— Ира, мы тут с Андреем подумали... ему бы квартиру побольше взять. А ты не могла бы выступить поручителем? Ну или немного помочь на первый взнос...
Я уставилась на телефон, как на змею. Мама говорила своим особым "просительным" голосом — мягким, обволакивающим, от которого трудно отказаться.
— Мам, ты серьёзно?
— Конечно, серьёзно! Андрей же твой брат. И однушка для мужчины его статуса... ну как-то несолидно, правда?
Статуса. Однушка несолидно.
Я посмотрела на мужа, который сидел рядом с калькулятором и распечатками. Только что мы считали семейный бюджет: семьдесят две тысячи в месяц уходят на ипотеку. Из зарплаты в сто двадцать тысяч на двоих. Остальное — на еду, проезд, коммуналку. Отпуск в прошлом году не смогли себе позволить.
А Андрей живёт в бабушкиной двушке. Бесплатно. Которую получил два года назад.
— Мам, у меня ипотека по семьдесят две тысячи в месяц.
— Ну и что? Ты же работаешь. И муж работает. А Андрей один...
— Один в двушке, которую получил даром.
Пауза. Мама вздохнула — долго, страдальчески:
— Ира, ну неужели ты до сих пор помнишь эту квартиру? Мы же договорились тогда...
Договорились. Это красивое слово для "ты промолчала, когда тебя обобрали".
***
Два года назад умерла бабушка. У неё была трёхкомнатная квартира в хорошем районе — наследство от дедушки. Мы с Андреем были единственными внуками.
Я тогда думала, что квартиру поделят пополам или продадут и разделят деньги. Логично же? Справедливо?
Но за месяц до смерти бабушка вдруг переписала всё на брата. Целиком.
— Понимаешь, Ирочка, — объясняла мама, — у Андрея никого нет. Он же не женат. А ты замужем, у тебя муж есть. Вам легче.
— Но мы снимаем квартиру. Платим тридцать тысяч в месяц.
— Ну и что? Зато у вас двойной доход.
— Мам, а почему не продать квартиру и поделить деньги? Справедливо же.
Мама тогда посмотрела на меня, как на эгоистку:
— Ира, ну как ты можешь? Это же твой брат! Семья! Ты что, из-за денег готова ссориться с родными?
И я промолчала. Потому что не хотела быть "плохой сестрой". Потому что боялась конфликта. Потому что думала: ну ладно, мы как-нибудь сами справимся.
Справились. Взяли ипотеку на двадцать лет. Семьдесят две тысячи в месяц до 2044 года.
А Андрей продал бабушкину трёшку и купил себе двушку в новостройке. Разницу потратил на машину и ремонт.
***
— Мам, сколько он просит?
— Да не так много... Тысяч пятьсот на первый взнос. И поручительство.
Пятьсот тысяч. Наши годовые сбережения, если урезать себя во всём.
— А почему не может сам накопить?
— Ну как же сам? Одна зарплата, съём квартиры...
— Мам, он же не снимает квартиру. У него своя.
— Ну... но однушка же маленькая. Неудобно девушек приводить.
Девушек приводить неудобно. А мы двадцать лет в ипотечном рабстве — это нормально.
— Мам, а ты помнишь, сколько стоила бабушкина квартира?
— При чём тут это?
— Семь миллионов. Андрей получил семь миллионов даром. А теперь просит у меня полмиллиона на новую квартиру.
— Ира, что с тобой? Ты стала какая-то... злая.
Злая. Потому что не хочу снова отдавать последнее тому, кто уже получил львиную долю.
— Я стала взрослой, мам.
— Взрослые помогают семье!
— Взрослые не дают деньги тем, кто может обойтись без них.
Мама замолчала. Потом сказала тоном, каким говорят с капризными детьми:
— Ира, подумай до завтра. Не принимай решения сгоряча.
И повесила трубку.
***
Вечером я рассказала мужу о разговоре. Он выключил телевизор и внимательно посмотрел на меня:
— И что ты ответишь?
— Не знаю.
— Не знаешь? — он поднял брови. — Ира, мы едва сводим концы с концами. Последний отпуск — два года назад. Ты ходишь в куртке пятилетней давности. А твой брат живёт в собственной квартире и просит денег на апгрейд жилья.
— Но он же брат...
— И что? Братья не работают? Не копят деньги? Не живут по средствам?
Максим был прав. Но семейное программирование — штука сильная. "Семья превыше всего", "нельзя бросать родных", "что скажут люди" — всё это сидело во мне с детства.
— А если откажу, и он обидится?
— А если дашь, и мы не сможем в отпуск ещё три года?
— Это разные вещи...
— Нет, — Максим взял мои руки в свои. — Это одна и та же вещь. Выбор между своими интересами и чужими. Только ты всегда выбираешь чужие.
Он был прав. Я действительно всегда выбирала чужие интересы. В школе давала списывать в ущерб своим оценкам. В институте писала курсовые за подруг вместо подработки. На работе брала задачи коллег, которые "не успевают".
И вот результат: я в ипотеке, а тот, кому я всегда уступала, просит ещё.
Ночью я не спала. Ворочалась, думала, прокручивала в голове разные варианты ответа.
К утру поняла: я больше не хочу быть удобной.
Мама позвонила в обед:
— Ну что, Ира, ты подумала?
— Подумала.
— И?
— И ответ — нет.
Пауза. Потом мама заговорила другим голосом — холодным, разочарованным:
— Ира, я тебя не узнаю. Ты была добрее раньше.
