. Солнце клонилось к горизонту, воздух стал тише, мягче. Их она заметила сразу.

Они стояли чуть в стороне от входа — Тася, щебечущая и уже вовсю что-то рассказывающая, Артём, усевшийся на перила с видом, будто он здесь главный, Димка — в кедах на босу ногу, и ещё один парень, которого Агата не знала. И Кир.

Он стоял чуть в стороне, прислонившись к дереву. В руках бутылка «Фанты», тёмно-русые волосы с белыми прядями чуть растрепались, кепка повернута козырьком назад. Улыбался — по привычке или потому что заметил её.

— О! — воскликнула Тася, развернувшись к ней. — Вот она! Я же говорила, она придёт.

Агата подошла чуть медленнее, чем хотела. На сердце будто кошки дёргали за ниточки. Кир выпрямился, убрал бутылку и шагнул навстречу. В его взгляде не было удивления — он словно знал, что она появится. Просто не сомневался.

— Привет, — сказала она, немного тише, чем рассчитывала.

— Привет, — ответил он. — Рад тебя видеть. Я уж думал, ты передумала.

— А я — что ты не придёшь, — усмехнулась она.

— Получается, поверили друг в друга. Без подтверждений.

Он говорил просто, как всегда, но в словах было что-то, что бросало в дрожь. Как будто между ними — уже история. Маленькая, но настоящая.

— Пошли? — предложила Тася. — Там дальше есть лавочки у воды, тень, никто не гоняет.

Они двинулись в сторону сада. Агата шла рядом с Киром. Время шло иначе — медленно и будто с отблеском. Они не спешили говорить. Просто шагали.

— Хорошо выглядишь, — сказал он вскользь.

Она чуть покраснела, но только кивнула.

— Ты тоже.

Слева доносился смех — Артём что-то рассказывал про «двойку за физику, потому что препод бесится, что у него ни одной шутки в запасе». Тася громко хохотала. Димка снимал на старый цифровик, который вечно таскал с собой.

Но у Агаты было ощущение, что всё это — фон. А реальность — здесь, рядом. Между ними.

Июльский воздух густел. Парк наполнялся вечерними тенями. Они заходили глубже, к тому самому месту, где всё началось.

***

Они расселись на лавочках, у самой воды. Воздух был тёплый, густой от лип и сигаретного дыма — Артём с Димкой закурили почти сразу, как уселись. Кир сел рядом с Агатой, но не слишком близко — ровно настолько, чтобы было спокойно.

Тася уселась на спинку лавки, болтая ногами и вертя в руках бутылку «Coca Cola». Артём раскинулся в полный рост, прищурив глаза на закат. Солнце скатывалось за деревья, оставляя за собой длинные блики на воде.

— А у вас сейчас как вообще? — спросила Агата, чуть наклонившись вперёд, обращаясь к парням. — Ну… в институте. Сессия уже закончилась?

Кир посмотрел на неё с лёгкой улыбкой, будто рад, что она спросила.

— Закончилась. Слава богу, — протянул он. — Последний экзамен был просто цирк.

— Да ладно, — встрял Артём, — расскажи, как мы мет-мех сдавали.

— Мет-мех? — переспросила Агата. — Это что?

— Теоретическая механика, — пояснил Димка. — У нас был препод, Станислав Петрович, кличка — «Сталин». Такой старый, что, кажется, ещё Тесле помогал провода протягивать. Ни рожи не помнит, ни имён.

— Страшный, — подтвердил Артём. — Не дай бог в глаза ему посмотреть — сразу пересдача..

Димка оживился:

— Это когда мы с фотками заморочились?

Кир кивнул.

— Угу. У нас у троих зачёт в один день стоял, и мы решили, что Димка пойдёт за всех троих.

— Подождите, — Агата приподняла брови, — это как?

— Да просто, — включился Артём, — они ему в зачётки фотки переклеили. Сверху аккуратно. И он сдал метмах за троих. Препод вообще не вкурил, и даже не посмотрел толком. Только фамилию глянул, роспись — и всё, пошёл допрашивать.

— Ну а я шарю, — скромно добавил Димка. — Всё выучил, как положено. Ответил отлично. «Сталин» даже не моргнул. Зачёт поставил, расписался — и проводил меня… вернее, каждого отдельно… с миром.

Тася прыснула со смеху, чуть не пролив сок.

— Вы просто психи, — сказала Агата, но смеялась вместе с ними. — И не спалили?

— Не-а, — с гордостью кивнул Артём. — Но потом сами сказали, что больше так не будем. Слишком стрёмно. Это только кажется весело — а на деле, если б поймали, до свидания, институт.

— Подожди, а почерки в зачетках? — тихо уточнила Агата.

— Почерки никто не проверяет, — ухмыльнулся Кир. — Главное — номер группы и фамилия. А у препода уже и зрение не то. Он даже на Димку не глянул.

— А вас потом не спалили? — с искренним интересом спросила она.

— А кто нас сдаст? — пожимает плечами Димка. — Мы же уже на третьем, не малые.

Агата покачала головой, чуть улыбаясь:

— Институт — это, видимо, целая отдельная планета.

— А ты куда поступила? — вдруг спросил Кир, чуть наклонившись к ней.

— В колледж, — небрежно сказала Агата. — С сентября начну. У нас ЕГЭ не нужно, я через собеседование прошла. Там профильное направление — дизайн среды.

— О, круто. Что-то близкое к нам, — Кир кивнул. — Значит, будущая коллега?

— Пока сложно сказать, — честно ответила она. — Но интересно. Я люблю, когда можно руками делать что-то настоящее.

Он чуть улыбнулся, глядя на неё с заметным одобрением:

— Это главное. Интерес. Всё остальное придёт.

Тёплый ветер прошелестел по веткам. Артём зевнул и посмотрел на часы:

— Ну что, может прогуляемся дальше? Пока совсем не стемнело.

Компания неторопливо поднялась. Агата почувствовала, как в ней разливается какое-то новое ощущение — будто с этими ребятами её принимают своей. Не потому что надо, а просто — по наитию. И Кир рядом, чуть ближе, чем был раньше.

Агата улыбалась, чувствуя себя частью чего-то живого. Эта история была далека от её школьной рутины, но в ней было что-то почти кинематографичное — как из фильмов, где дружба, студенчество, вечер, скамейки, жара и немного риска.

Кир слегка повернулся к ней, уловив её взгляд.

— Всё успеется, — отозвался Кир. — Главное — не потерять лето. Это опаснее, чем не сдать мет-мех.

Агата только кивнула. Этот вечер уже был летом. Настоящим. С ощущением тепла, живого смеха и чего-то важного, что начинается, когда не ждёшь.

Они неторопливо шли вдоль центральной аллеи парка у Октябрьской. Вокруг мелькали вечерние прохожие: парочки на роликах, дети с мороженым, кто-то сидел на траве с колонкой. Солнце опустилось ещё ниже, окрашивая небо в охристо-розовые переливы, и тени стали длиннее, мягче.

