Начало здесь:
Баба Маша
Вторая соседка по палате представилась бабой Машей.
Она и выглядела, как классическая бабушка - маленькая, сухонькая, в фланелевом халате (неужели такие еще продаются?) и белом, в крапинку платочке.
-Видно пришло мое время! А я не ропщу! Хорошую жизнь прожила. Сыновей вырастила, мужа схоронила - баба Маша не слишком заботилась о стилистике речи и смерть мужа у нее оказалась в одном ряду с показателями удавшейся жизни, - пора и честь знать!
-Ну что вы, поживете еще! В наше время 83 года еще не возраст! - из вежливости покривила душой Вера.
-А может и поживу! - покладисто согласилась баба Маша, - не чужой век заедаю!
-Когда у вас операция? - спросила Вера для поддержания разговора. Бабе Маше должны были сделать мастектомию - отнять одну грудь. Химиотерапию старушке не назначили, она бы ее не перенесла. Сказали, что подержат недельку, да и отпустят с Богом.
-В понедельник! Дай им Бог плохих выходных!
-Почему это? - ахнула Вера, - наоборот, пусть врачи отдохнут как следует перед операционным днем.
-Эх, девка, ничего-то ты не понимаешь! Кто ж без водки хорошо отдыхает?! То-то же! А меня как на зло на 9 утра поставили, - вздохнула старушка, с кряхтеньем поднялась с кровати, взяла с тумбочки кружку и направилась к электрическому чайнику. Сын принёс ей пирожные и вечер обещал быть приятным.
Вера.
Разговор с мамой вспоминать было больно. Но Вера все равно снова и снова прокручивала его в голове.
Узнав о том, что Вере поставлен неприятный(если не сказать больше) диагноз, мать не схватилась за сердце, не сделала вид, что теряет сознание, как это было раньше. Она посмотрела на дочь пристальным взглядом и глаза ее странно блеснули.
Реакция была настолько непривычной, что Вера растерялась. Она приготовилась отпаивать маму корвалолом, успокаивать, уверять, что справится, что все будет хорошо, а потом всплакнуть сладко на материнском плече.
Но Лидия Львовна и не думала падать в обморок. На ее лице даже промелькнуло подобие радости, или Вере это просто показалось от растерянности?
Но слова матери подтвердили ее догадку:
-Допрыгалась? - злорадно процедила она. - А я тебя предупреждала! Когда женщина пренебрегает долгом, предает мать и идет на поводу у своей похоти, то это до добра никогда не доводит! Бог все видит! Вот и возмездие не заставило себя ждать!
Увидев ошарашенное лицо дочери, Лидия не смутилась и добавила:
-Что ж, видимо мне придется выдержать и это испытание! Я, в отличие от тебя, человек стойкий!
С этими словами мама ушла к себе в комнату, стараясь держать спину прямо и не шаркать по своему обыкновению тапками.
А Вера почувствовала, как внутри нее окончательно и бесповоротно умерла маленькая девочка, когда-то считавшая маму самой красивой и доброй на свете.
Психолог
-Проходите, пожалуйста! - очень стройная женщина лет сорока встала из-за стола и сделала приглашающий жест рукой. - Устраивайтесь где вам удобнее!
Вера опустилась в мягкое кожаное кресло. Психологиня села в такое же напротив и подалась вперед, участливо глядя на пациентку.
-Меня зовут Анжелика Альбертовна, а вы - Вера, - улыбнулась она.
-Очень приятно, - смущенно пробормотала Вера. Она ни разу не была на приеме у психолога и не на шутку трусила. Ей казалось, что эта ухоженная дама со слегка усталым лицом видит ее насквозь. И было еще что-что такое, что она и сама не могла понять. Что-то тревожное витало в этом уютном кабинете. «Нервы расшалились» - решила Вера.
-Как вы себя чувствуете?
-Спасибо, нормально. Конечно волнуюсь перед операцией. Но доктор говорит, что у меня хорошие шансы на ремиссию и даже полное выздоровление.
