Вера вернулась с работы чуть раньше обычного. На улице было пасмурно, моросил холодный мартовский дождь, и мысли крутились только вокруг того, как бы поскорее переодеться во что-то мягкое и сесть с книгой в кресло. Она мечтала о тишине. О покое. Хоть на полчаса.
Открыв дверь, она почувствовала запах жареной картошки. Ещё с порога было ясно: ужин снова готовила не она. Хотя казалось бы — это должно радовать. Но нет. Потому что её кухня, её продукты, её посуда — и опять использованы без спроса. Снова.
— Привет, Веруня! — крикнула Лариса из кухни. — Не закрывай дверь сильно, а то замок заедает!
Вера молча скинула туфли и повесила пальто. На кухне хлопотала не только Лариса, но и её сын — подросток лет пятнадцати, Вадим. Он сидел за столом, громко жуя бутерброд с сыром.
— Мам, а где майонез?
— В том ящике, где всегда, — отозвалась Лариса, даже не обернувшись.
Вера прошла на кухню и остановилась на пороге. Всё, как всегда. Лариса в её фартуке, с повязанным на затылке платком, резала огурцы для салата. Хозяйка чужой квартиры. Вадим на ходу выплеснул из кружки остатки заварки прямо в раковину и тут же налил себе ещё.
— Я тут похозяйничала немного, — сказала Лариса, заметив Веру. — Я картошки нажарила, тебе тоже оставлю. Ох, день у меня сегодня был — кошмар!
— Ты что, опять весь день дома была? — спокойно спросила Вера, хотя внутри всё уже кипело.
— А куда я пойду? — Лариса развела руками. — Ребенок болеет, я же не могу его одного оставить. У него температура была — 37,8! Мы весь день лежали, сериалы смотрели.
Вера сдержанно кивнула. Это всё уже было. И в прошлом месяце. И позапрошлом.
Четыре месяца назад Лариса с сыном переехали к ней временно. «Ну буквально на пару недель», говорила Лариса, когда сидели на кухне с пакетом печенья и воспоминаниями о студенческих годах. С мужем у Ларисы случился развод, квартиру они продали, и пока оформлялись документы, Вера, конечно, не могла отказать подруге. Да и не хотела — Лариса когда-то действительно была близким человеком. Весёлой, шумной, с лёгким нравом. Но с тех пор многое изменилось.
— Ты звонила по поводу работы? — Вера налила себе воды, стараясь говорить спокойно.
— Да там всё мутно, — фыркнула Лариса. — На собеседование позвали, но без оформления, и платят копейки. Я же не пойду за двадцать тысяч! Мне и на дорогу не хватит с Вадимом.
— А что по алиментам? — Вера сделала глоток воды, не отводя взгляда.
— Ну, Серёга всё тянет. То переведёт тысячу, то вообще молчит. Знаешь его...
Вера кивнула. Да, знала. Но знала и другое — за эти месяцы Лариса не приложила почти никаких усилий, чтобы съехать. Продукты покупала Вера. Коммуналку тоже тянула она одна. Даже туалетную бумагу и порошок Вера покупала сама, потому что Лариса делала вид, будто всё появляется в доме по волшебству.
— А ты когда на работу? — вдруг спросила Лариса.
— Я уже отработала. Сегодня пораньше ушла.
— Повезло тебе, — вздохнула Лариса. — Вот бы мне тоже так. Я бы с радостью... Но с Вадимом никак, он у меня чувствительный. И вообще, пока мы тут, у тебя, я хотя бы спокойно сплю.
— Порядок на кухне не забудь навезти.
— А я думала, раз я готовила - уборка за тобой.
Вера не ответила. Она снова почувствовала себя чужой в собственной квартире. Пошла в комнату и тихо закрыла за собой дверь.
За окном темнело. С каждой минутой. А внутри нарастало раздражение. Не злость, не обида. Именно тихое, липкое раздражение. От запаха чужой еды на своей плите. От тарелок в раковине. От Вадимова ржания, доносящегося сквозь стены.
Спать Вера легла позже обычного. И спала плохо. Проснулась под утро от резкого звука — кто-то уронил кружку на кухне. Потом — хохот. Снова Лариса и её сын.
На работе Вера не могла сосредоточиться. Бухгалтерия требовала отчёты, шеф бесконечно присылал письма, а в голове крутилась только одна мысль: когда Лариса съедет?
