Предыдущая часть:
Начало истории:
Поскольку во Франции не было двора, его место заняла аристократия, которая, не имея больше никакой политической власти, стала чисто представительской.
Около десяти семей, смешанных и связанных браками с иностранными королевскими особами, снабдили Марселя Пруста идеями для его «Le cote de Guermantes / У Германтов».
Достаточно перечитать «В поисках утраченного времени», чтобы понять, что жизнь Германтов с их балами, пышными обедами и визитами из одного замка в другой создавала роскошные образы, которыми нельзя было не восхищаться, даже будучи таким снобом, как Пруст.
Кареты и лошади, великолепные наряды, мелькающие на улице или перед домом, приходящие и уходящие лакеи, вдовы, украшенные перьями, или молодые офицеры с профилями, похожими на хищных птиц, придавали праздничную атмосферу предместью Сен-Жермен, где жили Германты, а также их деревенской церкви или концерту, который в противном случае был бы очень унылым.
Пруст очень ясно видел, что Германты жили в дружеских отношениях с простыми людьми и были дружелюбны со всеми, пока те не пытались навязать им свое мнение.
То же самое относится и к итальянским аристократам, описанным Д'Аннунцио в IL Piacere / Удовольствие, и достаточно посмотреть какой-нибудь фильм Висконти, например, L'Innocente / Невинный, чтобы понять, что стильная аристократия, по крайней мере, помогала сделать мир немного более забавным и гораздо менее уродливым.
Действительно ли люди получали удовольствие, когда их развлекали Германты, римские принцы или английские герцоги?
Вряд ли можно было бы так подумать, читая романы, которые приглашают нас в их гостиные; но писатели, даже когда они определенно были гостями, всё равно были слишком похожи на зрителей, чтобы не быть суровыми критиками аллюзионного остроумия и дорогих, однообразных удовольствий.
Достаточно вспомнить некоторые правила, господствовавшие в обществе, чтобы понять, что многочисленные ограничения, даже если бы они позволяли заполнять долгие часы досуга людей, вскоре показались бы нам невыносимыми.
Нужно было оставлять визитные карточки, наносить визиты, присутствовать на всех свадьбах и похоронах, появляться на конных шоу, в опере, на скачках, на выставках, на благотворительных базарах, причём каждый раз в новом наряде.
Такой механический образ жизни вызывал то, что мы сегодня назвали бы отчуждением в людях, потерей индивидуальности, превратив их с годами в карикатуры на самих себя.
Элегантность и гротеск у Пруста всегда рядом.
Два типично парижских художника, Поль Сезар Эллё и Жорж Гурса (псевдоним Сем), в точности воплотили эти два качества.
В сотне эскизов Эллё, художник, рисующий яхты и молодых девушек, запечатлел элегантность знаменитых красавиц, таких как герцогиня Мальборо и графиня Греффюль.
Это богини, возвышающиеся над массами на мраморных ступенях и окруженные двором, в котором нелегко отличить поклонников от паразитов.
На гравюрах их изображают полулежащими в шезлонге эпохи Людовика XVI, опирающимися на зонтик, чтобы рассмотреть рисунок Ватто, спрятав носы в муфту или наполовину прикрыв их веером.
И, да! это действительно была Прекрасная Эпоха!
Сэм же, наблюдавший за ними без нежности, изображал их усталыми и некрасивы.
И то тоже belle epoque? — удивишься, листая альбомы рисунков Сем.
Продолжение:
Если вам понравилась статья, поставьте, пожалуйста, лайк. Вам несложно, а нам приятно. А ещё лучше подписывайтесь на наш канал. У нас ещё много прекрасных историй в запасе.