Артём с Димкой спорили о каком-то фильме, громко, с азартом. Кир шёл чуть позади, рядом с Агатой. Она чувствовала, как его локоть изредка почти касается её плеча, и каждый такой момент будто отзывался щекоткой под кожей.

Они прошли мимо качелей, тех самых, где сидели в первый вечер. Агата невольно посмотрела туда — что-то в этом месте теперь было знакомо, почти своё.

— Странно, — вдруг сказала она вслух. — Иногда кажется, будто ты только начал кого-то узнавать, а он уже стал частью твоей недели.

Кир посмотрел на неё внимательно, как будто хотел запомнить именно эти слова.

— Просто бывают люди, с которыми быстро. Легко. Без напряга. Не часто, но бывает, — тихо ответил он.

И опять наступила та тишина, в которой не нужно было ничего заполнять словами.

Когда небо потемнело совсем, Артём глянул на часы:

— Нам, парни, через мост — на автобус.

— А нам — в метро, — сказала Тася, откидывая волосы с плеч.

Они остановились у входа в подземный переход. Витрины в торговом ряду зажглись мягким неоном, а асфальт стал отражать огни, как вода.

— Ну что, до связи? — бодро бросил Димка.

Ребята коротко перекинулись словами, Тася чмокнула Артёма в щёку. Агата медлила.

Кир посмотрел на неё чуть дольше, чем было нужно. Потом протянул руку:

— До субботы?

— А мы разве... — она замялась, улыбнулась. — Ну, теперь, кажется, точно.

— Только давай в этот раз я позвоню, — добавил он, чуть тише. — Запишу номер, если не против.

Она продиктовала, чувствуя, как в груди становится тепло — от его голоса, от его взгляда, от самого факта, что он спросил. Не забыл. Захотел.

— Пока, — сказала она, чуть повернувшись, но медленно.

— Пока, — кивнул он. — Береги вечер.

Они с Тасей спустились в метро, и дверь поезда уже закрывалась, когда Агата всё ещё чувствовала, как он смотрел ей вслед.

Мысли Агаты

Поезд грохотал в тоннеле, а она смотрела в отражение на стекле — с чуть глуповатой, счастливой улыбкой. Кир не просто был вежлив или дружелюбен — он замечал. Слушал. Спокойно, но с интересом. И когда говорил, будто ничего не продавал, не подстраивался — был собой. Это и пугало, и привлекало.

«Он взрослый», — снова мелькнуло в голове. Четыре года — не пропасть, но всё равно чувствовалось, что он из другой весовой категории. Универ, своя компания, истории о зачётках и экзаменах. Но с ним она не чувствовала себя ребёнком. Не было снисходительности — только тепло.

Агата прижалась щекой к прохладному стеклу и подумала, что лето только начинается. И хочется, чтобы оно никуда не спешило.

Мысли Кира.

Он вернулся с парнями через мост, но уже почти не слушал, о чём те спорят. В голове крутилась одна сцена — как она стояла под фонарём у метро, чуть прикрывая глаза от света, и улыбалась. Агата была не такой, как многие — не лезла на рожон, не болтала впустую. В её молчании было больше смысла, чем в чужих часовых разговорах.

«Семнадцать осенью», — вспомнил он и выдохнул. Молодая. Но не глупая. Не по годам внимательная. Её интерес к пространству, к деталям, к вещам, в которых «ещё живёт время» — ему это нравилось. Больше, чем он ожидал.

Кир сунул руки в карманы и почувствовал клочок бумаги с её номером.

«Позвоню. Только не сразу. Пусть чуть подождёт», — подумал он. А потом сам себе улыбнулся. Потому что знал — долго ждать не сможет.

Глава 6. Субботы на двоих.

Лето всё ещё держалось. Начинался август. Стояла непривычная жара для Москвы, и если тебе захочется попить холодного чая на балконе, то не забудь добавить кусочек льда, чтобы он не успел, нагреется снова. В городе стало тише: многие уехали, кто-то на дачу, кто-то к бабушке, кто-то на юг. А у Агаты — начались субботы.

Не каждая — но те, которые были, — стали чем-то особенным. Не потому что было кино или кафе. А потому что он был рядом. Они стали чаще созваниваться, беседовали так – просто, ни о чем, но даже возникающее молчание в телефонной трубке стало чем-то неотъемлемым, когда необязательно произносить слова. Они встречались в городе, гуляли, он провожал ее до дома или до метро.

Кир не был навязчивым. Он не звонил каждый день. Но каждую пятницу, ближе к вечеру, появлялся звонок:

— Парк или центр?

— А может, на Воробьёвы?

— Хочешь по бульвару пройтись?

И она ждала. Целю ночь, чтобы снова почувствовать эту радость от ожидания и непонятное щемящее сердце чувство при виде лица молодого человека.

Они встречались без плана. Иногда сидели часами на скамейке у Пушкинской. Иногда просто гуляли по аллеям. Иногда он приносил с собой альбом с рисунками — показывал, как думает о пространстве, как изображает лестницы и пустоту, как работает с тенью.

Агата не всегда всё понимала — но слушала.

Он же любил её реакцию. Её неподдельный интерес, как будто его слова — не лекции, а загадки. Как будто он ее учил.

— Вот это здание — знаешь, почему мне нравится? — спросил он однажды, показав на старый доходный дом на Чистых прудах.

— Не знаю. Потому что в нём сохранилось что-то прежнее?

— Потому что в нём время не прячется. Оно там живёт. И не стесняется. Этот дом, он и есть время.

В тот момент она не столько поняла — сколько запомнила.

Иногда он брал её за руку. Не сразу. Не часто. Но когда это случалось — это было тише любых слов. В его жестах не было «держи меня» — было «я с тобой». И это, пожалуй, было важнее.

В один из таких вечеров они просто сидели на лавке в Нескучном саду. Было прохладно, и Агата поджала под себя ноги, Кир молча скинул с себя куртку и накинул ей на плечи. Он не смотрел на неё, просто продолжал рассказывать о линии горизонта в архитектуре, а она слушала и думала, что именно так должна выглядеть первая настоящая близость.

Без навязчивости. Без «давай встречаться». Просто с осознанием, что ты — не случайный человек.

Глава 7. 13 август.

Закончился июль. Август отчаянно стремился к своей центральной дате, воздух уже чувствовался по-другому. Он пах не жарой, а пылью, медленно увядающей травой и началом прощания. Солнце стало мягче — не выжигало, а ласкало. Всё ещё лето, но уже с привкусом чего-то, что скоро закончится.

Они встретились ближе к шести — как обычно, без договорённости, но будто по внутреннему расписанию. Агата пришла чуть раньше, Кир — на пару минут позже. На нём было то же кофейного цвета поло со светло-бежевой каймой и светлые джинсы. Он вручил ей банку холодного чая и кивнул в сторону набережной:

— Пройдёмся?

Они спустились вниз, вдоль парапета. Вода блестела, как стекло. Где-то внизу играли дети, на лавке старик играл на губной гармошке. Музыка была тихой, почти неразличимой.

— Скоро сентябрь, — сказала она вдруг, ни к кому не обращаясь.

— Угу, — кивнул он. — Ты волнуешься?

