Ключи от дома лежали на комоде уже третий день. Никто их не трогал, словно боялись — вдруг заговорят человеческим голосом и расскажут то, о чем все молчали.
— Максим, садись. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Голос Оксаны звучал непривычно тихо. Она стояла у окна, повернувшись спиной, и ее плечи были напряжены, как у кота перед прыжком. Максим опустился в кресло, не отрывая взгляда от жены.
За двадцать лет брака он научился читать ее настроение по малейшим деталям: по способу, каким она заваривает кофе, по тому, как поправляет волосы, по интонации, с которой говорит "доброе утро".
Сейчас все сигналы кричали об опасности.
— В очередной раз твоя мать перешла все... — Оксана повернулась, и Максим увидел в ее глазах что-то новое. Не гнев, не обиду. Усталость. Такую глубокую, что она, казалось, проела дыры в ее душе. — Не обижайся, но я подаю на развод.
Слова повисли в воздухе, как дым от потушенной свечи. Максим моргнул, словно пытаясь стереть услышанное.
— Что ты сказала?
— Ты прекрасно расслышал. — Оксана села на диван напротив, сложила руки на коленях. Странно, но теперь она выглядела спокойнее, чем за последние месяцы. — Я устала, Макс. Устала так, что не сплю по ночам. Не от злости — от бессилия.
Максим попытался собрать мысли. Вчера утром они завтракали вместе, обсуждали планы на выходные. Вчера... Господи, да что же вчера было-то?
А вчера была Роза Семеновна.
Его мать приехала "на денек" две недели назад. Как всегда, без предупреждения, с двумя чемоданами и категорическим заявлением, что "в своем возрасте имеет право навещать единственного сына". Как всегда, заняла главную спальню, отправив их с Оксаной на раскладушку в гостиной. Как всегда, принялась "наводить порядок" в чужом доме.
— Мама просто хочет помочь, — пробормотал Максим, понимая, как жалко это звучит.
— Помочь? — Оксана усмехнулась, и в этой улыбке не было ни капли веселья. — Вчера она выбросила мои цветы. — Сказала, что герань — цветок для кладбища, а в доме должны стоять только розы. Мои цветы, Максим. Те, что я выращивала три года.
Он вспомнил. Вчера вечером мать действительно что-то говорила про цветы, но он не придал этому значения. Был уставший после работы, хотел только поужинать и посмотреть новости.
— А позавчера она пересолила рагу, который я готовила к твоему дню рождения. Сказала, что я не умею готовить, и что ты всю жизнь недоедаешь из-за меня. — Голос Оксаны становился тверже с каждым словом. — А на прошлой неделе она рассказала соседке Веронике, что я "бесплодная кукушка", которая отнимает у тебя последние годы.
Максим вздрогнул. Этого он не знал.
— Оксан, я поговорю с ней...
— Не надо. — Она покачала головой. — Я не об этом. Я о том, что ты молчал. Каждый раз, когда она унижала меня, ты молчал. Когда она переставляла мебель в нашей спальне — молчал. Когда выбрасывала мою косметику, говоря, что "в твоем возрасте, Оксанушка, пора бы и остепениться" — ты находил это смешным.
Сердце Максима билось так быстро, что он слышал его стук в ушах. Неужели он действительно молчал? Неужели не защищал жену?
— Она пожилая женщина, ей семьдесят два...
— А мне сорок четыре, — перебила Оксана. — И я не собираюсь провести оставшиеся годы, выпрашивая уважение в собственном доме.
В коридоре раздались шаркающие шаги. Роза Семеновна. Максим инстинктивно понизил голос:
— Давай поговорим вечером, когда мамы не будет дома.
— Не будет дома? — Оксана рассмеялась, и в этом смехе была горечь полынной настойки. — Макс, твоя мать живет здесь уже четырнадцать дней. Она разложила свои вещи в нашем шкафу, повесила свои фотографии на стены, заменила наше постельное белье на свое. Она не гостья — она новая хозяйка.
Дверь в гостиную приоткрылась, и показалась седая голова в бигуди.
— Максимочка, а что это вы тут шепчетесь? — Роза Семеновна вошла, не дожидаясь приглашения. На ней был халат Оксаны — тот самый, голубой с розочками, который Максим подарил жене на прошлый Новый год. — Оксанушка, ты бы лучше завтрак приготовила, а то мужчина на работу голодный пойдет.
