— Срочно переводи деньги! У меня давление! — кричала мама в трубке.
А я стояла в аптеке, держась за прилавок: своё колено болело так, что подкашивались ноги.
Но снова — не себе.
Им.
Ты решила меня без лекарств оставить?!
— Марин, ты вообще забыла, что у меня давление? — голос матери взлетел до истеричного писка. — У меня таблетки заканчиваются! Срочно переводи деньги! Мне плохо, понимаешь?!
Марина, стоя в аптеке, сжала телефон крепче. Перед ней медленно ползла очередь, пахло лекарствами и чужим потом, а она держала в руках список своих препаратов — не мамы, своих. После операции колено всё ещё ныло, поднималась слабость, отёк не спадал.
— Мам, я сама сейчас в аптеке. Себе лекарства беру.
— Себе? СЕБЕ?! — мать взорвалась. — Ты после своей дурацкой операции совсем с ума сошла! Я тут умираю, а ты в аптеке себе что-то выбираешь?!
Женщина впереди в очереди обернулась с сочувствием. Или с раздражением — Марина уже не различала. Хотелось просто исчезнуть.
— Ты только о себе думаешь, — продолжала мать. — Всю жизнь мы тебе, а ты… Эгоистка!
Слово вонзилось как игла. С детства это было самым страшным обвинением.
Марина отключила звонок. Просто нажала "отбой", впервые за долгое время. Руки тряслись.
На экране тут же вспыхнуло:
Мама — 3 пропущенных.
Потом пришло сообщение:
Я тебя родила, а ты меня бросаешь! Не прощу!
Она смотрела на экран и не чувствовала ничего. Ни злости. Ни страха. Только усталость. Такая, как будто не на операцию сходила, а тянула за собой чугунную ванну через всю жизнь.
А ведь она просто хотела купить себе обезболивающее. Себе.
Пока ты в кресле — мы на дачу кредит берём
Марина сидела на скамейке у подъезда, сжав в ладони пластиковый пакет с лекарствами. Половину — себе. Половину — маме. Снова.
Она открыла банковское приложение. Баланс — пять тысяч. Остаток после перевода. Через неделю — аренда. Её жизнь — между оплатой за чужое и попыткой не развалиться самой.
Тридцать лет. Хорошая профессия, стабильная работа, большие проекты, сложные интерфейсы. В резюме — идеальная. А в реальности — женщина, у которой свои желания идут после чужих таблеток и жалоб.
Зазвонил телефон.
Мама.
Марина вздохнула. Ответила.
— Мариночка, ну ты же умница у меня… — тон матери сразу был другим. Слащаво-вкрадчивым. — Мы тут с папой решили — дачу надо перекрывать. Там крыша течёт. Мы подумали: может, ты возьмёшь кредит?
Марина оторопела.
— Кредит? Мне?
— Ну ты же не бедная. Работай себе там удалённо, кнопочки жми. А мы под старость лет хотим чуть-чуть пожить нормально. Мы же тебе жизнь дали…
Она отключилась. Без крика. Просто нажала "завершить".
В голове стучало только одно:
"Работай, Маринка. Сиди, жми кнопочки. А мы тебе напомним, что ты должна."
Когда она шла домой, колено снова дёрнуло. Марина остановилась, вздохнула.
И впервые за долгое время подумала:
"А если перестать быть должна?"
Ты — не спасатель. И не банкомат
— Ты выглядишь… плохо, — сказала Даша, когда Марина всё же выбралась в кафе. — У тебя под глазами синяки. Ты спишь?
— Иногда, — усмехнулась Марина. — Когда не думаю о том, кому ещё я что-то должна.
Даша молча поставила перед ней чашку с чаем.
— Что случилось?
Марина вздохнула.
— Да всё как всегда. Мама орёт, что я её бросила. Деньги перевожу — мало. Не перевожу — "предательница". Отец вечно болеет, но на работу не пойдёт — он же "инженер, не грузчик". А я… Ну, ты знаешь. У меня "кнопки".
— Марин, — сказала Даша, глядя прямо, — ты знаешь, что это — эмоциональное насилие?
Марина замерла.
— Что?
— Серьёзно. Ты — не банкомат. Не соцслужба. Ты взрослая женщина, а они — взрослые люди. И жить за твой счёт — это не их право. Это их выбор.
— Это же мои родители… — Марина опустила глаза.