— Не знаю. Наверное, да. Новый этап, новые люди… Всё опять сначала.

— Так всегда, — ответил он. — Каждый сентябрь — как маленький январь.

Они пошли дальше, потом свернули с шумной дорожки в аллею. Было пусто. Только липы, тихая пыль и фонари, которые ещё не зажглись. Кир шёл рядом, чуть сбоку, иногда наступая на сухие листья.

— А ты не жалеешь? — вдруг спросила она. — Что мы… ну, общаемся? Что я младше?

Он посмотрел на неё внимательно, не торопясь с ответом.

— Нет, — сказал он наконец. — Я не думаю про возраст. Я думаю, что с тобой хорошо. Всё остальное — неважно.

Она остановилась. Он — тоже. Они стояли друг напротив друга в золотой тени дерева.

— Спасибо, — прошептала она.

Он осторожно поднял руку и поправил прядь её волос, убрав за ухо. Агата смутилась, отвернулась и направилась вдоль набережной. Они шли медленно, иногда касаясь друг друга ладонями при ходьбе.

— Послушай… — вдруг остановилась она. — Я уезжаю на следующих выходных. Вероятно, мы не сможем увидеться.

Голос её звучал чуть тише, почти сдержанно, как будто она боялась его реакции.

— Куда? Надолго? — задал встречный вопрос Кир.

— К бабушке. На море. Но это только на семь дней. Я вернусь, — добавила она.

— Тогда не страшно, — рассмеялся Кир и мягко приобнял её за плечи, продолжая прогулку. — Знаешь… а я хотел тебя позвать в следующую субботу к себе, — произнёс он и сделал паузу.

— В смысле? — не поняла Агата и подняла глаза на шагающего рядом Кира.

— Ну… у меня день рождения. Просто на чай. Познакомлю с некоторыми друзьями, а потом провожу на поезд. Ты же в субботу уезжаешь?

— Да… только поезд около одиннадцати вечера. Тебе, наверное, будет неудобно. И… даже не знаю. В гости, день рождения… Я ведь никого не знаю, — замялась она.

— Но ты же меня знаешь, — рассмеялся Кир и по-дружески положил руку ей на плечо. — А остальное не важно.

Агата засмеялась в ответ и одобрительно кивнула.

Вечер близился к концу. Она взглянула на часы и вздохнула:

— Время… Пора возвращаться домой.

— Хочешь, я тебя провожу? — спросил Кир.

— Можно. Только по пути нужно забрать диски у одного знакомого. Ты не против?

— Хорошо, — кивнул Кир, и они направились к метро.

Пройдя аллеи, они спустились на станцию. Путь до жилого квартала Агаты занимал двадцать минут плюс пять-семь минут пешком от метро. Но эти минуты пути давали повод просто побыть вместе.

Ночь уже опустилась на город, и фонари мягко освещали пустынные улицы. Кир шёл рядом, их шаги тихо отзывались в тишине, смешиваясь с редкими звуками ночного города.

— Спасибо, что проводишь, — тихо сказала Агата, прикрывая глаза от прохладного ветра.

— Всегда, — улыбнулся Кир и сжал её руку в своей. — Уже поздно, лучше не задерживаться.

Они вышли на Печатниках, свернули на Шоссейную и подошли к восемнадцатиэтажной панельной «свечке». Агата набрала номер на телефоне. Два гудка — на том конце ответили:

— Привет, спустишься? — проговорила она и отключилась.

— Кто это? — спросил Кир, глядя на неё.

— Да так, знакомый, — ответила она, добавив чуть неуверенно: — Я диски музыкальные брала послушать. Хотела вернуть обратно.

Она посмотрела на него с лёгкой нерешительностью, глубоко вздохнула, словно собираясь с мыслями.

— Слушай… — начала она, — если вдруг спросят, скажи, что ты просто мой друг. Хорошо?

Кир нахмурился, остановился. В его взгляде промелькнула тень недоверия.

— Почему? — осторожно спросил он.

Агата отвела взгляд, стараясь скрыть смущение.

— Просто так… Мне кажется, лучше пока так.

Он не стал спорить, но внутри что-то болезненно дёрнулось. Он не мог понять, зачем Агата скрывает такую, казалось бы, мелочь. Но чувство было неприятным.

— Хорошо, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Я подожду здесь.

Агата кивнула и направилась к подъезду. Кир остался стоять у обочины, прислушиваясь к звукам ночного города и собственным мыслям. Всё это казалось странным. Он сам себя спросил: Может, я слишком много думаю? Но что если она действительно что-то скрывает?

Дверь подъезда распахнулась. На пороге появился молодой парень — чуть старше Агаты, лет восемнадцать-девятнадцать. Кир машинально отметил: Кто он ей? Он не знал никого из её друзей, кроме Таси, и это начинало беспокоить.

Парень улыбнулся. Они с Агатой обменялись парой нейтральных фраз — вроде: «Как дела?» — она достала свёрток из сумки, отдала его и сразу пошла обратно. Парень кивнул, дверь захлопнулась.

— Я всё. Пойдём? — спросила она, подойдя к Киру.

Он молча кивнул и пошёл рядом. До её дома было всего два квартала — немного, но этого времени хватило, чтобы ощутить, как между ними повисла необъяснимая неловкость.

Они остановились у подъезда. Агата подняла глаза — Кир выглядел серьёзным, задумчивым. Словно что-то глотал внутри себя.

— Мы пришли. До субботы тогда? Созвонимся? — спросила она.

— Хорошо, — ответил он нейтрально. — Когда доберусь, отправлю смс.

Агата кивнула. Что-то внутри напряглось. Он раньше прощался иначе — теплее. Её пальцы зябко сжались, когда она медленно повернулась, чтобы войти.

— Агат, — вдруг сказал Кир. Он сделал шаг, догнал её, легко взял за руку и, наклонившись, поцеловал. Не резко, но внезапно. Не спрашивая, но уверенно. Медленно, будто боялся напугать.

Она не отпрянула. Как будто ждала. Просто не решалась сказать.

Их лбы почти соприкоснулись. Поцелуй был лёгким — будто ветер тронул кожу. Но в этом лёгком касании было больше, чем во всех словах за лето.

Когда он отстранился, она не открыла глаз сразу.

— Теперь мы встречаемся? — спросил он, подняв её лицо в ладонях.

Агата сглотнула.

— Первый? — тихо спросил он.

— Первый… такой, — так же тихо ответила она.

Он обнял её за плечи, прижал к себе:

— Теперь мы встречаемся, — произнёс он почти шёпотом. — Я напишу, как доберусь.

Он отпустил её ладонь, сделав полшага назад. Они уже стояли у подъезда, и дальше — только лестничная клетка и ночь, в которой каждому предстояло идти своим путём. Кир должен был вернуться к метро, она — подняться домой.

Пауза повисла, короткая, но весомая.

— Я напишу, как доберусь, — повторил он, почти шёпотом.

— Хорошо, — кивнула Агата, опуская взгляд.

Он задержался ещё на мгновение, будто что-то хотел сказать, но не нашёл нужных слов. Затем медленно развернулся и пошёл прочь — тихо, не оборачиваясь.