Оксана встала. Медленно, как старая женщина, хотя выглядела она на свои годы прекрасно.
— Роза Семеновна, завтрак на плите. Максим знает, где находится кухня.
— Ой, какая мы гордая! — Свекровь всплеснула руками. — А когда я в твоем возрасте была, так мужу завтрак в постель носила!
— В моем возрасте, — тихо сказала Оксана, — я подаю документы на развод.
Тишина. Роза Семеновна замерла с открытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег.
— Что... что она сказала? — Старая женщина повернулась к сыну. — Максим, что эта... что она говорит?
Максим смотрел на жену. Впервые за много лет — действительно видел ее. Не фон для своей жизни, не удобную спутницу, не хозяйку дома. Женщину, которая когда-то бросила институт, чтобы выйти за него замуж. Которая не смогла родить детей и винила себя в этом больше, чем кто-либо другой. Которая двадцать лет терпела капризы его матери, потому что любила его.
Любила. В прошедшем времени.
— Мама, — сказал он, не отводя взгляда от жены, — садись. Нам нужно поговорить.
— Со мной? Что со мной говорить? Я ничего плохого не делала! — Роза Семеновна забеспокоилась. — Максимочка, я же тебе добра желаю! Хочу, чтобы ты был счастлив!
— За счет моего несчастья, — добавила Оксана.
— Какого несчастья? — Свекровь взвилась. — Ты замужем за прекрасным мужчиной, живешь в хорошей квартире, работаешь в библиотеке — что тебе еще нужно?
— Уважения, — просто ответила Оксана. — Я хочу, чтобы меня уважали в собственном доме.
Роза Семеновна фыркнула:
— Уважение нужно заслужить. А что ты для этой семьи сделала? Детей не родила, готовишь плохо, убираешься кое-как...
— Мама, замолчи.
Голос Максима прозвучал так резко, что обе женщины вздрогнули. Он сам удивился — давно ли он последний раз повышал голос на мать?
— Максим... — начала Роза Семеновна жалобно.
— Нет, мама. Теперь я буду говорить. — Он встал, прошелся по комнате. — Оксана права. Ты перешла все возможные рамки приличия.
— Но я же...
— Ты унижаешь мою жену в ее собственном доме. Ты распоряжаешься нашими вещами, как своими. Ты ведешь себя так, словно это ты здесь хозяйка, а мы — временные жильцы.
Роза Семеновна побледнела. Впервые за долгие годы сын говорил с ней не как покорный мальчик, а как взрослый мужчина.
— Я... я просто хотела помочь...
— Помочь? — Теперь Максим посмотрел на нее так, как смотрел на нерадивых подчиненных на работе. — Ты выбросила цветы моей жены. Испортила ее рагу. Обсуждаешь с соседями наши личные дела. Это помощь?
Старая женщина опустилась в кресло. Впервые Максим увидел в ней не грозную мать, а растерянную старушку.
— Я боюсь остаться одна, — тихо призналась она. — В своей квартире так тихо... А здесь вы есть, жизнь есть...
Оксана, которая уже направлялась к двери, остановилась. Обернулась.
— Роза Семеновна, — сказала она, и в голосе впервые за две недели не было раздражения, — если бы вы сразу об этом сказали, мы бы что-то придумали. Могли бы чаще навещать вас, помогать по хозяйству, возить к врачам. Но вы предпочли войти в наш дом как завоеватель.
— Я не знала, как по-другому, — прошептала свекровь. — После того, как ваш отец умер, Максим, я разучилась просить. Привыкла требовать.
Максим сел рядом с матерью, взял ее руку. Когда это она стала такой маленькой и хрупкой?
— Мам, мы семья. Но семья — это не только кровное родство. Это уважение друг к другу.
Роза Семеновна кивнула, вытирая глаза платочком.
— Оксанушка, — обратилась она к невестке, — прости старую дуру. Я... я действительно боюсь одиночества. И привыкла командовать — всю жизнь была начальницей.
Оксана медленно вернулась, села на диван.
— Мне нужно подумать, — сказала она. — Роза Семеновна, я не злая. Но я не могу жить в постоянном напряжении.
— А что если... — Максим посмотрел на обеих женщин, — что если мы найдем маме квартиру поближе к нам? Чтобы она могла приходить каждый день, но у каждого было свое пространство?