Анжелика Альбертовна полистала блокнот, лежащий у нее на коленях и согласно закивала головой:
-Да, вижу, вижу, первая стадия…
-Мне повезло, что опухоль обнаружили так быстро.
-Повезло? Но ведь вы могли и не заболеть. В чем же везение? - психолог внимательно смотрела на Веру в ожидании ответа.
-Знаете, как говорит моя мама, «бы мешает», - вздохнула та, - я оптимистка, поэтому предпочитаю думать, что мне очень повезло. Ведь если бы врач пропустил болезнь на ранней стадии, то я бы узнала о ней только тогда, когда помочь было бы уже нельзя. Вот как у моей соседки по палате. Она еще такая молодая, не пожила толком, всю жизнь только нянчилась с младшими сестрами и братьями, помогала матери, дальше огорода нигде не была. И теперь ей даже операцию не берутся делать. Вот это действительно страшно! - голос Веры дрогнул, в глазах показались слезы.
-Оптимизм - это хорошо… - протянула Анжелика Альбертовна, явно что-то обдумывая, - ну а почему вы заболели? Как вы считаете?
Вера округлила глаза и с удивлением спросила:
-В каком смысле «почему»? Разве болезнь спрашивает к кому приходить? Да, я слышала про влияние экологии, вредных пищевых добавок и стрессов. Но ведь так живут все! Но не все болеют. Напрашивается простой и логичный вывод, что мне просто не повезло. Судьба рандомно выбрала меня. Вот и весь ответ!
-Судьба? - казалось, что теперь была удивлена психолог. - Разве оптимизм и фатализм совместимы?
-А разве оптимист не может быть реалистом? - с вызовом спросила Вера, - я образованный человек и могу сложить два и два! Насколько я знаю, в нашей семье от рака никто не умирал, значит наследственность мы тоже отметаем. И что остается? Судьба, случайность, невезение - называйте, как хотите! Или вы пытаетесь сказать, что я сама виновата в своей болезни? Что я вела не тот образ жизни? Думала не те мысли? Делала зло и теперь за это расплачиваюсь? - она расплалялась все больше и больше, а Анжелика внимательно ее слушала и не перебивала.
Наконец Вера почувствовала, что запал прошел и глубоко вздохнула, успокаиваясь.
-Извините…
-Вам не за что извиняться. Ваши эмоции вполне понятны и естественны. И конечно я не верю во всякую чушь вроде наказания за грехи, это именно вы сейчас озвучили свои предположения. Но тем не менее, болезнь - это результат ваших мыслей и действий. И, да, вы сами привлекли ее в свою жизнь.
Баба Маша
Понедельник - операционный день. Неизвестно, хорошо или плохо медики провели выходные, но операцию бабе Маше сделали довольно быстро. К вечеру старушку перевели в палату, она уже очухалась и начала рассказывать соседкам о своих приключениях.
-А стыдоба-то какая! - жаловалась баба Маша осипшим голосом. Ведь догола раздели и так по всему колидору и поволокли, только простынку сверху накинули. А потом и вовсе сняли! А врачи-то - одни мужики!
-Баб Маша, вы не о том думаете! Главное, что операция прошла хорошо. Вам теперь надо отдыхать и сил набираться! - пожурила старушку Вера.
-И то верно! А что титьку отрезали, так на кой она мне, титька-то? Меня мужики почитай лет 30 не мацали! И дите выкармливать не надо… Шут с ней! - философствовала заплетающимся языком бабулька, видимо не до конца отошедшая от наркоза. - Веруш, детенок, позови сестричку, пусть укол поставит. Болит окаянная!
Восстанавливалась пожилая женщина на удивление быстро. На другой день начала вставать, доползала сама до туалета, хоть и кряхтела, и охала при каждом движении. Но, тем не менее, пребывала она в хорошем настроении и готовилась к выписке. Каждый день к ней приходили сыновья, невестки, внуки. Приносили домашнюю еду и сладенькое, а добрая старушка угощала Веру с Оксаной, медсестер, нянечек: «Кушайте, девки, не стесняйтесь, а то замохнет!» И еще умудрялась отнести соседям из других палат.
