***
Ранняя осень на реке, которую греки называли Борисфен, римляне - Данаприс, славяне зовут - Славутич... а их потомки будут называть - Днепр.
"Будем жить". Глава 2. Первая глава - здесь:
***
Зубчатой кромкой ограждают вековые ели бледнеющее ночное небо, а под ними разлился непроглядный мрак.
Сыростью тянет – знать, вода недалече. А сырость-то свежая, не гнилью пахнет – водой текучей. И точно, слышен в тишине шорох: вода струится чуть слышно, да накатывается на низкий берег невысокая волна. Река.
Комары пищат над самым ухом, липнут к лицу, рукам, не спится им, вражьим детям. Костерок бы развести – да нельзя. Даже если огонь скрыть, над водой дым далеко стелется. И себя выдашь, и других.
Двое сидят на берегу. Лица словно шерстью кудлатой обросли, сливаются со старым, свалявшимся мехом немудрящих одежонок. Запах от обоих тяжёлый, звериный. Руки того, что пониже и телом поменьше, сжимают простецкий ослоп, да стоит рядом охотницкий лук со спущенной тетивой. Тот, что плечами пошире, опёрся на искепище широкой стальной рогатины. Без рога рогатина-то, голая. На человека.
- Дядя – шепчет тот, что поменьше, - идёть хто?
- Нишкни – одними губами отзывается второй. – Смотри знай…Глазята.
Кривичи лесовики природные, по лесу ходят как медведь за добычей – веточка не хрустнет. Но и тут кривич сидит, ухо верное.
Ночная тень под кустами становится гуще, и в неё тут же упирается тускло блестнувшее остриё.
- Не балуй, дядька Ждан – произносит еле слышно темнота. – Свои. Наказ вам от Стрыги. Тихо сидеть. Бдить. До ветру – с оглядкой и поодиночке. Как засветает, гостей ждём. Таровиты гос…
Договорить не успел.
Шших. Тук.
Нейдут слова из горла, когда в него впилась стальным жалом смерть.
Придавлен к земле Глазята, на лоб вылезли очи – с такой силой сдавила шею, неведомо откуда взявшись, крепкая рука с широкими мозолями от весла.
Припал к земле старый Ждан, пропуская над головой мелькнувшую тень, крутанулся, рванул рогатину за спину – но только воздух пропорол, не попал. Раскрыл рот заорать – да тут будто дуб столетний на затылок обрушился. Закружил крепкий удар голову, сбросил в черноту.
×××
Когда глаза продрал, светало уже. Мох лесной под сырыми портками. Перед лицом кора древесная. Руки связаны вперёд вокруг нетолстой осины, ноги тоже. Глаза их видят, а сами ноги будто чужие, затекли так, что и захочешь - не встанешь. Горло холодит лезвие ножа. Чуть шевельнулся – волосы захрустели: острый.
Нож тот рука держит. Рукав зелёный, тонкой шерсти. Вокруг шёлка красного полоска.
Шерсть тонкая - это нехорошо. Не каждого стать такую таскать. А шёлк на рукаве – ещё хуже. Мала полоска, да стоит немало. Не будет абы кто шёлковую отделку по лесам трепать.
"Попался. Неужто самого князя люди? Тогда почему я под осиной, а не на ней? Ох, худо..."
Повернули сильные руки голову Ждана - мало шею не свернули. И увидел он лицо своего врага. Шапка синяя, нурманская. Бороды нет, точно – не из нашенских. Немолод. Усищи с проседью, а остальное брито. Нет, не княжой то человек, там и нурманы все с бородами... Кафтан на груди, гляди-кось, тоже шёлком отделан, по зелёной шерсти полосы синие да красные, медных пуговиц не счесть. Рубаха – цветная, на фибулу свейскую застёгнута, и тоже - с шёлком... Не из простых тот нурман. Но допрежь всего увидел Ждан глаза своего врага. Нехорошие глаза. Тёмно-жёлтые, как у кота лесного... или как вода в болотном озерке-елани. Равнодушные. Насмешливые даже. Раз моргнули – есть на свете Ждан. Второй – и нет его совсем, как не было.
- Вишту лива? .. Жить хочешь?
Вот ведь... вопрос. Аккуратно, чтоб не шевельнуть случайно головой, не порезать самому себе горло, опускает Ждан веки, потом вновь поднимает. Как не хотеть. Хочет.
- Послужишь – будешь жить. Да и в кошель что прыгнет.. веверица-другая. Не послужишь – сам понимаешь, на осину.. и допрежь того будет твоя жизнь плохой, а крики долгими. Если же согласишься и обманешь.., сделаю с тобой как с Жадой. Что с тем случилось – помнишь ли?