Агата осталась стоять у двери, пока шаги Кира не растворились в тишине. В груди разлилось странное тепло, вперемешку с чем-то тревожным. Она провела пальцами по щеке — там, где ещё ощущался след его поцелуя, и выдохнула.

Это было всерьёз? Или я просто вообразила?
Теперь мы встречаемся... — эти слова звучали в голове слишком громко, чтобы поверить сразу.
И всё же — хотелось верить. Очень.
Слишком.

Кир шёл медленно, почти не замечая, как пустеет улица. Ночь уже обнимала город, фонари отражались в мокром асфальте, а он всё ещё ощущал её ладонь — такую тёплую, тонкую, будто сделанную из летнего воздуха.

«Теперь мы встречаемся…» — повторил он про себя.
И понял: сказал это интуитивно, без планов, но с уверенностью.
Так, как говорят, когда действительно чувствуют.

Агата была не просто «девушка». В ней было что-то своё. Тонкое. Спокойное. Настоящее.

Он не знал, что будет дальше. Но точно знал: сегодня началось что-то важное. Необратимое.

Глава 8. Разлука.

Утро выдалось беспокойным.

Агата проснулась раньше обычного — с лёгкой дрожью, будто внутри всё напоминало: сегодня что-то важное. Не экзамен, не праздник — но то, что волновало больше любого праздника. Она едет в гости к нему.

К Кирy.
На день рождения.
И да, он сказал — просто чай, просто знакомые. Но в голове всё звучало иначе.

Она долго выбирала, что надеть: сначала платье, потом джинсы, потом снова платье — в итоге осталась на чём-то простом, спокойном. Ей не хотелось показаться ни нарочито нарядной, ни слишком обыденной. Главное — не выглядеть школьницей. Уже не девочка. Но и не женщина. Где-то между.

Самым сложным был подарок.

Она пересмотрела всё, что можно было купить на скромную сумму. Брелоки? Книга? Флешка? Смешная кружка? Всё казалось не тем. С Киром сложно — он старше, у него уже есть «всё нужное», и сам он, скорее всего, вообще не ждёт ничего.

И всё же она зашла в магазин парфюмерии. Просто «посмотреть».

На витрине стоял лаконичный флакон — строгий, чуть вытянутый, с логотипом крокодила. Lacoste Essential. Продавец не стал многословным — просто распылил на блоттер, и Агата почувствовала свежесть, как будто кто-то только что вышел из душа и прошёлся по летнему саду.

Сначала — цитрусы, лайм и томатная листва. Затем что-то лёгкое, почти акватическое, чистое и ненавязчивое. Под конец — мускус и дерево, будто бы невидимая основа, придающая всему глубину. Аромат был простой, но с характером. Свежий, уверенный, немного колкий — как он.

И вдруг — да. Этот. Без бантиков. Без шуток.
Запах, который стал её решением.

Чуть позже она поймёт: по этому аромату будет узнавать его даже спустя годы. Где-то в метро, на улице, на чужом свитере. Этот запах станет якорем.

****

Он встретил её у метро — без сюрпризов, просто подошёл и взял из рук сумку с коробкой.

— Не тяжело?
— Нет, — улыбнулась она. — Там просто… ну, подарок. Небольшой.

Он не стал спрашивать, что именно. Только кивнул и повёл через двор. После вчерашнего вечера чувствовалось легкое напряжение, но никто не упомянул об этом.

Квартира оказалась неожиданно просторной и светлой — не та скромная, полупустая студенческая комната, которую она себе представляла. Это была настоящая семейная квартира: большая, с длинным коридором, двумя спальнями, большим залом и окнами, выходящими на разные стороны. Расположена она была на последнем этаже панельного дома, и в воздухе ощущалась какая-то особенная тишина — не мёртвая, а жилая, устойчивая.

Везде чувствовалось, что здесь давно живут люди — родители Кира и его младшая сестра. В коридоре стояли стеллажи с книгами, аккуратно развешаны ключи на декоративной вешалке, по стенам — фотографии в рамках. В гостиной — старинный комод, немного потёртый, но ухоженный, кресло у окна, и уютный диван с покрывалом.

На кухне пахло выпечкой и тёплым ванильным тестом — как бывает, когда мама что-то печёт не «по случаю», а просто так, по привычке.

Всё в этой квартире говорило не о случайных гостях, а о доме, где жизнь течёт спокойно, своими ритмами, и куда возвращаются не из-за необходимости, а потому что хочется вернуться.

Она едва успела рассмотреть, сколько комнат — вроде бы три, может, даже четыре, — прежде чем Кир жестом пригласил её в зал.

Комната, куда они вошли, была просторной и светлой, с большим окном и аккуратно застеленным диваном у стены. В центре стоял большой стол, накрытый без излишней помпезности, но с чувством вкуса. Вокруг него уже сидели четверо — двое парней и двое девушек. В комнате царила тёплая, непринуждённая атмосфера. Всё выглядело очень естественно, без лишнего шума или фальши. Агата сразу узнала только Димку. Он поднял голову, кивнул с улыбкой:

— Привет, рад видеть.

Эта простая фраза дала ей немного воздуха — не пришлось излишне напрягаться.

Кир провёл её к свободному месту и представил остальных:

— Это Димка, ты его знаешь. А рядом с ним — Марина. — Он кивнул в сторону девушки с длинными каштановыми волосами.
— А вот Лёша и Лена — они с курса. Архитектурный.

Он повернулся к остальным и чуть мягче добавил:

— А это Агата. Мы познакомились летом.

Сказано было просто, но в тоне Кира чувствовалось лёгкое внутреннее внимание. Он не подчеркнул её роль — но и не спрятал её в словах.

Агата улыбнулась, села на предложенный стул. Кир налил чаю, кто-то поставил музыку — фоном играли The Cardigans. Атмосфера за столом была лёгкой: кто-то рассказывал про преподавателей, кто-то шутил про транспорт, кто-то уже наполнял чашки чаем. Пахло домашним пирогом и лимоном. На столе были пицца, торт, несколько напитков. Никто не напивался, никто не кричал. Все разговаривали — о чём-то лёгком, между делом.

Кир сел рядом, тихо коснулся её локтя под столом — и этого было достаточно, чтобы она почувствовала себя на своём месте.

— …да не, ну этот препод по ТИЗу — вообще лютый, — смеялся Лёха. — Помнишь, как он дал нам лист с заданием, а там половина не по курсу?

— А у нас так дипломный завалили, — подхватила Мила. — Мы три недели проект делали, а он сказал: «Уберите эмоции из архитектуры».

— Мне ещё только предстоит понять, какой он — колледж, — с лёгкой улыбкой сказала Агата. — Но, надеюсь, эмоциям там будет место.

Кто-то усмехнулся, кто-то поддакнул, и разговор пошёл дальше — по кругу, легко, без напряжения. Никто не задавал лишних вопросов, не заглядывал в душу. Её не допрашивали, не «проверяли» — просто приняли. И это, пожалуй, стало главным облегчением вечера.