«Там же и одинокие лежат, сердешные!»
Вера с благодарностью принимала домашние пирожки и котлетки. Мама к ней не приходила - сказалась больной, когда дочь позвонила ей, чтобы сообщить последние новости. Михаил навещал, приносил нелюбимые ею апельсины и яблоки. Вера стеснялась попросить чего-то другого, например, сырокопченой колбасы или глазированных сырков, не хотела, чтобы Миша счел ее капризной. А он или не догадывался, или просто не хотел ломать голову над содержимым передачек. Видимо по фильмам знал, что в больницу принято приносить фрукты, и этого знания ему было достаточно.
После телефонного разговора с матерью Вера ушла плакать в дальний конец коридора, за огромный куст диффенбахии.
«Вот я дура, - ругала она себя, - полезла зачем-то опять со своими разговорами! Мало мне было прошлого раза! Знаю ведь, что ничего хорошего от нее не услышу, но почему-то чувствую себя виноватой. Словно действительно предала ее. Надо будет обсудить это с психологом».
В пятницу бабу Машу выписали домой. Проводы прошли тихо, а если точнее, их не было. Вере провели операцию, и им с Оксаной начали делать «химию». Девушки по очереди ползали в туалет, обниматься с унитазом, а потом лежали обессиленные на своих койках.
На прощание старушка их перекрестила и оставила иконку Богородицы - на всякий случай.
Психолог.
Дни тянулись медленно, капельницы казались бесконечными, а каждый «отходняк» - последними минутами жизни.
Оксане стало хуже, ее опухоль росла и врачи собрали консилиум, чтобы обсудить протокол дальнейшего лечения.
А Вера постепенно приходила в себя. Ее уже меньше тошнило, понемногу появлялся аппетит. Правда начали выпадать волосы, но другие женщины, лежащие в их отделении, заверили ее, что это наименьшее из зол, что шевелюра отрастет быстро и будет лучше прежней.
Два раза в неделю она посещала психолога и уже успела рассказать ей о конфликте с мамой.
После первого сеанса Вера была очень подавлена и раздосадована. Несмотря на перманентное чувство вины и стыда, преследовавшие ее весь последний год, ей даже в голову не приходило, что именно этим она спровоцировала болезнь. И ладно бы это была гипертония или сердечная недостаточность - болезни, которые явно связаны с душевными переживаниями. Но рак! Ей легче было поверить в версию наказания за грехи, но психолог резко ее отмела.
Вера боялась признаться себе, что злится на психологиню и считает ее некомпетентной(нехорошо ведь злиться на человека, который искренне хочет тебе помочь, пусть даже делает это таким нелепым, неуклюжим образом). Но ей очень не хотелось идти к Анжелике Альбертовне снова, просто ноги не несли. И не ходить тоже было нельзя, в ее назначениях четко было прописано: психолог, вторник и четверг. И Вера ходила.
«Интересно, почему Оксане не прописали сеансы? Ладно баба Маша, старушка наверное и слова-то такого не знает - «психология». Но Ксюша ведь молодая девушка, ей совсем не помешала бы поддержка! - рассуждала Вера, - хотя вряд ли она поймёт такие тонкости, как обида на мать, тревога, апатия.
Да, они обсудили все это с Анжеликой, та говорила что-то о сепарации, о выражении эмоций. Предложила Вере высказать все пустому стулу, воображая на нем сидящую маму. Но на Веру словно напал ступор, вместо претензий она начала бормотать какие-то слова любви, просила у стула прощения и психолог оборвала ее.
Все последующие дни от четверга до вторника Вера придумывала речь, которую скажет на очередном занятии. Она припоминала все обидные слова мамы в свой адрес и мысленно ей парировала. Ей казалось, что она неплохо подготовилась и не ударит в грязь лицом.
Но Анжелика Альбертовна снова удивила и расстроила ее.
Продолжение следует.
P.S. Дорогие друзья, пожалуйста, не надо отождествлять меня с Анжеликой Альбертовной! Надеюсь на ваше понимание! 😊