Песок закончился внезапно, словно кто-то стёр дорогу на полуслове.
Омар вышел туда, где вода поглотила город.
Гладь была ровной, как зеркало, и только один минарет торчал над ней, как застывшее воспоминание. Люди здесь жили молча, между пальмами и затонувшими крышами.
Они не спрашивали, кто он, не звали, не кивали.
Просто показали глазами на мальчика, сидящего у казана. — Он говорит? — спросил Омар.
— Только после еды. И не словами, — ответили ему. Мальчик сидел на корточках. Худой. В белой тунике, которая трепетала на ветру, как тонкая ткань сна.
Ему не нужно было говорить: взглядом он пригласил Омара подойти. Из своего мешка он достал продукты:
горсть красной чечевицы,
твёрдую, как камень, айву,
несколько сушёных слив,
щепоть риса,
тмин, кориандр,
и странный, тёмный стручок, от взгляда на который сразу вяжет язык. Они работали молча.
Руки мальчика двигались не быстро и не медленно — с той спокойной уверенностью, которая есть у тех, кто умеет жить в ожидании. В казан нали