В жизни бывают такие моменты... Они как замедленная съёмка. Вот ты поворачиваешь ключ в замке — обычное дело. Делал так тысячу раз. Слышишь этот характерный щелчок. И вроде всё, как всегда, но что-то не так.
Я почувствовал это ещё на лестнице.
Поднимался на свой четвёртый этаж — лифт опять не работал — и вдруг накрыло странным предчувствием. Словно кто-то невидимый положил руку на плечо и шепнул:
"Эй, парень, притормози". Но я не притормозил.
Дверь открылась как-то... Быстро. Неправильно. Обычно она немного скрипит, а тут — словно кто-то смазал петли. В прихожей горел свет. Я точно выключал его утром. Точно. У меня даже привычка такая есть: обернуться в дверях и проверить.
И запах. Чужой одеколон. Терпкий, с нотками цитруса и чего-то ещё, чего в нашей квартире быть не должно.
— Лена? — позвал я, скидывая ботинки. Один упал набок, так и остался лежать. Почему-то именно эта деталь — покосившийся ботинок на коврике — врезалась в память.
Тишина.
Потом — приглушённый смех из кухни. Её смех. Господи, как я люблю этот смех! Такой искренний, будто она смеётся всем телом. Но сейчас он прозвучал как-то фальшиво. Или мне уже так казалось?
Всего два шага. Расстояние между прежней жизнью и... чем? Я ещё не знал.
Лена. И — какой-то мужик. Смуглый, волосы тёмные, зачёсаны назад.
— Привет... — я замер в дверном проёме. Рука так и осталась лежать на ручке двери. Как будто я всё ещё мог закрыть её и уйти. Вернуться на пять минут назад. На день. На месяц.
Лена вздрогнула. По её лицу пробежала тень. Не испуг, нет. Скорее — досада.
— Ты рано сегодня, — сказала она. Просто констатация факта. Ни вины, ни раскаяния.
Мужик встал. Протянул руку:
— Андрей.
Я смотрел на его руку как на что-то инопланетное. Крепкая ладонь, ухоженные ногти. Часы на запястье — дорогие, но не кричащие.
— Андрей — мой коллега, — торопливо добавила Лена. — Мы над проектом работаем. Решили дома... документы посмотреть.
Никаких документов на столе я не видел. Только две чашки кофе и тарелка с недоеденным тирамису. Тем самым, что я принёс вчера. "Твой любимый десерт, малыш", — сказал я тогда. Она улыбнулась и чмокнула меня в щёку.
— Коллега, — повторил я. Слово повисло в воздухе...
Мы с Леной познакомились три года назад. В книжном магазине — банально, да? Она искала Ремарка, я — новый фантастический роман. Наши руки столкнулись на полке. Как в дешёвой мелодраме. Потом было кафе напротив, разговоры до закрытия. Я проводил её до метро под проливным дождём, мы промокли насквозь и смеялись как сумасшедшие.
Мы начали жить вместе через полгода. Маленькая съёмная квартира стала нашим миром. Я делал ремонт, она выбирала шторы. Мы спорили из-за цвета кухонных полотенец и громко мирились по ночам, вызывая недовольство соседей.
Кольцо я купил месяц назад. Оно лежало в ящике стола, в красной бархатной коробочке. Я планировал сделать предложение на наш трёхлетний юбилей. Через две недели.
А теперь...
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Андрей, переводя взгляд с меня на Лену. — Созвонимся по... проекту.
— Да, конечно, — Лена встала. Одёрнула платье. Синее, с мелким цветочным узором. Моё любимое.
Я посторонился, пропуская Андрея к выходу. Он быстро обулся, накинул пиджак. Лена стояла рядом, нервно теребя браслет на запястье.
— Было приятно познакомиться, — бросил он мне напоследок.
Щелчок замка. Тишина.
Мы остались вдвоём, но, между нами, как будто выросла стена. Прозрачная, но непробиваемая.
— Это не то, что ты думаешь, — начала Лена.
Господи, как же банально. Именно эту фразу говорят все, когда это именно то, о чём думаешь.
— А что я думаю? — спросил я, проходя на кухню. Сел на стул, ещё хранящий тепло чужого тела.