Вечером, возвращаясь домой, Вера увидела у подъезда курьера с двумя пакетами. Он звонил в её домофон. Она остановилась рядом.
— К кому? — спросила она.
— Заказ на имя Ларисы, двадцать седьмая квартира.
Вера кивнула. Провела его наверх. Когда вошли, Лариса сидела на диване и увлечённо листала телефон.
— А, это суши, — обрадовалась она. — Нам с Вадиком захотелось, ужин праздничный.
— Праздничный?
— Да, у него сегодня ровно три месяца, как школу прогуливает, — засмеялась Лариса.
— Шутка такая? — спросила Вера, снимая пальто.
— Конечно, шутка. Но повод — неважно. Мы просто захотели порадовать себя. Мальчик столько пережил за последнее время. И раз ты тут оплати. Потом верну.
Вера посмотрела на пакеты с суши, затем — на кроссовки Вадима, валяющиеся у входа. Потом на электрический счётчик, мигающий в углу. И поняла: ещё немного — и она взорвётся.
Но взрыв не случился. Вера ушла в комнату. И начала считать. Записала всё: коммуналку за четыре месяца, продукты, доставки на дом, бытовую химию. Плюс — лекарства, которые покупала, когда у Вадима была простуда. Плюс ремонт крана, который сломал он же. Получилось больше сорока тысяч.
Вера отложила тетрадку. В голове мелькнула фраза, которую часто повторяла её мама: «Хочешь, чтобы к тебе относились с уважением — сама задай правила игры».
В этот вечер Вера почти не говорила. И Лариса, похоже, ничего не заметила. Но на следующее утро у Веры уже был план.
Она проснулась раньше обычного. Пока Лариса с Вадимом ещё спали, Вера села за кухонный стол, открыла тетрадку, достала калькулятор и аккуратно перепроверила расчёты. Цифры были красноречивыми. Сорок две тысячи восемьсот тридцать рублей. И это только по минимуму.
Вера на чистом листе составила короткий список, озаглавив его:
«Расходы на совместное проживание с 12 декабря по 26 марта»
Каждый пункт был прописан отдельно — свет, вода, интернет, бытовая химия, еда, лекарства, ремонт крана. Внизу стояла жирная строка:
«Итог: 42 830 рублей»
Рядом приписка:
«Прошу погасить сумму до 1 апреля. В случае невозможности — рассрочка до трёх месяцев. Вера».
В девять утра на кухню зашла Лариса — в халате, с чашкой кофе и видом человека, у которого всё хорошо.
— Ты рано встала. Не заболела?
— Нет, — Вера отодвинула стул и встала. — Просто хочу, чтобы мы поговорили.
— Опять про работу? — Лариса закатила глаза. — Веруня, ну чего ты начинаешь с утра? У меня итак нервов никаких.
— Нет, не про работу, — Вера протянула ей листок. — Вот. Почитай.
Лариса взяла бумагу неохотно. Пробежала глазами. Брови сначала приподнялись, потом нахмурились.
— Это что ещё такое?
— Это счёт, — спокойно сказала Вера. — За три с половиной месяца. Я посчитала, сколько на вас потратила.
— Подожди... — Лариса уселась. — Это шутка?
— Нет, — Вера положила рядом ручку. — Всё по-честному. Ты можешь это оспорить. Можем обсудить цифры. Но я больше не могу всё тянуть одна.
— Подожди, подожди... — Лариса резко выпрямилась. — То есть ты реально хочешь, чтобы я платила за еду и воду?
— Хочу, чтобы ты участвовала в расходах. Как взрослый человек.
— Мы ведь подруги, — зло выдохнула Лариса. — Ты сама нас пригласила!
— На пару недель. Прошло четыре месяца.
— Ну ты и змея, — сказала Лариса почти шёпотом. — Это всё из-за тех суши, да?
— Не только. Просто в какой-то момент я поняла, что у тебя даже нет плана, как выбираться из этой ситуации. Ты не ищешь работу. Ты не пытаешься снять жильё. Ты просто живёшь за мой счёт и считаешь это нормой.
— Потому что у меня ребёнок! — вскрикнула Лариса. — Ты вообще понимаешь, каково это — одной с подростком?
— Понимаю. Но я не нанималась вас содержать. Извини.
— Значит, ты решила вот так всё перечеркнуть? Все наши годы дружбы?
— Нет, я просто устала. Это не дружба, если одна тянет, а другая устраивается поудобнее.