Через некоторое время, когда кто-то отвлёкся на чай, а Лена с Мариной спорили о том, какой фильм стоит смотреть в кино, Кир слегка наклонился к ней:

— Пойдём, покажу тебе кое-что.

Он повёл её по коридору и приоткрыл дверь в свою комнату.

Комната оказалась небольшой, с одним окном, в которое лился мягкий уличный свет. У стены стоял высокий книжный шкаф, часть полок занимали учебники по архитектуре, рядом — шкаф для одежды, чуть дальше — письменный стол с компьютером и аккуратно сложенными бумагами. В углу — кресло-кровать, застеленная в один слой, как бывает у тех, кто привык не тратить время на подушки.

Здесь всё было по-мужски просто, но в каждой детали ощущался его характер: минимализм, порядок, уверенность.

Кир подошёл к столу, взял коробку, которую она передала ему при входе, и открыл крышку. Без слов. Только снял прозрачную защиту, достал флакон и внимательно на него посмотрел.

Он снял крышку, поднёс к носу, вдохнул. На лице — ни удивления, ни бурной реакции. Но взгляд стал чуть мягче.

— Это... хорошо, — произнёс он негромко. — Очень. Свежо, но с характером. Не как все.

Он посмотрел на неё, чуть склонив голову:

— Спасибо.

— Я долго выбирала, — честно призналась она. — Хотелось что-то... твоё. Без шуток, без бантиков. Просто — чтобы ты это носил.

— Буду, — просто сказал он.

Он поставил флакон на стол, а потом вдруг повернулся к ней, оперся рукой о край книжного шкафа.

— Ты волнуешься? — спросил он.

— Чуть-чуть, — ответила она, — но пока всё... хорошо.

— Всё только начинается, — сказал он. И в его голосе не было пафоса. Только спокойствие. И что-то ещё — важное, но пока не произнесённое вслух.

— Я, Запомню, — произнёс он чуть тише.

— Что?

— Этот запах. Навсегда.

Он всё ещё стоял рядом, опираясь рукой о шкаф, когда вдруг, не говоря ни слова, наклонился и мягко поцеловал её в уголок губ. Осторожно. Почти невесомо. Но в этом лёгком касании было что-то гораздо большее, чем просто жест влюблённого. Что-то очень личное, тёплое, хранящееся внутри.

Потом обнял — по-настоящему, крепко, надёжно, как будто хотел запомнить её всю. Он вдохнул запах её волос — лёгкий, немного пудровый, с чем-то цветочным, но не приторным. И этот момент казался застывшим во времени: только они двое, его сердце, её дыхание и тишина, в которой прятались слова.

— Пойдём к остальным, — наконец сказал он. — У нас ещё есть немного времени. Потом — поедем. Я провожу тебя.

Агата кивнула, всё ещё не до конца веря в реальность происходящего. Она будто впитывала каждую секунду, как губка — не для того, чтобы хранить, а чтобы пережить. Сумку она заранее собрала утром, бабушка должна была привезти её прямо к вокзалу вместе с остальными вещами.

Они вернулись за стол, где всё шло своим чередом: кто-то доедал торт, кто-то спорил о фильмах, кто-то пролистал плейлист на ноутбуке, выбирая, что включить дальше. Агата улыбалась, отвечала на вопросы, но всё её внимание теперь было внутри — считывало, запоминало, держало в себе.

Чуть позже они вышли вдвоём.

Такси до вокзала Кир вызвал заранее. В машине они сидели рядом — молча. Он держал её за руку, и этого хватало. Город проносился за окнами: фонари, вывески, редкие прохожие, вечерняя Москва, в которой всё будто замирало в ожидании чего-то другого.

У здания вокзала суета — кто-то опаздывал, кто-то курил в углу, кто-то обнимался у колонн, кто-то ел пирожок с лотка, стоя у чемодана. Летний вокзал всегда пах пылью, железом, и ещё — предвкушением дорог.

Бабушка уже была на месте. Стояла у главного входа с маленькой тележкой и её сумкой, держа рукой платок, который всё время сдувало с плеча. Агата подошла, обняла её. Кир чуть в стороне поприветствовал:

— Добрый вечер.

Бабушка кивнула вежливо, но с интересом глянула на парня рядом с внучкой. В её взгляде не было ни недоверия, ни иронии — только спокойная взрослость, умеющая читать по глазам.

Потом — билеты, платформа, свет табло.

Поезд уже стоял, как будто ждал только её. Металлический, с чуть замызганными окнами и голосом диктора на заднем фоне.

— Ну вот, — выдохнула Агата. — Время.

Кир кивнул. Он взял её за руки, посмотрел прямо в глаза.

— Ты обязательно вернёшься?

— Обязательно, — ответила она. — Ровно через неделю.

— И всё будет, как было?

Она чуть улыбнулась.

— Нет. Будет лучше.

Он обнял её крепко, и теперь уже не просто как друг. А как тот, кто ждёт. Кто умеет ждать.

— Напишешь?

— Сложно. У бабушки связи почти нет. Только если поймаю её где-то на ходу.

— Тогда просто думай обо мне.
— Уже.

Она поднялась по ступенькам вагона, повернулась у двери и ещё раз посмотрела на него. Он стоял у самой кромки платформы. Спокойный, но внутри — будто вытянутый до предела.

Поезд дёрнулся, заскрипел, поехал. Агата прижалась к окну, пока он не скрылся за поворотом. И только тогда позволила себе выдохнуть.

Первая разлука.
И первый раз, когда она уже знала — её кто-то ждёт.

Наверно ты тоже скучаешь.

Глава 9. Неотправленные письма.

Поезд гремел, пейзаж за окном менялся — поле, станция, луга, снова поле. Агата сидела у окна, прижавшись лбом к стеклу, и смотрела, как мир убегает назад. Она не плакала — просто было пусто. Не потому что плохо. А потому что тихо. Слишком.

Сначала казалось, что это просто неделя. Всего семь дней. Море, бабушка, пляж, фрукты, книги и дневник. Всё, как в прошлые годы. Только теперь — не как раньше. Потому что теперь он есть. И всё, что было до него, уже не казалось достаточным.

Первый день прошёл в дороге и суете приезда. Они с бабушкой только сошли с поезда, как их уже встречала двоюродная бабушка — бойкая, разговорчивая, с крепкими объятиями и резкими жестами. Она не умолкала ни на минуту: угощала абрикосами, тащила всех на рынок за клубникой, по пути рассказывала, кто из соседей уехал, кто вернулся, а кто стал «таким взрослым, что не узнать».

Агата шла рядом, прислушиваясь вполуха, пока солнечный воздух обволакивал её кожу. Пляж был шумный, южный — с криками детей, запахом загара и морем, которое оседало на теле солёной коркой.

Всё казалось знакомым, как в прошлые лета — но ощущалось по-другому. Где-то внутри было другое лето. То, что осталось там, в Москве. В аллеях, в его руках, в его тишине.

На третий день она не выдержала. Села на балкон, где ветер шевелил занавеску, достала тетрадь и написала письмо — без адреса, просто чтобы не забыть, как звучит его имя.

