— Ну, теперь, когда всё известно, — сказала бабушка с торжественностью генерала, — давайте перейдём к самому важному. Имя.
Марина вздрогнула. Она сидела рядом с Артёмом, держа руки на округлившемся животе. Семья собралась в просторной гостиной: бабушка, мама, тётя, двоюродные сёстры. Все с пирожками, салатами, компотами и… мнением.
— Имя ребёнку выбирает род, — продолжила бабушка. — У нас традиция, которой уже почти сто лет. И нарушать её, мягко говоря, неуместно.
Артём отложил чашку с чаем. Марина почувствовала, как его рука напряглась.
— А в чём заключается традиция? — спросил он спокойно.
— Всё просто, — вмешалась тётя. — Девочек мы называем по «старым» канонам. Евдокия, Ефросинья, Акулина, Домнина… Мальчиков — Платон, Лаврентий, Тимофей.
— Это чтобы у ребёнка были корни, — добавила мама. — Чтобы знали, чьих он кровей. А не вот это всё, как сейчас: Кира, Мира, Лео…
Бабушка кивнула, как будто прозвучала речь века.
— Мы уже выбрали два варианта. Если девочка — Ефросинья. Если мальчик — Платон. И, пожалуйста, без самодеятельности. Семья сказала — семья знает.
Марина отвела взгляд. Артём посмотрел на неё — и понял. Это не шутка. Это ультиматум. Под обёрткой пирожков и сладких улыбок.
— Спасибо, — тихо сказал он. — Мы подумаем.
— Не надо думать, — улыбнулась бабушка. — Надо уважать.
Давление усилилось.
Сначала были звонки — весёлые, добрые, с «интересом»:
— Ну, как там наша Ефросинушка? Уже пинается?
Потом — сообщения в мессенджере с вложениями:
— Смотри, какой костюмчик! Мы сшили специально под наше имя. Вышивка ручная. «ЕФРОСИНЬЯ» — золотыми нитями.
Артём терпел. Но когда Марина пришла с полным пакетом открыток, где все уже называли их нерождённую дочку именно этим именем, он не выдержал:
— Ты понимаешь, что происходит? Они уже решили за нас. Нас даже не спросили.
— Я не знаю, что делать, — прошептала она. — Если я скажу «нет» — бабушка просто вычеркнет меня.
— А если скажешь «да» — вычеркнешь себя.
На следующей неделе родня снова собралась — на именины какой-то прабабки.
За столом, между куличом и рассолом, бабушка заявила:
— Мы обсудили. Уговорили даже дядю Савву. Решили: если уж ты не хочешь Ефросинью, пусть будет Домнина. Второе святое имя в нашей семье.
Марина застыла.
— Или Платонида. Редко, но звучно. А вы как думаете, Артём?
Он медленно отставил стакан с морсом.
— Я думаю, что имя ребёнка выбирают его родители. Не род. Не традиция. Не Савва.
Бабушка прищурилась.
— Ты уважаешь нашу семью, Артём?
— Очень. Но семью создаём мы. С Мариной.
Молчание.
— Значит, вы… отказываетесь? — тихо, но грозно произнесла мама Марины.
Артём посмотрел на Марину. Та побелела, но кивнула.
— Да, — сказал он.
— Ну что ж, — встала бабушка, — тогда не обессудьте. На крестины не приедем. Уважения не заслужили.
Они ушли в тишине. Только дверь хлопнула напоследок.
Марина сидела на кухне, не шевелясь. Артём налил ей воды, сел рядом.
— Я не знаю, что я сделала, — прошептала она. — Они же меня вырастили.
— А ты теперь растишь другое. То, что будет расти уже по-другому. С тобой. Со мной. В любви. Без страха.
Она вздохнула.
— Они обидятся.
— Переживут. А мы — уже начали жить. По-настоящему.
Она родилась ранним утром. Тёплым, тихим. В палату пробивался мягкий свет, и Марина, глядя на крошечное личико дочери, впервые за долгие месяцы почувствовала — тишину внутри.
Артём был рядом. Сидел на краешке кресла, держал её за руку и смотрел, как кроха цепляется пальчиками за его мизинец.
— Ну что, — сказал он. — Ты готова?
Марина кивнула.
— Ева. Её зовут Ева.
Он улыбнулся.
— Значит, начнём с нового имени. С новой истории.
Когда они вернулись домой, бабушка молчала. Несколько дней подряд — ни звонка, ни сообщения.
А потом пришло письмо. Настоящее, бумажное. Строгий почерк на плотном конверте. Внутри — поздравительная открытка и записка:
«Имя непривычное. Но в глазах твоей дочери — узнаю твои.
Береги её. И себя. Бабушка.»
Марина прочитала вслух. Потом села на диван и тихо заплакала. Не от боли. От освобождения.
Через месяц бабушка всё-таки пришла. Без пирогов. Без списков. Просто — посидеть. Понюхала Еву, сказала:
— А пахнет как маленькое счастье.
И больше ничего не спрашивала.
Теперь у них собирается новый род. Без клятв. Без условий.
Просто с голосами, которые слышат друг друга.
И с именами, которые выбираются сердцем, а не памятью.
И Ева растёт в доме, где не диктуют, а разговаривают.
А как у вас было с выбором имени?
Приходилось ли отстаивать своё решение перед родственниками?
Или, может, вы и сами придерживаетесь семейных традиций?
Напишите в комментариях — ваша история может поддержать кого-то, кто сейчас в подобной ситуации.
Если рассказ вам откликнулся — поставьте лайк и подпишитесь на канал.