Зима в Москве начинается не снегом, а пустыми батареями. На рассвете я шмыгнула носом и первое, что услышала, — далёкое капание: сосульки плакали по подоконнику, а у меня внутри звенела мысль: «Выходной. Можно проспать до полудня».
И всё-таки встала в семь. Удивительно: когда перестаёшь верить в завтра, именно завтра и тянет на ноги, будто говорит: «Давай, докажи, что я не зря пришёл».
На кухне никого. Студентка укатила к родителям на каникулы, тётя Галя — к сестре на дачу. Открываю шкаф, нахожу рукописную записку: «Людмила Валерьевна, сварила борщ, угощайтесь». Крышку кастрюли запотело, пахнет чесноком.
Сажусь за стол. Чёрствый батон, перо укропа и красный борщ дымятся передо мной, будто пробуют расправить мне плечи: «Попробуй почувствовать вкус, а не цену».
Ем медленно. Горячий бульон делает грудную клетку тёплой, и вдруг - не из-за борща - вспоминаю сон: я держу в руках толстую книгу «ЖКХ и ты», страницы белые, а я обретаю на них собственный почерк. Просыпаюсь и понимаю: никто не мешает мне писать в реальности.
Я достаю ноутбук и открываю папку «Честность». Мышку дрожит, смех берёт: один-то текст я написала, а уже папка. Щёлкаю «создать».
Декабрь, 06:32
План на сегодняшний выходной:
Составить бюджет на год с учётом новой зарплаты.
Проверить ставки на вклады (пусть даже на тысячу в месяц).
Найти бесплатные курсы переквалификации.
Сделать шаг к людям, неважно что: звонок, кружок, храм, библиотека.
Цифры мизерные, задачи крошечные, но я их вижу. Шажки по льду: главное — не стоять.
Маршрут «дешёвая мечта – библиотека № 215»
Пункт 4 внезапно срабатывает быстрее остальных. Гугл подбрасывает афишу: «Библиотека № 215 имени Розанова: курсы компьютерной грамотности для пенсионеров, требуется волонтёр-ассистент». Прочла — и засмеялась вслух: мне до пенсионера — два года, но до ассистента, выходит, рукой подать.
Звоню. Девушка-библиотекарь рада любой помощи:
— Приходите завтра, у нас группа из восьми бабушек, боятся “мышку-у-у” — так и говорят.
Закрываю окно с вакансиями, открываю банковский калькулятор: после урезания зарплаты остаётся 52 000. Аренда — 28 000, проездной — 2 500, связь — 700, еда — 12 000 (если без “органик”). На «жить» — 8 800. И ещё надо откладывать на налоги и на «чрезвычайный вздох».
Раньше при виде таких цифр я замирала. Сегодня пишу над расчётом: «Хуже не станет, если видеть правду». Сохраняю как «Базовый-ад».
Первые уроки свободы (и WordPad)
Воскресенье. Библиотека удивляет светом — окна высоченные, книги пахнут бумагой, а не сканером. В дальнем зале жмутся к столу восемь женщин 60+ с тетрадками в клеточку: «Тетрадь вежливой работы за компьютером».
Знакомимся. Говорю:
— Я Людмила. Волонтёр. Буду рядом, если «мышка-у-у-у» страшна.
Они смеются. Лёд ломается.
Учу их открывать WordPad, менять шрифт. Трясущиеся пальцы жмут кнопки, экраны светятся, и вдруг мелькает мысль: я умею быть полезной, не только отчёты носить.
После занятия библиотекарь Надя вручает мне талончик: «30 ч волонтёрства — и удостоверение “серебряного помощника”».
— Зачем мне? — смеюсь.
— Дают скидку на городские кружки, тренажёрные станции и бесплатный проезд в музеи, — объясняет. — Ну а психологически — кворум поддержки. Многие наши волонтёры потом находят работу, они видны.
Видна. Это слово кружит голову будто коньячный глоток.
Чужие балконы, свои растения
По пути домой захожу в строительный магазин «Маяк». Покупаю на распродаже пластиковый ящик для хлорофитума — двести рублей. Плюс грунт. Итого 325. В бюджете «Базовый-ад» появилось отверстие, но если куда-то расти, то хоть корнями.
На кухне пересаживаю стебли, пережимаю пальцами тёплую землю. Впервые за много месяцев чувствую запах жизни, а не освежителя «Бриз».