— Я согласна, — быстро сказала Роза Семеновна. — Только... можно я иногда буду у вас ужинать? А то готовить на одного совсем не хочется.
Оксана улыбнулась — впервые за долгое время улыбнулась свекрови.
— Конечно. И давайте готовить вместе. Я научу вас делать то рагу, которое вам не понравилось.
— А ты научишь меня своим котлетам? — неожиданно спросила Роза Семеновна. — Максим их так хвалит...
Максим смотрел на этих двух женщин — самых важных в его жизни — и понимал: чуть не потерял их обеих. Мать — из-за гордыни и страха признаться в слабости. Жену — из-за собственного равнодушия и нежелания делать выбор.
— Оксан, — позвал он, когда мать ушла собирать вещи, — ты правда подашь на развод?
Она долго молчала, глядя в окно.
— Не знаю, — честно ответила наконец. — Спроси меня через месяц. Когда увижу, что изменилось. И изменилось ли вообще.
Максим кивнул. Он понимал: это его последний шанс. Шанс стать не просто сыном и мужем, а мужчиной, который умеет защищать тех, кого любит.
Через час Роза Семеновна уехала к своей подруге Клавдии "на недельку, пока Максимочка не найдет мне что-то подходящее". Квартира опустела, и в этой пустоте зазвучали голоса — его и Оксаны. Они разговаривали всю ночь. Впервые за долгие годы — говорили, а не просто обменивались новостями дня.
А утром Оксана заварила кофе — настоящий, в турке, как делала в первые годы их брака. И Максим понял: развод отменяется. Пока. Но работать над семьей нужно каждый день, как ухаживать за теми геранями, которые выбросила его мать.
И он обязательно купит жене новые. И поставит их на самое светлое место в доме.
Три месяца спустя
Роза Семеновна обживалась в однокомнатной квартире в соседнем доме с азартом генерала, планирующего военную операцию. За окном виднелись окна Максима с Оксаной — достаточно близко, чтобы не чувствовать себя забытой, достаточно далеко, чтобы не мешать.
— Клавдия Степановна, а вы видели, какие цветы на балконе у Оксанушки? — спросила она подругу, которая пришла на чай. — Такая красота! Оказывается, герань бывает разная — и белая, и розовая, и с листочками узорными.
— А ты раньше их не любила, — напомнила Клавдия.
— Глупая была, — вздохнула Роза Семеновна. — Думала, что розы красивее. А цветы — они все красивые, если с душой выращены.
В дверь позвонили. На пороге стояла Оксана с кастрюлей в руках.
— Роза Семеновна, вам рагу. — Она вошла, поставила кастрюлю на стол. — И хлеб свежий купила.
— Ох, спасибо, родная. А то я вчера пыталась сама сварить — совсем не то получилось.
Оксана улыбнулась:
— В субботу приходите, вместе приготовим. Максим сказал, что соскучился по вашим котлетам.
— Правда? — глаза старой женщины засветились. — А я думала, он мои котлеты разлюбил.
— Не разлюбил. Просто мы все немножко забыли, как друг с другом разговаривать.
После ухода Оксаны Роза Семеновна долго сидела у окна, смотрела на балкон сына. Там, в ящиках, буйно цвели герани — белые, розовые, красные. А рядом с ними, в красивом горшке, росла маленькая розочка. Подарок от нее — в знак примирения.
Суббота. Кухня в доме Максима и Оксаны
— Роза Семеновна, лук мельче режьте, — терпеливо объясняла Оксана. — И слезы от лука — это нормально. Не стыдитесь.
— Я не от лука плачу, — призналась свекровь, вытирая глаза передником. — Я от счастья. Давно так хорошо не было.
Максим заглянул на кухню, где две самые важные в его жизни женщины колдовали над кастрюлями.
— Что готовим?
— Котлеты по рецепту твоей мамы и рагу по моему, — ответила Оксана. — А еще салат по бабушкиному рецепту Розы Семеновны.
— Какой бабушкиный рецепт? — удивился Максим.
— А я Оксанушке про свою бабушку рассказывала, — смутилась мать. — Она такие салаты делала... Оксана сказала, что хочет попробовать приготовить.
Максим смотрел на жену с восхищением. Неужели это та же самая женщина, которая три месяца назад подавала на развод? Она не просто простила — она строила мосты там, где были пропасти.
