– Ну тебя, Зинка. Нудная ты стала какая-то – давят погоны на тебя. А помнишь, как раньше в академии!?.. – Кудряшова Ирка смешно закатила глаза. – Давай! С днем рождения, дорогая моя! – подруга подняла бокал с вином, чокнулась с Зиной и, отпив, поставила на стол, затем взяла холеными пальчиками сыр, нарезанный ломтиками, и запихала в рот.
Зинаида отпила вина, чуть наклонила голову и сквозь бокал внимательно посмотрела на Ирку, которая с аппетитом уплетала сыр.
– Фасолька, лопнешь или того хуже фигуру испортишь! – гнусавя в нос на командирский лад декана, проговорила Зина, глядя на подругу.
– Не испорщу... – Пробубнила Кудряшова с набитым ртом, затем, прожевав и облизнувшись, добавила: «Егорка меня и такой любит». Засмеялась она, расправляя пышные волосы. «Ой, эти мужики, Зин, наипротивнейшие существа – сами не знают, чего хотят».
История Ирки Кудряшовой
Фасолька была хороша собой, природа щедро одарила её, если не принимать во внимание некоторую легкомысленность, присущую увлеченным натурам, то можно смело утверждать: она была одной из самых красивых девушек в академии. И самое печальное (для особей мужского пола, в том числе «неостывших» с годами деканов), Ирка это прекрасно осознавала. Поклонников, а точнее, добровольных жертв, было предостаточно.
Фасолька имела приятную возможность для манёвра (как она выражалась), а выбирать, то есть маневрировать с лёгкой улыбкой на устах, она любила — это была её поистине настоящая страсть. Зинаида же была всегда скромной и сдержанной, вдумчивой, за что парни её стеснялись, а преподаватели уважали.
«Ты, Зина, моя оборотная сторона, мой оплот», – разоткровенничалась однажды Ирка.
Но вот случилось непредвиденное. На третьем курсе на факультет перевелся Замятин Егор. Высокий худощавый парень с залысиной на большой голове и близко посаженными к носу глазами. К тому же он носил круглые очки! Надо ли говорить, что Кудряшова Ирка возненавидела Замятина с первого взгляда. За глаза называла Плюгавым и злилась на него страшно. Замятин же реагировал на её выпадки так же однообразно, как и на её привлекательность, одним словом – никак. Отчего Ирка просто свирепела.
И вот однажды, не выдержав такого нахальства, как невнимание к красивой девушке, Ирка набросилась на него с потоком брани, назвав его прилюдно Плюгавым. Едва уловимая улыбка скользнула по умному лицу Егора, он слегка наклонил голову к своей обидчице и, глядя поверх очков, тихо назвал её Фасолькой. Весь зал восторженно завизжал от такого меткого сравнения. Ирка вспыхнула и выскочила из аудитории.
Тем же вечером в маленькой комнате общежития Кудряшова ревела навзрыд, повторяя сквозь слёзы: «Фасолька, он назвал меня Фасолькой...». Не выдержав, Зинаида откупорила коньяку (припрятанного на Новый год, между прочим) и, налив Ирке полстакана, тоном, не терпящим возражений, сказала: «Пей!».
Через полчаса первая красавица факультета, гражданка Кудряшова, мирно сопя в подушку, спала. Зинаида плеснула себе на донышко, выпила, посмотрела на спящую подругу и улыбнулась.
На следующее утро на факультет пришла совершенно другая Кудряшова, а ещё через два месяца гражданка Кудряшова и худощавый гражданин с залысиной на большой голове и в круглых очках на носу поженились.
Спустя несколько лет Зинаида, вспоминая обрывки прошлых разговоров, встреч, совместных бесед и обстоятельства перевода Егора с факультета на факультет, его объяснения, анализируя, пришла к выводу, что Егор всё просчитал: его перевод, его манера поведения, он всё продумал и всё учёл. Ещё тогда загадочная улыбка Егора в день свадьбы удивила Зинаиду, но теперь она всё поняла.
Она ничего не говорила Ирке, здраво рассудив, что счастье любит тишину. И она была права, ведь Ирка в браке своём была счастлива.
***
Ирка хихикнула и, сделав еще глоток, неловко плеснула вино себе на платье. Наморщив носик, Фасолька произнесла:
– Ну вот, ёж твою пять, новое платье... Раззява криворукая, – ругнулась она с досады.
– Сейчас, – Зинаида уже доставала полотенце из шкафа, протягивая его однокурснице. Фасолька принялась пропитывать винное пятно, бубня себе под нос что-то неприличное. Зинаида направилась к шкафу. Прикоснулась к дверце и замерла – на нижней полке лежал сверток бумаги. Она совсем забыла про него – письмо. «Господи», – Зина тихо прошептала, коснувшись виска рукой.
– О, что это тут у нас... – скользнув мимо подруги, проговорила заинтригованная Ирка, зашуршав бумажным пакетом в руках. – Тяжеленькое, – хохотнула она и, положив сверток на стол, принялась его разворачивать.
Зинаида села в кресло и вспоминала, куда она положила письмо. Тем временем Замятина-Кудряшова, впрочем, так и оставшаяся для Зины Кудряшовой, на что Ирка никогда и ничего не говорила, развернула пакет и достала содержимое.
– Зинка, блин, ты меня удивила! Ах ты, скромница-тихушница, расправляя длинную норковую шубу и с восхищением разглядывая её, – пролепетала Ирка. – Кто этот таинственный незнакомец? – лукаво улыбаясь, спросила Фасолька.
Но Зина даже не обратила внимание на реплику подруги, она встала, подошла к комоду, открыла нижний ящик. На аккуратно сложенном постельном белье лежал небольшой конверт с каллиграфически выведенной надписью «Моей Зине...»
Конец третьей части.