Кир, привет. Сегодня море было как ртуть — тяжёлое, тёплое, блестящее. Я лежала на камнях и думала, что ты бы наверняка начал рассуждать про отражения и линейную перспективу. Ты бы точно нашёл, где тут архитектура. А я нашла тебя — в небе. Глупо, да?

Она перечитала письмо, медленно сложила его пополам и спрятала между страницами тетради.

На четвёртый день солнце светило иначе — мягче. Агата вышла на балкон с чашкой крепкого чая, закуталась в халат и написала второе письмо — теперь о себе.

Ты не знаешь, как у меня дела. Не знаешь, грустно ли мне. А мне грустно. Я думаю о тебе каждое утро — пока заплетаю хвост, пока чищу зубы, пока завариваю чай. И всё кажется… не таким. Даже море. Даже август.

Её рука чуть дрожала, когда она убирала лист в ту же тетрадь. Как будто сама себе писала — чтобы не забыть, что чувствовать — это живое.

На седьмой день она снова сидела на балконе — тот самый, с видом на горы, шум улицы внизу, открытые окна, солёный ветер и немного пыли в воздухе. День тянулся, как влажная простыня после жары. В доме все дремали. А она снова писала.

Я скучаю. Так просто. Не по Москве. Не по шуму. Не по метро. По тебе. По твоим паузам. По тому, как ты молчишь. По твоему вниманию, которое не давит, а будто держит рядом. Возвращаюсь завтра. Не знаю, будет ли всё, как было. Но знаю точно — ты в этом лете уже останешься.

Когда поезд приближался к Москве, в груди сжалось. Лето за окном было тем же, но внутри уже ощущалось, что что-то изменилось.

Агата вышла на перрон, поймала такси и ехала молча. Город казался слишком быстрым — после неспешных прогулок под солнцем, после бабушкиных рассказов, после гулкого южного ветра. Подъезд, ключ в замке, родная тишина квартиры, запах домашнего порошка и пустой кухни.

Она поставила сумку в прихожей, скинула кеды, прошла на кухню, налила себе воды — и тут зазвонил телефон.

Старый, проводной, с длинным витым шнуром. Сигнал от которого дергалось всё внутри.

Она подняла трубку.

— Алло?

— Привет.

Это был он. Его голос — спокойный, чуть ниже, чем в её памяти, но свой. Настоящий. Словно кто-то из сна наконец произнёс твое имя.

— Ты вернулась? — спросил он.

— Вернулась, — прошептала она. И села прямо на пол, сжимая трубку обеими руками.

— Я не знал, когда точно. Думал, ты сама позвонишь.
— Я… не успела. Только зашла.
— Я просто почувствовал.

Пауза.

И в этой паузе было всё: письма без адресата, ветер с юга, поезд, бегущий через ночь, и ощущение, что всё ещё может быть.

Глава 10. Ее 17-ть.

Последний день августа. Последний день лета. И, как казалось Агате, — последний день её прежней жизни. Завтра начнётся колледж, учеба, другие ритмы, новые лица. Она ещё не знала, радоваться этому или бояться. Но что-то внутри уже готовилось к переменам.

Утро началось с телефонного звонка. Домашний телефон зазвонил чуть раньше восьми, и Агата, сонная, нащупала трубку на тумбочке, прижала к уху.

— С добрым утром, любимая. С днём рождения, — сказал Кир. В голосе была улыбка — тёплая, нежная, чуть взволнованная.

Агата улыбнулась, даже не открывая глаз.

— Доброе утро, — прошептала она.

— Ты можешь спуститься? Я у подъезда, — сказал он.

— Так рано?.. — удивилась она, сев на кровати.

— Я ненадолго. Просто... очень хотелось быть первым.

Агата быстро оделась — джинсы, светлая футболка, волосы собрала в небрежный пучок. Накинула кофту и выскользнула из квартиры, стараясь не разбудить никого. Утро было прохладным, с запахом влажной земли и горьковатого тополиного листа. Город медленно просыпался.

Во дворе, у подъезда, стоял Кир. В руках — большая коробка, перевязанная лентой. Он улыбнулся, как будто видел её впервые за долгое время. И, возможно, именно так и чувствовал.

— С днём рождения, Агата, — сказал он, протягивая коробку. — Только, пожалуйста, открой дома. Не здесь.

Она кивнула, чуть смущённая, но тронутая вниманием. Держать коробку было непривычно — в ней что-то было, что звенело чуть-чуть при движении.

Он наклонился и поцеловал её в щеку. Осторожно. Как-то особенно по-летнему — легко и тепло.

— Я тогда побегу. Сегодня день плотный, но вечером увидимся?

— Ты же придёшь к нам? — спросила она, прижимая коробку к груди.

Кир кивнул.

— Обязательно. До вечера, Агат.

Он махнул рукой и пошёл к автобусной остановке. А она осталась стоять, глядя ему вслед. Утро было почти сказочным. Неспешным, как будто специально задержавшим дыхание на границе между двумя жизнями: детством и чем-то новым.

В этот день Агата не планировала праздника. Никаких шаров, застолья и хлопушек. Просто вечер с самыми близкими.

В комнате пахло пирогами и свежим бельём. Мама накрывала на стол — не слишком пышно, но с заботой: домашняя запеканка, салат, варенье к чаю. Всё было по-домашнему, тихо, уютно.

Чуть позже пришли Тася и Ира, её одноклассница, с которой они когда-то делили парты и секреты. Вместе с Ирой пришёл и Никита — тот самый мальчишка, с которым они все дружили ещё в восьмом. Разговор сразу пошёл легко.

— Ты слышала, Светка в театралку подалась? — удивлялась Тася.
— А Сашка теперь на строителях, — вставил Никита. — Говорит, «буду мосты делать, если не выгонят».
— Ну, хоть не в охрану, — усмехнулась Ира. — Уже достижение.

Они обсуждали, кто куда поступил, кто с кем встречается, кого случайно видели после выпускного и кто кардинально сменил стиль за лето. Смех, перебивки, лёгкая ностальгия.

Ближе к семи вечера раздался звонок в дверь. Агата, не торопясь, пошла открывать. На пороге стоял Кир — в тёмной футболке и джинсах, в руке — аккуратный букет летних цветов. От него пахло знакомым ароматом — тем самым, который она ему подарила в августе.

Он немного поёжился от вечерней прохлады, улыбнулся:

— Привет. С днём рождения. Можно?

— Конечно, — тихо ответила она и отошла в сторону.

Это была их первая встреча с родителями лицом к лицу. Раньше он был просто «Кир, с которым она дружит». Теперь — на пороге их дома.

Он вежливо поздоровался с мамой, пожал руку отчиму. Всё спокойно, без напряжения. В его манере не было ни показной вежливости, ни зажатости. Он просто был собой — уверенным, сдержанным, немного чужим в этой атмосфере, но — своим.

Агата пригласила его к столу. Он сидел рядом, периодически вставал помочь сменить тарелки, один-два раза выходил на кухню — покурить у открытого окна и перекинуться парой слов с отчимом.