Она не ответила. Отвернулась к окну. За окном начинался дождь — мелкий, противный. Капли рисовали кривые дорожки на стекле.
— Давно это у вас? — мой голос звучал на удивление спокойно. Словно я спрашивал, что на ужин.
— Что? — она резко повернулась. — Между нами ничего нет! Правда. Он действительно мой коллега.
— И все коллеги заходят к тебе домой, когда твой жених на работе?
— Ты мне не жених, — тихо сказала Лена.
Вот так. Просто и безжалостно. Четыре слова, а как больно.
— Пока не жених, — я попытался улыбнуться. Не вышло. — Ещё две недели, и...
— Нет, Серёж. Не две недели. Никогда.
Она села напротив. Сложила руки на столе — аккуратные пальцы, светло-розовый маникюр. Ноготь на мизинце чуть обломан. Такая знакомая рука. Я знал каждую линию на её ладони, каждую родинку.
— Я собиралась поговорить с тобой. Честно. Просто... не знала, как начать.
— Начать что? — я всё ещё не понимал. Или не хотел понимать.
— Серёж, нам нужно расстаться.
Тишина. Только дождь барабанит по стеклу. Как метроном, отсчитывающий секунды новой реальности.
— Из-за него? — кивнул я в сторону двери.
— Нет! То есть... не только. Дело не в Андрее. Дело в нас. Точнее, во мне.
Она вздохнула:
— Я изменилась, Серёж. Хочу другого от жизни. Мне тесно. Понимаешь?
Я не понимал. Как может быть тесно в любви? Разве любовь не расширяет границы, не делает мир больше?
— А что ты хочешь от жизни? — спросил я.
Она встала, подошла к окну. Прислонилась лбом к холодному стеклу.
— Не знаю. Правда, не знаю. Но точно не это. Не эту квартиру, не эту работу. Не эти... отношения.
— Когда ты поняла?
— Не сразу. Постепенно. Как песок между пальцами — вроде держишь в кулаке, а он всё равно сыпется.
Я смотрел на её спину. Хрупкие плечи под тонкой тканью платья. Знакомый изгиб шеи. Три года я целовал эту шею, зарывался носом в волосы на затылке. А теперь...
— Ты его любишь? — вопрос вырвался сам собой.
Лена обернулась. В глазах — слёзы.
— Не знаю. Он... другой. С ним я чувствую себя живой.
А со мной, значит, нет. Интересно, когда я перестал быть тем, кто заставляет её чувствовать себя живой? Вчера? Месяц назад? Или я никогда им и не был?
— И что теперь? — спросил я.
— Я съеду. На следующей неделе. Подруга пустит пожить, пока не найду квартиру.
Всё продумала. Спланировала. А я-то думал, что хорошо её знаю.
— А сегодня?
— Что — сегодня?
— Где ты будешь спать сегодня?
Она замялась. Закусила губу — ещё один знакомый жест.
— Если хочешь, я могу уйти...
— Нет, — резко ответил я. — Это наш дом. Был нашим. До следующей недели — всё ещё наш.
Я встал. Ноги как ватные. Прошёл мимо неё в комнату, достал из шкафа подушку и плед.
— Я лягу на диване.
Она кивнула. В глазах — благодарность. За что? За то, что не устроил сцену? Не выгнал? Не спросил, сколько раз она мне изменяла с этим... коллегой?
Вечер тянулся бесконечно. Мы ходили по квартире, стараясь не сталкиваться. Как призраки прошлого и будущего — в одном пространстве, но в разных измерениях.
Я пытался смотреть телевизор. Лена закрылась в ванной — долго шумела вода. Потом прошмыгнула в спальню, тихо прикрыв за собой дверь.
Ночью я лежал на диване, считал трещины на потолке. Их было девять. Девять маленьких молний на белой штукатурке. Раньше я никогда их не замечал.
Из спальни не доносилось ни звука. Спит? Плачет? Думает обо мне или о нём?
А потом я понял одну простую вещь. Самую важную.
Всё случившееся — не конец света. Это больно, да. Чертовски больно. Но это не смерть. Просто... изменение. Как гусеница, которая должна пройти через тёмный кокон, чтобы стать бабочкой.
