Вот, кажется, мы нашли слово: Богородица! Но и - тут же засомневались: да полно, Она ли? Что, вот так прямо - Богородица?
Хотя именно она называлась Зарёй Заряницей, - в народных заговорах и в стихах поэта Серебряного века Фёдора Сологуба:
" Заря-заряница
Красная девица,
Мать Пресвятая Богородица!
По всей земле ходила,
Все грады посещала, —
В одно село пришла,
Все рученьки оббила,
Под окнами стучала,
Приюта не нашла, —
Заря-заряница
Красная девица,
Мать Пресвятая Богородица!.."
А что наша Царь-Девица - это Заря, - Утренняя Заря, - в этом сомнений быть не может. (А Шамаханская царица в "Сказке о Золотом петушке" - заря вечерняя).
Да ведь и Пушкин писал о том, что он с тех пор, как увидел Матерь Божью в одном видении, - предан душою только одной Богородице, - то есть, он это писал о своём "рыцаре бедном", - но разве этот рыцарь - не он сам?
И как Мария в этом стихотворении впускает, - Своей волею, - своего паладина в Царство Божье, - так и Царь-Девица делает Ивана царём в сказке "Конёк-Горбунок". Всё похоже. Только в сказке он - муж Царь-Девицы, - а не рыцарь и не слуга, - то есть, - он ей становится равен. ("Муж и жена - един дух и едина плоть" /"Капитанская дочка"...).
Но всё же, - всё так, да не так! Богородица действительно умерла (или была взята живой на небо, - но во всяком случае она перешла отсюда - туда), - и тогда стала Царицей Небесной, - то есть, - перешла полностью из одного мира - в другой.
А Царь-Девица находится на каком-то пограничном уровне - не на небе и не на земле. Даже мест её проживания в сказке указано два: на поганом окияне и в изумрудном тереме в Солнцевом селеньи. Поганый окиян - он где? На земле? На небе? А Солнцево селенье точно - на небе, - об этом в сказке написано. Я писала раньше, что, возможно, поганый окиян - это царство мёртвых, загробный мир, и гости, от которых слух идёт о ней, - это совсем и не купцы, а гости - покойники (призраки), - от английского - "ghost". Да ведь и гроб с Царь-Девицей стоит на море-окияне, на острове Буяне...
А что такое Изумрудный терем на небе? Я уже писала в одной из статей о том, что этот терем сложился из тех изумрудов, что извлекла из золотых орешков волшебная белочка князя Гвидона. То есть, это некий Храм Истины (изумруд - камень истины). Или - храм Поэзии, - что одно и то же, - поскольку поэзия и истина - едины (не в Цицероновом смысле (закона), а - в Апулеевом (поэзии, или - если хотите, - благодати...).
То есть, это - храм поэзии в царстве Аполлона, - Солнцевом селеньи. Храм, созданный Пушкиным, - поскольку и Белка в Сказке о царе Салтане, и рассказчик пяти повестей И.П. Белкин, - это всё он сам и есть. (Белкин, кстати, так же Иван Петрович, как и наш Иванушка).
И живёт там, в этом изумрудном тереме, храме Истины, - конечно, - его Муза.
Вот, со всех сторон мы приходим к одному и тому же - Царь-Девица - это Муза Пушкина.
И всё же непонятно, почему она - полуживая? Прямо, как Буратино, ночь провисевший на дереве... "Скорее жив, чем мёртв, - скорее мёртв, чем жив..."
И ведь у Пушкина было пристрастие к таким полуживым, и даже скорее мёртвым, чем живым, особам!
Я уже приводила в предыдущей статье набросок стихотворения "Как счастлив я, когда могу покинуть…", кроме того, можно вспомнить такие стихотворения, как "Заклинание", "Для берегов отчизны дальней...", - где возлюбленная мертва, но Пушкин обращается к ней, как к живой, - более, чем как к живой, - то есть, как будто передаёт ей часть своей жизни, своей волей оживляет её...
На самом деле об этой пушкинской странности пишут давно. Её отмечали и Вересаев, и Брюсов, и Ходасевич. О ней пишет в своей статье и О.С. Муравьёва - "Образ "мёртвой возлюбленной" в творчестве Пушкина".
(Ольга Сергеевна Муравьева (родилась 14 июня 1951 года в Ленинграде) — старший научный сотрудник, заместитель председателя Пушкинской комиссии РАН, кандидат филологических наук).
Вот - отрывок из этой статьи.
"Итак, в целом ряде пушкинских произведений мы обнаруживаем образы и настроения, явно перекликающиеся с темой мертвой возлюбленной. Прежде всего это Инеза из «Каменного гостя». Дон Гуан вспоминает: «...Странную приятность | Я находил в ее
печальном взоре | И помертвелых губах. Это странно ‹...› А голос | У ней был тих и слаб — как у больной...» (VII, 139). Дон Гуан находил ту же прелесть и в Доне Анне, лежащей в обмороке:
О как она прекрасна в этом виде!
В лице томленье, взор полузакрытый,
Волненье груди, бледность этих уст...
(VII, 314 — черновой текст)
Образ больной девушки, обреченной на смерть, но необыкновенно привлекательной для поэта, возникает в стихотворении 1820 г.
Увы, зачем она блистает
Минутной, нежной красотой?
Она приметно увядает
Во цвете юности живой...
Увянет!
и т. д.
(II, 143)
Этот образ затем будет развит в стихотворении «Осень» (1833).
‹...› любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.
Как это объяснить? Мне нравится она,
Как, вероятно, вам чахоточная дева
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице еще багровый цвет.
Она жива еще сегодня, завтра нет.
(III, 319—320)
Д. Благой справедливо придавал особое значение этому образу «Осени» — «умирающей возлюбленной»; в самом деле, Пушкин здесь открыто признается в своей приверженности этому странному идеалу".
"Выделенный нами мотив «мертвой возлюбленной» — это один из многих устойчивых поэтических мотивов Пушкина, которые во всей сложности взаимосвязей и делают его творчество не сводом произведений, но целостным художественным миром со своими внутренними законами", - так заканчивает Муравьёва свою статью.
"Устойчивый поэтический мотив"... Хорошо, но мало. Впрочем, в споре об авторстве сказки "Конёк-Горбунок" и это нужно принять к сведению: Царь-Девица в этой сказке соответствует традиционному, излюбленному образу именно Пушкинской возлюбленной.
Продолжение