Помнил Ждан. Как пропал было Нелюб по прозвищу Жада, рыжий речной тать родом с низовьев, из тех, кто за лишнюю ногату сестру родную булгарам продаст. Как объявился вновь, весёлый да пьяный, и за хмельной чашей говорил, что-де на всякого хитреца довольно простоты, и что человека, поверившего ему, Жаде, на слово, не обмануть - значит богов гневить. И как малое время спустя снова запропастился куда-то Нелюб, да и объявился туманным утром на речной отмели - лицо сведено смертной судорогой, рот раззявлен в беззвучном крике, кровью пропитаны лохмотья рубахи на плечах... а голые ноги скрючены по-бабьи, и чёрная кровь между ними густо облепила подножие крепкого кола... Так вот, значит, кем тот "простак" был...
- Веришь мне?
Смотрят на Ждана в упор два глаза – две елани лесные. Плещется в них тёмно-жёлтая, равнодушная, глубокая вода.
- Ве..рю... - чуть слышно сипит старый тать, чувствуя, как отходит от горла стальной холод, едва-едва, только чтоб кадык не прорезать.
- А веришь, так поцелуешь мне крест, что служить будешь за совесть... да своими богами поклянёшься - сам знаешь как. А коли не знаешь или не захочешь...
Кивает Ждан - мелко, опять, считай, одними веками. Он знает. Он захочет.
- Потом же.. поговоришь ты со мной о Стрыге, тебе знакомом. О ватаге его, кто ещё жив остался. О стане его, да о том, что в том стане прикопано...
Закрывает глаза старый Ждан. Откуда только прознал, проклятый... Но нету выбора, нет. И снова еле заметно кивает.
×××
Позолотил верхушки елей близкий восход. Подали голоса в кронах деревьев первые певчие птичьего лесного хора. Дышит лес мхом и грибами. Журчит вода под круто изогнутым носом и досками бортов добротной ладожской постройки, поскрипывают вёсла. Ловит белёный парус утренний ветерок. Идёт сквозь утренний туман по реке толстобокая насада. За ней другая поспевает.
На носу передней - двое. Зелёный кафтан, синий плащ, шапка синяя - мужчина. Зелёное платье, накидка цвета обожженой глины на плечах, убрус синего шёлка - женщина. Разговор тихий - гребцам не слышно.
- Что в навес не идёшь? Сыро, просквозит.
- Не. Тепло. Утро хорошее... весной и осенью так бывает: воздух прозрачный и плотный какой-то, как хрусталь, ни мошек, ни комарья, ни дымки в нём.. И будто зовёт в дальние края: вот они, рядом. Плыви. А можешь - лети...
- Да. Хороший воздух. Как хлеб - режь ломтями да вареньем намазывай, и душистый - в рот. Из детства что-то.
- Проглот.
- Коты другими не бывают.
Помолчали.
- Не продаст?
- Не должен.
- Ошибся ведь тогда.
- Так на пользу повернул, нет?
- Да. Ты умный.
Помолчали ещё. Солнечная черта по деревьям всё ниже, вот-вот на воду ляжет.
- Страх - сильная штука. Но...
- Смотри. Тут.. как палка о двух концах. Он ведь не только испугался. Он чуть не сразу прикинул, старый тролль, как его самого все бояться будут, коль пойдёт.. ну, понятно.. Как дрожать перед ним станут, да не меньше, чем вот сам дрожит, разве что на волосок. Можно сказать, мечты своей исполнение почувствовал. А схрон... Знал он, что всё равно скажет, только по-плохому. И себе не получит, никак, и шкуру свою потеряет по клочку. А ещё - отомстить он хотел этому... хёвдингу их косолапому. За то, что в отрепьях держал, что в сторожу, как малолетнего неуча, слал, что на дуване обделял...
- А Стрыга - он кто?
- Был холоп. Боевой. Потом - ключник. Потом, как проворовался - тать беглый. Потом ватагу собрал.. а теперь просто - был.
- Воот откуда у него... Не только с разбоя, значит..
- И с разбоя тоже. Вилась верёвочка... Ты довольна?
Прижмурилась с улыбкой. Как кошка после удачной охоты.
- Да. Считай, окупила я теперь.. многое. И позволить себе смогу побольше, чем в Альдейгьюборге.. Ладоге. Товар. И не только....
- Фибулы те?
- И с камнем тоже.
- Жадина.
- Какая есть. А ты - ты доволен?
- Да. Видишь, оправдались траты. И сами целы, и разжились, и дальше.. прибыток. Старого, коль не ошибся в нём, к делу приставлю - челядь на торг водить. Вот со своих же ватажников и начнёт. Прочим урок - кого трогать, от кого бегать... да и куна-другая лишней не будет... Доволен. Да..
"Да, родная" - сказали глаза. Только пусть и не слышат гребцы, а на корабле, как в длинном доме их детства, некоторые слова должны оставаться несказанными. Будет время.
Изумрудно-золотая граница ночи и дня дошла наконец до воды. Повернула река - и брызнуло солнце в глаза с ярко-синего неба.
×××
Теперь - всё будет.
Первая повесть - здесь.
Ещё рассказы, статьи и стихи - в подборке "Память предков" на моей страничке.
=================================
Текст мой.
Фотографии вещей мои, остальные фото и иллюстрации - из открытых источников интернета.