Вечером распахиваю окно. Январский ветер рыдает, но я держу ящик: мои зелёные свистульки будут дышать свежим воздухом. Внизу двор. Бомж, тот самый, пока не пришёл. В темноте тихо. И я шепчу:
— Слышите, пираты, у меня есть сад!
Хохочу. Хлорофитум, кажется, тоже.
Грант на интернет-цветы
Две недели волонтёрства — и Надя шепчет:
— Людмила, хотим открыть «Клуб резюме 50+», волонтёру-куратору можно платить из гранта, если согласитесь написать проект.
Слово «грант» до этого жило для меня в новостях о молодёжи и стартапах. Но Надя кивает:
— У нас в управлении культуры сейчас тренд — поддержка старшего возраста. Надо грамотно сформулировать. Вы писали заявки?
Я писала служебные записки, регламенты, акты потерь. Грант — это регламент с прогревом души.
На выходных закрываюсь в комнате, открываю госпортал. Форма заявки, сотни полей. Сердце бьётся. Лезет мысль: «не получится». И тут учебная бабушка Валя (не бухгалтерша, а моя ученица) присылает СМС: «Людочка, я сделала таблицу расходов за декабрь, сама-сама!» — и смайлик, десять звёздочек.
Нажимаю «новая заявка». Пишу, пока глаза в слезах. Получается живой документ:
Проект «Не брошенные»
Цель: помочь женщинам 50+ создать современное резюме, освоить онлайн-собеседование, найти удалённую подработку.
Задачи:
Провести 8 мастер-классов (Word, Canva, hh.ru).
Дать 50 участницам портфолио PDF.
Организовать ярмарку вакансий с пятью партнёрами.
Запрос: 90 000 ₽ (15 000 гонорар координатору, остальное — техника и расходники).
Отправляю. Слова «гонорар координатору» жгут щёки: мне? деньги? за полезность? Отнимаю руки от клавиатуры — они дрожат.
Бухгалтерия внутри и снаружи
На работе новости: HR-директор ушла в декрет, её функции развесили между «старшими сотрудниками». Мне дали «учёт корпоративных подарков» — смех и слёзы, но и 5 000 надбавки (пусть временно). Вечером сажусь обновлять «Базовый-ад»: теперь «+ 5000». До границы выживания уже 13 800.
Но радость валится ниже рубца инфляции, когда хозяева квартиры приносят бумагу: с марта аренда будет 30 000. Логика проста: «рынок же». Слово «бомжиха» снова подкрадывается к горлу. Но первый раз его останавливает другая мысль:
«Ты ж пишешь проект о женщинах 50+. Если сдашься, кто поверит?»
Окей. Составляю лист: «Квартирный квест». Опции:
- Комната в той же квартире, но без окна (23 000).
- Койко-место (17 000).
- Комната у пенсионерки-хозяюшки за помощь по дому (договор плюс «доверие»).
Последний вариант цепляет. Звоним. Пенсионерка Антонина Степановна встречает меня в подъезде с фразой:
— Не куришь? Кота имеешь? Пойдём смотреть.
Квартира старая, но пахнет мятой и корицей. Комната просторная, окно во двор, сосны. Говорим полчаса. Я честно признаюсь, что мне редки выходные, но помочь с продуктами и аптекой смогу. Она честно признаётся, что пенсия хилая и страшно одной.
Мы жмём руки: 20 000 + забота и прописка! Бумажная, временная, на 6 месяцев — но прописка. Чемодан, хлорофитум и файл «Честность» переезжают.
Клуб «Не брошенные»
Грант одобряют через три месяца — середина весны. 90 000 на счёт библиотеки, и в лице учреждений я «координатор Людмила В.». Подписываю договор: официально — 10 000 гонорар (из-за налога), бонусом — проездной и подарочная карта на канцтовары.
Мы с Надей расставляем столы, ставим ноуты (купили б/у, но быстрые). Первая группа — пятнадцать женщин, почти все — «съёмные», «балки» (бельевые), бывшие бухгалтеры и воспитательницы. Видят мышку и хихикают:
— Ой, она живая?
Я уже не боюсь. Говорю:
— Я тоже так думала. Но мы вдвоём её дрессируем.
Через две недели они печатают резюме, вставляют фото, добавляют QR-код соцсети. Люба 61-го года рождения открывает Canva и делает визитку: «Стилист-швея, ремонт одежды, доставка».