— Это — не пожилые беспомощные люди. Это люди, которые привыкли, что ты — удобная. А ты — просто выгорела. Сколько ты ещё протянешь?
Марина хотела ответить. Но не смогла. В горле встал ком. Потому что Даша говорила не "обидно". А правдиво. До боли.
Впервые за годы кто-то сказал ей:
"Ты можешь выбрать себя."
И это было страшно.
Хочешь помочь? Оформи меня на работу
В тот же вечер Марина всё же позвонила отцу. Просто, чтобы поговорить. Он взял трубку сразу:
— Марина? А ты чего не звонишь? Мы тут с мамой переживаем. И, кстати, с дачей решили — срочно. Нам уже доски обещали. Надо только внести…
— Пап. Стоп. Не надо сейчас про доски. У меня к тебе вопрос. Скажи честно — ты вообще планируешь когда-нибудь выйти на работу?
Повисла пауза. Потом сухой смешок.
— Работу? Мне уже шестьдесят один. Куда? Да кому я нужен?
— А ты пробовал? Ты хоть раз зашёл на сайт с вакансиями?
Он молчал.
— Знаешь, — продолжила Марина, — я вот инвалид по колену. У меня боли, у меня сил нет. Но я работаю. Потому что знаю: никто не придёт и не спасёт. А ты — здоровый мужик. Ты можешь. Просто не хочешь.
— Ничего ты не понимаешь! — вспыхнул он. — Мы ради тебя всё! А теперь ты нас упрекаешь?!
— Нет, — тихо сказала она. — Я просто устала тащить за всех.
Он повесил трубку.
А Марина встала, прошла к зеркалу и посмотрела на себя. Уставшую, с чаем в руке, в растянутой футболке.
И сказала себе вслух:
— Всё. Хватит.
Я просто устала быть их проектом
Прошла неделя. Марина не звонила. Не писала. Не отправляла переводы. Смотрела на экран телефона — он молчал. Ни истерик, ни "у меня давление", ни даже маминых голосовушек с фальшивой обидой. Только тишина.
Сначала было странно. Потом — спокойно.
Она начала спать. Просыпаться без тяжести. Заваривала чай и ставила себе музыку — а не слушала, как "всё плохо, ты нас забыла".
В какой-то момент подумала: а если с ними действительно что-то случилось? Внутри ёкнуло. Но тут же пришло воспоминание — как они вместе с мамой шли по рынку, и та говорила продавцу:
— Вот, дочь у меня в столице живёт, деньги шлёт. Гордость наша.
И тогда Марина поняла: они не любят её — её. Им нужен результат. Поток. Чек.
Когда она наконец набралась сил и позвонила, мама ответила сухо:
— Ну, хоть жива. А мы тут с папой весь потолок переклеили. Сами, между прочим. И ничего, справились.
— А вы молодцы, — просто сказала Марина.
— Нам помощь, конечно, не помешала бы…
— Я помогаю себе. Сейчас — это приоритет.
— Ну ясно… — холодно протянула мама. — Эгоизм нынче моден.
— Нет. Модно — не сгорать.
Марина отключилась. И впервые не чувствовала вины. Только лёгкость.
Я никого не бросила
В воскресенье Марина сидела на балконе, укрытая пледом, с тёплым чаем и ноутбуком. Она писала статью — не заказную, а свою. Личную. Про то, как иногда приходится разрушить иллюзию “идеальной дочери”, чтобы не разрушить себя.
Тема оказалась болезненной — но настоящей. А значит, стоящей.
Она выложила текст в блог. Через пару часов пришли комментарии:
Спасибо, вы будто про меня написали
Я тоже плакала в аптеке
Это больно читать. Но честно. И значит — нужно
Марина читала — и понимала: не одна.
Таких, как она, много. Только молчат. Терпят. Боятся быть "плохими".
А она — уже не боится.
И не злая.
И не чёрствая.
Просто живая.
У неё всё ещё болело колено. Бывали тяжёлые дни. Но теперь она знала:
"Жить по своим правилам — не преступление. Это норма."
Позже пришло сообщение от мамы:
"Ну ты там, если что, не теряйся. А то как будто и дочки нет..."
Марина просто поставила точку. Не в разговоре. В себе.
И пошла заваривать ещё один чай. Для себя. Потому что теперь — можно.
Быть хорошей дочерью — не значит забыть, что ты человек. Иногда спасать нужно не маму. А себя.
Читайте наши другие рассказы!