— Нет, мам. Я была глупее раньше.
— Как ты можешь так говорить? Это твой брат!
— Мой брат, который получил семь миллионов, пока я влезла в долги на двадцать лет. И теперь просит ещё полмиллиона.
— Но тогда было по-другому...
— Тогда было несправедливо. И сейчас тоже несправедливо.
— Ира! — мама почти кричала. — Ты что, из-за денег готова поссориться с семьёй?
— А вы что, из-за денег готовы снова меня использовать?
Тишина.
— Я не понимаю, что с тобой стало, — сказала мама наконец.
— Со мной ничего не стало. Я просто перестала молчать.
После разговора руки дрожали. Но внутри было что-то новое — облегчение. Как будто сбросила тяжёлый рюкзак после долгого подъёма.
Максим обнял меня:
— Как себя чувствуешь?
— Странно. Вроде и виновато, и правильно одновременно.
— Виновато — это старая привычка. Правильно — это реальность.
Он был прав. Чувство вины — это результат многолетнего программирования. "Хорошие девочки не отказывают семье", "родные важнее денег", "что скажут люди". Но реальность была проще: у меня нет лишних денег, а у брата есть квартира.
Вечером позвонил Андрей. Голос обиженный:
— Ира, мама сказала, что ты не хочешь помочь.
— Не могу помочь. У меня ипотека.
— Ну и что? Это же не навсегда.
— На двадцать лет. И семьдесят две тысячи в месяц.
— Ира, ну это же я. Твой брат. Я же не чужой.
— Андрей, а ты помнишь, сколько стоила бабушкина квартира?
— При чём тут бабушкина квартира?
— При том, что ты получил семь миллионов даром, а я влезла в долги. И теперь просишь у меня ещё денег.
— Это было давно! И не я решал!
— Но ты не отказался.
— А зачем было отказываться?
Вот оно. Зачем отказываться от бесплатных миллионов? А зачем просить ещё денег у сестры в ипотеке?
— Андрей, ты взрослый мужчина тридцати лет. У тебя есть квартира и работа. Копи деньги сам.
— Не думал, что ты такая жадная.
— А я не думала, что ты такой наглый.
Он повесил трубку.
Три дня родные не звонили. Потом написала мама:
"Ира, мы все очень расстроены твоим поведением. Семья должна помогать друг другу."
Я долго думала, что ответить. Потом написала:
"Семья должна поддерживать, а не использовать. Два года назад вы решили, что я не заслуживаю наследства. Сейчас решили, что должна делиться заработанным. В обоих случаях мои интересы игнорируются."
Ответа не было.
Через неделю я встретила в магазине тётю Свету — мамину сестру. Она была в курсе ситуации.
— Ира, а правда, что ты Андрею отказала?
— Правда.
— Но почему? Он же брат.
— А почему я должна отдавать последние деньги тому, кто уже получил миллионы?
Тётя задумалась:
— Ну... если так поставить вопрос...
— А как ещё его ставить?
— Но мама расстроена.
— Мама расстроена, что её план не сработал. Два года назад она рассчитывала, что я промолчу. И не ошиблась. Сейчас рассчитывала, что снова промолчу. И ошиблась.
— Но ведь вы же семья...
— Семья — это когда все равны. А не когда одни получают, а другие отдают.
Тётя покивала и ушла. А я поняла, что больше не чувствую вины. Только спокойствие.
Месяц спустя мама позвонила по другому поводу:
— Ира, как дела?
— Нормально.
— А... Андрей кредит взял. На квартиру.
— Хорошо. Значит, мог сам, когда понадобилось.
— Ну да... — мама помолчала. — Может, мы тогда поторопились с просьбой.
— Может.
— Ты на нас не обижаешься?
— Нет. Но больше не буду молчать, когда меня используют.
— Понятно.
После разговора я подумала: а ведь всё закончилось хорошо. Андрей получил кредит сам. Я сохранила свои деньги. Границы выстроились.
И главное — я поняла важную вещь: один раз промолчишь из "доброты" — и тебя будут доить до конца. Потому что удобно. Потому что не сопротивляешься.
Вечером мы с Максимом планировали отпуск. Впервые за три года — нормальный отпуск, не на дачу к родственникам.
— Кстати, — сказал он, — гордость за тебя.
— За что?
— За то, что научилась говорить "нет". Это сложно.
— Ещё как сложно. Всю жизнь учили быть удобной.
— А теперь ты учишься быть честной. С собой и с другими.
Он был прав. Честность — это когда не даёшь денег, которых нет, людям, которые могут без них обойтись. Даже если эти люди — родственники.
Полгода спустя на семейном празднике Андрей похвастался новой квартирой. Трёшка в хорошем районе, ремонт дизайнерский, мебель итальянская.
— Кредит, конечно, большой, — говорил он, показывая фотографии. — Но я справляюсь. Зарплата позволяет.
Мама кивала, восхищённо ахала. Потом посмотрела на меня:
— Видишь, Ира? Он же сам смог.
— Вижу.
— Может, и правда не стоило просить тебя тогда...
— Может, и правда стоило сразу верить в то, что взрослый мужчина справится сам.
Андрей поднял глаза от телефона:
— Кстати, Ир, без обид за тот разговор? Я понимаю теперь — у всех свои проблемы.
— Без обид.
И это была правда. Я не обижалась. Просто поняла, как всё устроено: пока ты удобная, тебя будут использовать. Как только перестаёшь быть удобной — находят другие способы решать проблемы.