— Это точно ваш телефон? — уточняю.
— Конечно. А что, думаете, заказов не будет? — вздрагивает доверие.
— Будут, Люба. Обязательно.
Слово «обязательно» звучит как заклинание, и я сама начинаю верить.
Первая гонорарная бумажка
Сайт hh.ru организует «неделю зрелых кандидатов»: приглашают наш клуб. В зале коворкинга раздают кофе, бейджи. Я веду троих учениц, как птенцов. Страшно всем.
Хэдхантеры дарят анкеты, улыбаются. Мы подходим к стенду «дистанционный кол-центр». Татьяна, бывшая учительница русского, хорошая дикция, ловит цветную листовку. Интервью 15 минут, её записывают. На следующий день — оффер: неполная ставка, удалёнка, 32 000.
Мы пьем чай с лимоном в библиотеке. Татьяна плачет в салфетку.
— Вы не представляете, Людочка. Я думала, никому не нужна.
— А нужны. Потому что правда — это сила, — отвечаю. Слово, которое когда-то вы сказала себе. И замечаю: мои руки не дрожат.
С первой выплатой по проекту в кармане (9 200 после налогов) открываю вклад «Заначка 50+». Сумма смешная, но я фыркнула: впервые мои деньги работают, пока я живу.
Письмо в будущее
Для отчёта гранта нужно «история координатора». Сажусь в воскресенье у окна Антонины Степановны. Сосны шумят, хозяйка вяжет шарф. Я стучу по клавишам:
«…Я называла себя “бомжихой будущего времени”.
Но теперь у меня есть временная прописка — значит, я где-то.
У меня есть вклад — значит, я не ноль.
У меня есть клуб — значит, кому-то нужна.
И главное — у меня есть план:
Официально стать самозанятой — волонтёрские курсы кончатся, но навык останется.
Накопить хотя бы на комнату в Подмосковье.
Сохранить хлорофитум в живых.
Этот список смешной, но он существующий. Я ставлю под ним подпись.»
Отправляю в фонд. И вдруг понимаю: я подписалась не только в отчёте — я подписалась перед собой.
После титров — ещё свет
Лето. Москва жаркая. Грантовая программа продлена — плюс 120 000. Библиотека вместе со мной нанимает двух «серебряных» помощников. Я — наставник. Смех сквозь трагикомедию: ещё год назад боялась стать невидимкой, а сегодня выдаю бейджи другим.
Антонина Степановна приглашает остаться и дальше:
— Мне спокойней, когда вы на кухне стучите по клавишам. А я вам скидку на аренду.
Платёж падает до 17 000. Я снова обновляю «Базовый-ад». Сейчас он называется «Базовый-свет» и висит на рабочем столе. Цифры всё ещё напряжены, но стрелка настроения — не в пропасть, а на склон.
Я иду вечером по двору — сосны пахнут смолой. Бомж на лавке машет рукой:
— Дай сигарету, сестра.
— Бросила. Но могу чай горячий, — отвечаю.
Приношу из thermos кружку коллекционную — библиотека презентовала за отчёт. Он благодарит. Мы смотрим на окна. Он говорит:
— У тебя хороший огонь.
Я хмурюсь:
— С чего вы взяли?
— По глазам видно. Не бомжиха.
Смеюсь и иду домой. Поднимаюсь по лестнице, мысленно проговариваю: «Не бомжиха» — подтверждено третьей независимой стороной.
Перед сном открываю файл «Честность». Добавляю:
«Я не знаю, где это закончится.
Но я перестала жить, чтобы просто платить за жильё.
Я плачу за жильё, чтобы жить».
Сохраняю. Вечерний шум города уходит в стену. Лампа настольная греет ладони. Это моё небольшое персональное солнце. И если завтра батареи опять остынут, у меня уже есть семена тепла — спрятаны между клавиш.
Завтра я встану в семь. В библиотеке ждут новые бабушки — «мышка-у-у-у» больше не пугает. Хлорофитум на подоконнике отражается в чёрном стекле окна: зелёный, упругий. Растёт же.
А значит, и я расту. Пусть не вверх по карьерной лестнице, но корнями в почву, где слово «дом» впервые пахнет не страхом, а корицей из кастрюли доброй хозяйки.
И если когда-нибудь опять найдётся объявление «комната для женщины старше 50», я открою двери сама. Потому что теперь у меня внутри дверь шире: я знаю, как впускать свет.
Конец