«Если бы скромность была олимпийским видом спорта, Василий Меркурьев взял бы золото» - шутили коллеги. Но за этой самоиронией скрывалась судьба, достойная шекспировской драмы. От провинциального мальчишки до народного любимца, от «врага народа» по наследству до лауреата Сталинских премий - его путь напоминает горькую сказку со счастливым финалом. Или всё же нет?
Детство: Когда деготь пахнет сценой
Появился на свет Василий 6 апреля 1904-го в Острове - городке, где даже река Великая казалась скромной речушкой. Отец, торговец дегтем и снетком, грезил о музыкальной карьере, мать-швейцарка воспитывала шестерых сыновей в духе строгой дисциплины. Из братьев выжили двое: старший Евгений, сбежавший от революции в Европу, и сам Василий, чьё детство закончилось в 16 лет - с первым выходом на сцену в роли монаха Варлаама из «Бориса Годунова».
«Родители мечтали, чтобы я стал приказчиком, но судьба распорядилась иначе: я стал продавцом эмоций», - позже иронизировал актёр. После революции «лавочник» стало ругательством, зато театр превратился в храм. Меркурьев, уже директор местной труппы, бегал от разъярённой публики через окно, если спектакль срывался - так начиналась его школа выживания.
Петроград–Ленинград: Ученик, бунтарь, муж
В 1921 году, прихватив комсомольскую путёвку, он отправился покорять Петроград. Институт сценических искусств, мастерская Леонида Вивьена - здесь Меркурьев нашёл своих «братьев по кисти»: Николая Симонова, Юрия Толубеева, Виталия Полицеймако. 1920-е - время экспериментов: Мейерхольд рушил каноны, Эйзенштейн снимал «Броненосец „Потёмкин“», а студент Меркурьев впитывал всё, как губка.
«Он был гением ансамбля, - вспоминал Толубеев. - Даже в эпизоде умел сделать партнёра звездой». Но главная встреча ждала его в 1934-м: ассистентка режиссёра Ирина Мейерхольд, дочь опального гения Всеволода, привезла сценарий фильма «Земля впереди». Роман завязался… на лошади. Когда животное понесло, Ирина вскочила в седло, укротила его, а Василий - своё сердце.
Эвакуация: Театр в снегах и дети вместо чемоданов
Война застала Меркурьева в Ленинграде. Семья - две дочери, трое приёмных детей репрессированного брата Петра, двое «найдёнышей» с вокзала - отправилась в Новосибирск в товарном вагоне. «Мы ехали как цыганский табор, но сцена нас спасала», - писал он. В Нарыме, где -40°C было нормой, Василий создал первый профессиональный театр, а Ирина шила костюмы из занавесок.
«Голодные, но не сломленные, - вспоминала дочь Анна. - Папа раздобыл мешок муки и отдал коллегам, а мы ели лепёшки из лебеды». Здесь же родился сын Пётр - названный в честь брата, расстрелянного НКВД.
Возвращение: Дом, который стал убежищем
После Победы семья вернулась в разрушенный Ленинград. Жить было негде - приютил сосед, основатель ТЮЗа Брянцев, подарив свою квартиру: «Вам, Вася, с табором, а нам - склеп не нужен». Дом Меркурьевых превратился в пристанище для репрессированных, бездомных актёров и даже кошек. «У нас ночевал Пётр Алейников с семьёй - он пил, а папа говорил: „Пусть пьёт здесь, а не в канаве“».
В театре имени Пушкина Василий играл Фамусова, Мальволио, Прокофьева - роли, где комическое смешивалось с трагическим. Но настоящая слава пришла из кино…
Кино: Между Сталиным и зрителем
«Небесный тихоход» (1945) критики громили за «легкомыслие», но зрители обожали. Песня «Первым делом - самолёты» стала гимном эпохи.
Зато власти оценили «Донецких шахтёров» и «Повесть о настоящем человеке» - за них Меркурьев получил три Сталинских премии.
«Он ненавидел эти фильмы, - признавался сын Пётр. - Мечтал об Отелло, но ему твердили: „Ваш талант - смешить“».
Зрители же запомнили его лесничим в «Золушке» и академиком Нестратовым в «Верных друзьях» - роли, где доброта не была наигранной.
Личная жизнь: Любовь под прицелом
С Ириной Мейерхольд они прожили 44 года, пережив арест её отца, клеймо «семьи врага народа» и нищету. «Они целовались на людях, как подростки, - вспоминал Эраст Гарин. - А когда Василий болел, звал: „Ириша, как у меня болит?“ - и она точно описывала симптомы».
Их дом спасал других, но не себя: Ирину уволили из театра, детей травили в школе. «Папа брал вину на себя: „Это я - сын кулака“, - хотя мама была дочерью „врага“», - рассказывала дочь Екатерина.
Смерть: Последний выход
В 1978-м, репетируя Рембрандта, он рухнул за кулисами. Умирал в больнице, шутил с врачами: «Не волнуйтесь, я уже привык играть мертвецов». На прощание включили его любимый романс «Уймитесь, волнения страсти» - и по щеке покойного скатилась слеза.
А вам знакомо это имя?
Сегодня улица Меркурьева есть в Острове, но нет - в Петербурге. Его «Золушку» показывают по праздникам, но забывают, что он спас десятки жизней. Возможно, в этом и есть его главная роль - человека, который не сыграл Отелло, но прожил жизнь как трагикомедию достоинства.
читайте еще на нашем канале:
Если статья задела за живое - подписывайтесь, ставьте лайк. Ведь история - это не даты, а люди, которые их пережили. Кнопка подписки вверху статьи.