— Архитектура, да? — спросил тот.
— Угу. Почти ночами только и удаётся что-то делать. Днём не та концентрация.

К чаю мама подала торт. Свет приглушили. Агата задула свечи, в голове было одно единственное желание — не потерять эту лёгкость, этот баланс.

Когда все снова расселись, Кир наклонился и спросил:

— Можно узнать, что ты загадала?

Агата улыбнулась:

— Если скажу — не сбудется. Но ты в этом желании точно есть.

Он тихо усмехнулся.

— А мой подарок ты открыла?

— Да. Канарейка… — сказала она, не скрывая трогательности. — Я не ожидала. Она поёт.

— Хотел, чтобы у тебя дома всегда был чей-то живой голос. Даже когда ты одна.

Канарейка была в маленькой клетке, стояла теперь на подоконнике. Рядом — прикреплённая записка:

Семнадцать — это не возраст. Это тонкая грань. Пусть у тебя всегда будет свой голос. И кто-то, кто его услышит.

Когда вечер подошёл к концу, гости начали расходиться. Тася уехала первой, за ней — Ира с Никитой. Кир остался ненадолго — помог донести посуду на кухню, сказал родителям спасибо, и, уходя, мягко коснулся руки Агаты у двери.

Ночь была тиха. В комнате — лёгкий запах торта, приглушённые звуки улицы и голос канарейки, проснувшейся среди полумрака.

Завтра — первый день учёбы. Но сейчас она лежала на кровати, укрывшись пледом, и думала только об одном:

Если семнадцать — это грань, то сегодня я перешла её правильно.

Глава 11. Колледж

Сентябрь начался с неожиданной прохлады. Но, как ни странно, лето не закончилось первого сентября. Оно просто рассеялось — в утреннем тумане, в первых тетрадках, в шуме электричек. Деревья пока держали зелень, но воздух стал другим — плотным, терпким, с примесью тревоги. Всё, как и говорили взрослые: «Осень быстро почувствуешь. Даже без календаря».

Агата шла по улице в новых джинсах и светлой рубашке, чувствуя, как что-то внутри сопротивляется переменам. В руках — рюкзак, внутри — сумбур. Страницы календаря перевернулись, и вот она — студентка колледжа.

Колледж встретил её не суетой, а чем-то ещё незнакомым — ощущением новой точки отсчёта. Новые группы, новые имена, длинные коридоры, аудитории без табличек и преподаватели, которые не кричат, а смотрят с вниманием — иногда с ожиданием, иногда с равнодушием. Почти никто никого не знал, и это стало облегчением. Можно было быть собой. Или — попробовать заново.

Первые дни пролетели, как сквозняк. Кто-то сразу пытался казаться взрослым, кто-то строил из себя лидера, кто-то прятался в наушники. Агата поначалу просто наблюдала. Но уже к концу первой недели у неё появились свои люди.

Одной из первых, с кем Агата сблизилась в колледже, стала Алина — та, кого было невозможно не заметить. Выше её на полголовы, стройная, худенькая, с ярко очерченной талией и длинными, волнистыми рыжими волосами, которые она то собирала в небрежный хвост, то распускала, как пламя. У Алины были зелёно-серые глаза с насмешливым блеском, и улыбка, от которой в воздухе будто менялось напряжение.

Они впервые заговорили на лекции по истории дизайна — сели рядом просто по случайности. Потом вместе искали нужный корпус, заблудились, поругались на отсутствие табличек и решили выпить кофе в автомате «для выживших перваков». И с тех пор всё как-то само собой сложилось.

Алина была общительной, с раскатистым, заразительным смехом, всегда окружённая кем-то, но при этом никогда не навязывалась. В ней сочетались дерзость и мягкость: она могла резко парировать в споре, но в следующую минуту — тактично промолчать, если видела, что человеку тяжело. Умела дружить без давления, без желания «владеть» человеком. Просто была рядом — точно, уверенно и к месту.

— Ты, наверное, из тех, кто сначала смотрит, потом думает, потом снова смотрит, — сказала она как-то Агате.
— А ты из тех, кто сначала говорит, а потом смотрит, — парировала Агата.
— Вот и сойдёмся, — хмыкнула Алина.

И с тех пор они держались вместе.

Случайное знакомство произошло на второй неделе. Агата искала нужную аудиторию, немного заплутав в одном из длинных коридоров. У развилки между лестницами она остановилась, растерянно глядя на схемы этажей, когда рядом появился парень — высокий, в чёрной толстовке, с папкой под мышкой.

— Потерялась? — спросил он, чуть наклонившись, чтобы заглянуть в её глаза.
— Немного, — смущённо улыбнулась она. — Мне в 317-ю, а таблички нет.
— Тогда тебе не сюда, — кивнул он. — Пошли, провожу. Я как раз мимо.

Они пошли по коридору, и он представился:

— Я Саша. Второй курс. Ну, формально третий — перескочил год. А ты, получается, с дизайн-группы?
— Да, только поступила, — кивнула она.
— Если что, не стесняйся — спрашивай. Здесь в начале сложно. Особенно с этими табличками.

Он говорил спокойно, уверенно, без лишней напыщенности. Разговор получился коротким, но оставил после себя ощущение чего-то тёплого и настоящего. С того дня они иногда сталкивались в холле, в библиотеке или возле столовой.

Саша был из тех, кто ни под кого не подстраивался.Не играл на публику, не пытался нравиться. Он вел себя так, как хотел сам, и в этом было нечто почти редкое. Его не волновали взгляды со стороны, чужие суждения или ожидания — он просто жил в своём ритме и не извинялся за это. Казалось, он всегда немного в стороне от общей суеты, как человек, который уже многое понял — и потому может позволить себе быть спокойным.

Когда он разговаривал, внимание сосредотачивалось только на собеседнике. В эти моменты казалось, что для него не существует никого, кроме тебя и этого разговора. Он не перебивал, не играл в «правильные» ответы, но слушал так, будто каждое слово имеет вес. Иногда — с лёгкой полуулыбкой, иногда — просто молча, но взглядом, в котором не было ни оценки, ни напряжения.

Светло-русые волосы чуть спадали на лоб небрежной, удлинённой чёлкой. Он часто закидывал их назад рукой — небрежно, как бы не придавая значения. Его серо-голубые глаза были ясными, внимательными, с каким-то взрослым спокойствием. Черты лица — мягкие, овальные, в них не было резкости, но была определённость. Он выглядел так, словно знает, кто он есть — и ему не нужно доказывать это никому.

Саша не любил суеты. Часто держался особняком, но если уже вступал в разговор — то говорил по делу. Не давил авторитетом, не хвастался, не драматизировал. С ним было удивительно легко молчать — и это тоже располагало.

Агате нравилось, что с ним не надо было играть. Он не ожидал ролей. Не проверял на реакцию. Просто принимал — как есть.

Разговоры становились чуть длиннее. Иногда он подсказывал, как лучше оформить презентацию, где распечатать в хорошем качестве или с кем стоит держать контакт из преподавателей.