Я встал, подошёл к окну. Дождь закончился. В лужах отражались фонари — маленькие размытые солнца в чёрной воде. Где-то вдалеке сигналила машина. Мир продолжал жить своей жизнью, не замечая моей маленькой драмы.
Утром я проснулся от запаха кофе. Лена стояла у плиты, варила его в турке — как всегда, как сто раз до этого.
— Будешь? — спросила она, не оборачиваясь.
— Буду, — ответил я.
Мы пили кофе молча. Две чашки, между которыми пролегла пропасть. Она впервые не положила мне сахар. Я впервые не сказал ей, что кофе слишком крепкий.
— Мне сегодня на работу к десяти, — наконец сказала она.
— Мне — к девяти.
Снова тишина.
— Знаешь, — начал я, отставляя чашку, — вчера я многое передумал...
— Серёж, пожалуйста, давай не будем...
— Нет, послушай. Я не собираюсь устраивать сцен или что-то в этом роде. Просто хочу сказать кое-что важное.
Она подняла на меня глаза. Красные, опухшие. Значит, всё-таки плакала.
— У меня в столе есть кольцо. Я хотел сделать тебе предложение через две недели. На нашу годовщину.
Она прикрыла рот рукой. В глазах — ужас и жалость.
— Не надо, я не для этого говорю. Просто... знаешь, я думал, что знаю, чего хочу от жизни. Дом, семья, дети. Обычное счастье. С тобой. А теперь... теперь я не знаю.
— Прости меня, — прошептала она.
— За что? За то, что ты изменилась? Это не преступление, Лен. Все мы меняемся.
Я встал, подошёл к ней. Хотел дотронуться до плеча, но передумал. Слишком... Слишком больно.
— Я желаю тебе счастья. Правда. Какого бы будущего ты ни хотела — я надеюсь, ты его найдёшь.
Она заплакала. Беззвучно, закрыв лицо руками. Плечи дрожали. Я стоял рядом, не зная, что делать.
Потом она успокоилась, вытерла глаза:
— Я не заслуживаю твоей доброты.
— Это не доброта, Лен. Это... принятие, наверное.
Мы смотрели друг на друга через стол. Два человека, которые когда-то были единым целым, а теперь — просто два незнакомца с общим прошлым.
— Мне пора собираться, — наконец сказал я, глядя на часы.
— Да, конечно.
***
Я думал, что буду ненавидеть её. Или его. Или себя — за то, что не замечал, не чувствовал, не понимал. Но внутри была только усталость.
Вечером я вернулся домой поздно. Специально задержался на работе, потом долго бродил по городу. Боялся встретить её. Или их вместе.
Квартира встретила меня тишиной. На кухонном столе — записка:
"Заберу вещи в субботу. Ключи оставлю у консьержки. Прости за всё."
Сухо. По-деловому. Словно и не было трёх лет вместе.
Я смял записку, бросил в мусорное ведро.
В спальне пахло её духами. Я распахнул окно настежь. Холодный весенний воздух ворвался в комнату, растрепал занавески, сдул с тумбочки какие-то бумаги. Пусть. Пусть всё летит к чёрту.
Я сел на кровать. Провёл рукой по подушке — её подушке. Вспомнил, как она спала — свернувшись калачиком, подтянув колени к груди. Как сопела во сне. Как искала меня рукой, если я отодвигался слишком далеко.
Телефон зазвонил неожиданно громко. Номер не определился.
— Да? — хрипло сказал я.
— Сергей? — мужской голос. Незнакомый. — Это Андрей.
Вот так просто. Словно старый приятель звонит узнать, как дела.
— Откуда у тебя мой номер? — только и смог выдавить я.
— Лена дала. Послушай, нам нужно поговорить.
— Нам с тобой не о чем разговаривать, — я почти нажал "отбой", но он успел сказать:
— Это касается Лены. Она... в беде.
— Что с ней?
— Не по телефону. Давай встретимся. Через час, в кафе на углу... Знаешь такое?
— Знаю.
Гудки. Он повесил трубку.
Что за чертовщина? Какая ещё беда? И почему этот... этот хмырь звонит мне, а не мчится её спасать?