— Максимочка, а ты стол накрывай, — распорядилась мать. — Скатерть праздничную доставай.
— Какую праздничную? Сегодня же обычная суббота.
— Нет, — возразила Оксана, не отрываясь от плиты. — Сегодня не обычная суббота. Сегодня день, когда мы снова стали семьей.
За ужином Роза Семеновна рассказывала о своих новых соседках, о том, как записалась в клуб "Активное долголетие", о книгах, которые берет в библиотеке — той самой, где работает Оксана.
— А знаете, девочки в библиотеке такие умные! — восхищалась она. — Мне столько интересных книг посоветовали. И Оксанушка каждую неделю что-то новенькое откладывает.
— Роза Семеновна читает теперь больше меня, — призналась Оксана. — На прошлой неделе "Войну и мир" перечитывала.
— В молодости некогда было, — объяснила свекровь. — Работа, дом, Максимочка маленький... А теперь время есть, и понимаю — сколько интересного пропустила.
Максим слушал этот разговор и не мог поверить: неужели это те же женщины, которые три месяца назад готовы были объявить друг другу войну?
После ужина, когда мать ушла домой, а посуда была вымыта, Максим обнял жену.
— Как ты это делаешь?
— Что?
— Превращаешь врагов в союзников.
Оксана задумалась:
— А она не была врагом. Она была испуганной старой женщиной, которая боялась стать ненужной. Просто выражала это неправильно.
— И ты это сразу поняла?
— Нет, — честно ответила Оксана. — Сначала я ее просто ненавидела. А потом подумала: что будет со мной в ее возрасте? Захочу ли я тоже чувствовать себя нужной своим близким? И поняла — захочу.
Максим прижал жену к себе крепче.
— Прости меня за то, что не защищал тебя.
— Ты защитил, — возразила она. — Просто не сразу. Зато когда защитил — по-настоящему.
— А документы на развод?
— Забрала на следующий день после нашего разговора. — Оксана засмеялась.
Год спустя
Роза Семеновна стояла у зеркала в новом платье — голубом, с мелкими цветочками. Оксана помогала ей с заколкой для волос.
— Роза Семеновна, вы сегодня просто красавица!
— Ой, что ты, Оксанушка. В моем возрасте какая красота...
— В любом возрасте женщина может быть красивой, — возразила невестка. — Главное — чувствовать себя счастливой.
А Роза Семеновна действительно была счастлива. Сегодня в клубе "Активное долголетие" отмечали ее день рождения. Семьдесят три — возраст, когда можно позволить себе быть просто бабушкой, а не генералом в юбке.
— Максимочка! — позвала она сына. — Мы готовы!
Максим вышел из кухни с букетом роз — белых и розовых, как герани на балконе.
— С днем рождения, мамочка.
— Спасибо, сынок. — Она приняла цветы, понюхала. — Знаешь, а розы и герани вместе очень красиво смотрятся.
— Смотрятся, — согласился Максим, глядя на жену. — Главное — чтобы места хватало всем.
В машине по дороге в клуб Роза Семеновна вдруг сказала:
— А ведь я чуть было не испортила вам всю жизнь.
— Не испортили, — возразила Оксана. — Наоборот — помогли нам понять, что такое семья на самом деле.
— Это как?
— Это когда каждый может быть собой, но при этом думает о других, — ответил Максим. — Когда есть свое место, но есть и общее пространство.
— Как в саду, — добавила Оксана. — Розы растут рядом с геранями, но у каждого цветка своя клумба.
Роза Семеновна улыбнулась и посмотрела в окно. За стеклом проплывали дома, деревья, люди. Жизнь продолжалась, и в ней нашлось место для всех — для гордых роз и скромных гераней, для молодых побегов и старых, но еще крепких корней.
— А знаете что? — сказала она. — В следующем году хочу научиться выращивать фиалки. Говорят, очень капризные цветы, но красивые.
— Научитесь, — уверенно сказала Оксана. — У вас теперь много времени. И терпения прибавилось.
— И мудрости, — добавил Максим.
Роза Семеновна кивнула. Да, мудрости прибавилось. Той самой мудрости, которая приходит не с годами, а с пониманием простой истины: семья — это не территория, которую нужно завоевывать. Это сад, который нужно выращивать. Вместе. С любовью и терпением.
И тогда даже самые капризные цветы будут цвести.