— Ты быстро вникаешь, — сказал он однажды, листая её наброски.
— Я боюсь не успеть за остальными.
— Ничего, — ответил он. — Главное — у тебя есть чувство композиции. А этому не учат. Это либо есть, либо нет.

Эти слова она потом записала в тетрадь. Не для похвалы. Просто чтобы помнить, что кто-то заметил её старание.

С каждым днём жизнь в колледже становилась насыщеннее. Пары сменялись практикой, задания копились в списках, накапливаясь к выходным, как снег на крыше. Агата постепенно втягивалась — сначала осторожно, потом увереннее. У неё появилось любимое место у окна в аудитории на втором этаже, свои маршруты по коридорам, свои привычки: кофе в автомате перед первой парой, поход в библиотеку во вторник, короткая прогулка с Алиной между занятиями.

Алина стала не просто приятельницей —подругой. Открытая, громкая, эмоциональная — она резко отличалась от самой Агаты, но именно в этом контрасте их дружба находила гармонию.

— Знаешь, — как-то сказала она, поедая пирожок на скамейке у корпуса, — мне кажется, ты слишком много думаешь.
— А ты слишком быстро говоришь.
Они обе рассмеялись.

С ней Агата могла говорить и молчать. Делиться, но не объяснять. Когда дома или в голове было тревожно — Алина звала на прогулку. Они бродили по переулкам, заходили в книжные, пробовали шаурму на углу и болтали о чём угодно.

— У тебя есть парень? — как-то спросила Алина между делом.
Агата замялась.
— Да. Только мы сейчас редко видимся. У него учёба, у меня — всё новое.
— Ну, если что — ты скажи. Я могу быть отличной подругой в плане «послать всех и отвлечь».

Саша тоже появлялся в её жизни регулярно — не навязчиво, но стабильно. Он не лез с советами, но всегда был готов помочь: подсказать по заданию, посоветовать хороший шрифт, объяснить сложный термин.

— Ты, кстати, молодец, — как-то сказал он после презентации её проекта. — Ты не боишься тишины. Это редкость. Большинство либо тараторят, либо прячутся. А ты держишь паузу — и в ней смысл.

После таких слов внутри что-то тепло разливалось. Не как от влюблённости. Скорее — от признания. Как будто кто-то взрослый и понимающий подтвердил её существование.

А вот, Кира стало меньше.

Не потому что он исчез. Нет. Он звонил. Писал. Но теперь всё нужно было согласовывать: «я в колледже», «у меня проект», «я сегодня до восьми» , "у меня зачёт", "я придумаю, как выбраться". Они больше не могли встречаться просто так — по щелчку, потому что солнце светит красиво или настроение вдруг совпало.

Теперь нужны были даты, договорённости, расписание. И всё чаще приходилось ждать. Не потому что он забыл. А потому что он не успевал.

Они виделись по выходным. Пару раз собирались у него для подготовки ее реферата, или встречались вечером — если кто-то отменял пары. Иногда она приходила к нему в институт — Кир показывал учебные макеты, делился эскизами, рассказывал про преподов, которые «ненавидят свободу» и про окна в зданиях, которые «смотрят, как люди» а потом провожал до метро или до дома.

Агата слушала. Часто — не до конца понимая. Но ей нравилось, как он говорил. Как будто даже в самых скучных словах пряталась мысль, которую можно поймать — если быть внимательной.

Но вечер за вечером она чувствовала, что между ними — не воздух, а время.

Он уставал. Он стал чаще говорить: «Я завтра рано» или «Сегодня не получится». И это не обижало. Просто заставляло молчать дольше.

Однажды они встретились в парке — как раньше. Но парк был пустой, с клочками мокрых листьев и холодом, прячущимся в траве. Кир пришёл позже обычного. Сел рядом, усталый, с заспанными глазами.

— Ты какой-то другой, — тихо сказала она.

Он посмотрел на неё и кивнул:

— Просто устал. Это не от тебя. Просто… всё вместе.

Она хотела сказать: «Я рядом», но сказала:

— Я понимаю.

Он взял её за руку. Ладонь была тёплая, но напряжённая.

Они сидели долго. Без смеха, без привычной лёгкости. И всё же — вместе.

Это была новая осень. Новая близость. Где уже не только романтика, но и паузы. Где настоящие отношения начинаются.

С Киром они виделись реже. Он писал. Иногда звонил. Но что-то в их общении стало другим. Не холоднее — просто иначе. Словно ритмы их дней стали несовпадающими.

Он говорил:
— У нас начался курс по объемному моделированию. Тяжело. Каждый день до позднего вечера.

Она отвечала:
— У нас пока всё в разброс. Скучаю по лету. По тебе.

Он:
— Я тоже скучаю. Но сейчас просто некогда.

Она понимала. Но в ней что-то накапливалось. Не обида — ожидание. Не терпеливое, а какое-то тонкое, тянущее изнутри.

Однажды они встретились на Арбате. Почти случайно. Он стоял у книжного, листал альбом по модернизму. На ней была тёплая куртка и серый шарф, запах осени уже крепко поселился в волосах, а по календарю осень собиралась уступать зиме.

— Привет.
— Привет.

Обнялись — неловко, коротко. Как будто не знали, имеют ли право на большее.

Они гуляли почти час. Пили кофе. Говорили о фильмах, об архитектуре. Но что-то в разговоре шло сквозь фильтр. Как будто не всё можно сказать, чтобы не разрушить хрупкое равновесие.

Когда они подошли к её остановке, она вдруг спросила:

— Мы... всё ещё вместе?

Он помолчал. В его взгляде мелькнула тень.

— Ты хочешь, чтобы я сказал «да» — просто чтобы стало легче?

— Я хочу, чтобы ты почувствовал, что это «да», — сказала она тихо.

Он вздохнул.
— Тогда... да. Мы вместе. Просто мы в разном ритме сейчас.

Агата кивнула.
— Только не опаздывай слишком сильно.

Вернувшись домой после длинного дня, Агата легла на кровать, уставившись в потолок. И подумала, что внутри неё будто поселился тихий календарь. Не бумажный. А внутренний. Где есть страницы, заполненные встречами, событиями, и те, на которых только имена — без дат. Она открыла тетрадь и записала:

С тобой — как с летом. Оно не пропадает. Просто отступает. И ты вроде рядом, но только если замереть и вслушаться. А если шумно — уже не различить.

Но она не грустила. Её жизнь не пустела — она менялась. Появились люди, разговоры, места. У неё начиналась её реальность — с кружек кофе, с черновиков, с Алиной, с неожиданными словами поддержки от Саши. С короткими звонками от Кира. И с новыми мыслями — уже не о будущем, а о настоящем, которое она начала строить сама.

Той ночью она снова писала в тетрадь:

С тобой всё стало иначе. Не хуже. Просто иначе. Я учусь говорить молча, ждать спокойно, не требовать. Любить — без расписания. Получится ли? Не знаю. Но пока получается — быть.

Глава 12. Взрослые темы.

Чтобы не нагружать статью , вся история разбита на несколько частей. Продолжение по ссылке https://dzen.ru/a/aFV5Utu4BFZkEs2E здесь Глава 12. Взрослые темы.