Я посмотрел на часы. Десять вечера. До кафе — минут двадцать пешком. Успею принять душ, переодеться.
Выходя из квартиры, я бросил взгляд на тумбочку в прихожей. Там лежал складной нож — маленький, но острый. Сувенир из Финляндии, привёз друг. Я никогда его не носил с собой. Но сейчас...
Рука сама потянулась к ножу. Сунул в карман куртки. На всякий случай. Мало ли, что у этого Андрея на уме.
И вот теперь я иду по ночному городу. Последние прохожие спешат по домам. Витрины магазинов подмигивают неоновыми огнями. Где-то вдалеке воет сирена — то ли скорая, то ли полиция.
Что ждёт меня в этом кафе? Разговор по душам? Ловушка? Или что-то похуже?
Я не знаю. Но точно знаю одно: что бы ни случилось дальше — моя жизнь уже никогда не будет прежней.
Кафе было почти пустым. Пара студентов в углу, уткнувшихся в ноутбуки, сонная официантка, протирающая стойку, и он — Андрей. Сидел за дальним столиком, с чашкой в руках. Без пиджака, рукава все так же закатаны. Усталый какой-то, потрепанный.
Я подошёл, не здороваясь, сел напротив. Нож в кармане приятно оттягивал куртку.
Официантка подошла к столику, но я отмахнулся. Какой, к черту, кофе.
— Говори, — бросил я. — Что с Леной?
Андрей поднял глаза. Красные, воспаленные.
Он вздохнул:
— Она в больнице.
Сердце ёкнуло. Я сжал кулаки под столом.
— Что случилось?
— Она... — он замолчал, словно подбирая слова. — Мы разговаривали… Говорили о тебе. Потом поссорились. Она была не в себе, плакала, кричала. Потом выбежала на дорогу, не глядя по сторонам... Её сбила машина.
В голове всё поплыло. Я вскочил, опрокинув стул.
— Где она? Какая больница?
— Успокойся, — Андрей поднял руки. — С ней всё будет в порядке. Перелом ноги, сотрясение. Врачи говорят, что повезло.
Я смотрел на него, пытаясь понять, врёт он или нет. Но в его глазах читалась искренность. И ещё что-то... Вина? Страх?
— Почему ты позвонил мне? — спросил я тихо.
— Потому что она звала тебя. В бреду. Постоянно.
Я отвернулся, чтобы скрыть дрожь в губах. Даже сейчас, даже после всего...
— Тебе нужно быть с ней — добавил он. — Я понял, что ошибался.
— Ошибался? — я рассмеялся, но смех вышел горьким. — Ты разрушил нашу жизнь. А теперь говоришь об ошибках?
— Я не знал, что между вами всё так серьёзно. Она сказала, что вы уже расстаётесь.
— А ты даже не удосужился проверить.
Он опустил голову.
— Да. И мне нужно уезжать. У меня билет на утро.
— Бегство?
— Исправление ошибки.
Я молчал. Нож в кармане казался теперь ненужным, глупым.
— Больница на улице Гагарина — сказал он, вставая. — Палата 312.
Он бросил деньги на стол за кофе и вышел. Я не стал его останавливать.
***
В больницу я попал только на следующий день. Ночью меня не пустили…
Больница встретила меня стерильным запахом антисептика. Я остановился перед дверью в палату, вдруг осознав, что не знаю, что скажу ей.
Но когда я вошёл, Лена спала. Её лицо было бледным, волосы растрёпанными, а нога — в гипсе. Я тихо подошёл, сел на стул рядом.
Она открыла глаза через несколько минут. Увидела меня и замерла.
— Ты... — её голос был хриплым.
— Я здесь, — просто сказал я.
Она закрыла глаза, и по её щекам покатились слёзы.
— Прости...
— Не сейчас, — я взял её руку. — Сейчас просто отдыхай...
Она кивнула, слабо сжала мои пальцы.
За окном светило солнце. Лучи пробивались сквозь облака.
Я не знал, что будет дальше. Будем ли мы вместе или разойдёмся навсегда. Но в этот момент я понял: что бы ни случилось, мы оба уже изменились. Возможно, это самое важное.
И завтра я опять приду к ней в больницу…
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