Была пятница, ближе к восьми вечера. Маршрутка ехала по району, держа привычный путь — от метро через рынок и дальше, в сторону жилых кварталов.
Пассажиры — уставшие, с покупками, с нахмуренными лицами после супермаркета. Кто с бутылкой воды, кто с гроздью бананов в руках, кто просто клюёт носом от усталости.
Я сидела у окна, место нашлось только где-то в середине. Водитель — мужчина лет сорока пяти, крупный, с короткой стрижкой, громкой музыкой и манерой вечно подтормаживать на поворотах.
Он вёл, не глядя в зеркало, хмуро слушал что-то с магнитолы и, кажется, считал, что пассажиры — это просто фон.
До моей остановки оставалось пару минут.
Остановите, пожалуйста!
— Остановите, пожалуйста, на "Берёзовой", — сказала я, наклонившись ближе к кабине. Спокойно, заранее, как обычно.
Водитель не ответил.
Музыка продолжала греметь из колонок, и я сначала подумала, что он просто не услышал.
— На "Берёзовой", пожалуйста, — повторила чуть громче.
Он фыркнул.
— Поздно уже. Не положено там останавливаться. Следующая — "Кольцевая".
— Но вы всегда там останавливаете, — удивилась я. — Там остановка, там висит знак.
Он бросил взгляд в зеркало и с раздражением сказал:
— Ты мне не указывай, где мне останавливаться. Не нравится — выходи сейчас. Или жди, пока довезу куда везу.
В салоне притихли. Кто-то даже голову поднял.
Я моргнула.
— Простите, но вы обязаны останавливаться по маршруту. Я заранее сказала.
— А я сказал — не указывай! — голос стал жёстче. — Я рулю, я решаю. Тебе что, трудно пройти пару остановок?
— Мне не трудно. А вам — не хамить.
Он ударил по тормозам так, что кто-то в конце маршрутки врезался в поручень.
— Ну всё, приехали, — процедил. — Следующая — твоя. И чтоб духу твоего тут не было. Умных много — рот закрой да сиди!
Слово за слово и весь салон вскипел
— А вы что себе позволяете вообще?! — раздалось сзади. Женщина с сумкой на коленях, лет сорока, повернулась к водителю через весь салон. — Девушка нормально попросила. А вы ей хамите!
— У меня тут не кафе — сиди молча, — буркнул он, не оборачиваясь. — Я не обязан с каждым пассажиром сюсюкать.
— А вести себя по-человечески вы обязаны, — вступился мужчина у выхода. — Ей что, прыгать на ходу? Почему вы не остановили?
— Потому что я водитель, а вы — нет! — резко бросил водитель, ещё больше прибавляя газу. — Ещё один мне скажет, и я всех тут высажу, понятно?!
— Высаживайте, — сказала я спокойно. — Только сначала вызовем полицию. У меня свидетели есть. Вы отказываетесь выполнять прямую обязанность — остановку по маршруту. А это уже жалоба.
Водитель бросил руль на секунду и обернулся, лицо красное:
— Ах, жалоба? Ну пиши-пиши! Только потом не плачь, когда маршрут не доедет из-за таких, как ты!
— Из-за таких, как вы, — ответил парень у заднего выхода, — и возникают конфликты. Потому что хамство — это не способ вести маршрут.
— И угрожать пассажирам вы не имеете права, — добавила та самая женщина с сумкой. — Хотите — вызовем полицию прямо сейчас. Поверьте, весь салон подтвердит.
Маршрутка затряслась в тишине. Все молчали — но уже не в страхе, а в ожидании.
Он понял: перегнул.
Но сдаваться было слишком горько.
Вышел, хлопнув дверью
На следующем светофоре водитель резко затормозил, не дождавшись остановки.
Встал, открыл дверь кабины и вышел из маршрутки прямо посреди дороги. Без предупреждения.
Просто вышел — и хлопнул дверью с такой силой, что салон вздрогнул.
— Всё! — крикнул он с улицы. — Езжайте сами! Задолбали со своими претензиями! Жалуйтесь, куда хотите!
Он отошёл на обочину, закурил, даже не оборачиваясь.
В салоне сначала было молчание. Люди переглядывались. Кто-то усмехнулся.
Парень у двери сказал:
— Ну, вот и приехали. Капитан сбежал с корабля.
— Не переживайте, — ответила женщина с сумкой. — У меня муж — в автопарке работает. Уже набираю. Пусть приедут, заберут героя.
А я сидела и смотрела в окно.
Мне не нужно было кричать. Я уже сказала всё, что хотела.
Маршрутка стояла, двери открыты. За окном вечер, огни, уставший город.
А внутри — тишина, в которой больше не надо терпеть хамство.
Когда водитель — это не власть
Прошло меньше минуты.
Водитель вдруг вернулся в салон, шаркая ногами и с остервенением натягивая жилетку, будто передумал сдаваться. Но в глазах — не извинения, а злость, неуклюжая попытка сохранить контроль.
— Сейчас всех высажу, поняли?! — рявкнул он, глядя уже не на меня, а просто на людей. — Кто тут самый умный?! Кто жаловаться будет? Давайте! Номер маршрута, фамилия — записывайте! Мне плевать! Мне всё равно!
Он бросил взгляд в зеркало, но увидел не страх, а десятки молчаливых, холодных глаз.
Никто не дрогнул. Никто не опустил головы.
— А вы куда звоните? — подозрительно спросил он у женщины с телефоном.
— В диспетчерскую. И в жалобную книгу. Фото уже отправила, — спокойно ответила она.
— Ага, и я в чат дома написал, — добавил парень у задней двери. — У нас все по вечерам этой маршруткой ездят. Будет весело.
— Ну и катитесь, — буркнул водитель и снова выскочил на улицу. На этот раз — надолго.
Он встал у капота и стал кому-то звонить, размахивая руками, как дирижёр на скандальной симфонии.
В салоне одна женщина наклонилась ко мне:
— Вот таких и надо ставить на место. Вы — молодец.
Я кивнула. Просто выдохнула.
И почувствовала: иногда не нужно ни кричать, ни оправдываться. Достаточно не сойти с ума — там, где другие начинают беситься.
В этот раз — мы не промолчали
Через десять минут подъехала машина с жёлтыми полосками — контроль автопарка.
Мужчины в форме переглянулись с пассажирами, кто-то махнул рукой в сторону водителя.
Он что-то бурно объяснял, размахивал руками, показывал в сторону маршрутки. Видно было, как лицо у него краснеет всё сильнее — не от стыда, от беспомощной ярости.
Потом один из контролёров сел за руль.
— Поехали, — бросил он спокойно. — Этот сегодня уже никуда не поедет.
Салон поехал дальше — в тишине, но с каким-то ощущением общего выдоха.
Мы ехали без крика. Без угроз.
Просто спокойно. Как и должно быть.
Я вышла на своей остановке.
Там, где просила с самого начала.
И подумала:
Мы слишком часто молчим в ответ на хамство — потому что «не хотим сцены».
А они слишком часто хамят — потому что привыкли, что все молчат.
Но не в этот раз.