Лариса вскочила.
— Ну ты и змея! Я так и знала. Ты вечно такая — правильная, расчётливая, сухая! Ни капли сочувствия! Если бы у меня были деньги я бы давно съехала. Мне думаешь в радость видеть твою кислую физиономию.
Вера молчала. Внутри всё горело. Ей хотелось закричать, но она держалась.
— И вообще, — продолжила Лариса, — я-то думала, ты настоящий друг. А ты счёт выставляешь, как в ресторане!
— Потому что вы так себя и вели, — тихо сказала Вера. — Как посетители. Только без чаевых.
Лариса хлопнула дверцей шкафа и вышла из кухни. Через минуту хлопнула и дверь комнаты — судя по всему, разбудила Вадима. Они что-то обсуждали шёпотом, но Вера не подслушивала.
Она ушла на работу с тяжёлым сердцем. Весь день крутились в голове слова Ларисы: змея, сухая, без сочувствия. Было неприятно. Но по-своему — даже облегчение. Потому что она, наконец, сказала вслух то, что терпела слишком долго.
Вечером дома было тихо. Ни запаха еды, ни грохота телевизора. Вера на цыпочках прошла в комнату. На диване стояли две сумки. А на столе — записка.
«Мы уходим. Спасибо за гостеприимство. Деньги переведу, когда смогу. Вещи заберу как устроюсь на номом месте. Лара.»
Вера села на стул и долго смотрела в пустую комнату. Тишина была непривычной. Не радостной. Но освобождающей.
Через два дня на карту пришло пять тысяч рублей. Потом — тишина. Через неделю ещё две тысячи. А потом Лариса написала:
«Вера, прости. Я сорвалась. Не ожидала от себя такой реакции. Деньги буду возвращать частями. Надеюсь, мы не навсегда враги».
Вера не ответила. Просто поставила в гостиной на столик свой любимый фикус — туда, где раньше лежали чей-то зарядник, книжка, какие-то чужие вещи. Её дом становился её снова.
Она стала замечать мелочи, которые долгое время не видела. Что полотенце висит, как она любит, сложенное вдвое. Что кружка стоит на своём месте — а не пятая с чужими следами помады. Что можно выйти на кухню в старой футболке и не опасаться, что кто-то сидит за столом, глядя на тебя как на постороннюю.
Первое утро в пустой квартире было непривычно тихим. Даже слишком. Но Вера не включила ни радио, ни телевизор. Просто поставила чайник и села на табурет с блокнотом. Словно впервые за долгое время почувствовала, что может себе принадлежать.
В обед позвонила мама.
— Ну как ты? — спросила она с лёгкой тревогой. — Тишина не давит?
— Наоборот, — ответила Вера. — Я, кажется, только сейчас выдохнула.
— А деньги вернула?
— Частично. Но я не держу на этом фокус. Вернёт — хорошо. Нет — будет ей урок. Значит такая она подруга.
— А тебе — опыт, — мудро заметила мама.
Вечером Вера открыла шкаф и стала разбирать полки. Освобождать. Перестирать. Складывать по-своему. Без раздражения. Без спешки. На дне ящика нашла старую фоторамку. Там были они с Ларисой — студенчество, лето, белые платья и вино в пластиковых стаканах. Вера долго смотрела на фото, потом убрала в ящик. Не в мусор. Но и не на полку.
В следующие выходные она впервые за долгое время пригласила в гости Лену — коллегу с работы, с которой давно хотела подружиться.
— Ой, какая у тебя уютная квартира, — удивилась Лена, осматриваясь. — Всё с душой. Видно, что женщина живёт одна. В хорошем смысле.
— А в плохом? — усмехнулась Вера, наливая чай.
— В плохом — это когда пусто и холодно. А у тебя — по-домашнему. Я бы тут жила.
Вера не стала вдаваться в подробности, но внутри потеплело. Как будто кто-то признал: ты справилась.
На работе её вызвал начальник.
— Вера Николаевна, — начал он, закрывая за собой дверь. — У вас есть шанс. Уходят двое старших бухгалтеров. Я за вами давно наблюдаю. Хотите попробовать?
Словно пазл начал складываться. Как будто, убрав из дома чужую суету, Вера расчистила дорогу для чего-то своего. Настоящего. Она согласилась. Подписала приказ. И в тот же вечер купила себе новое платье — простое, тёмно-синее. Не по скидке, не на распродаже. Просто потому, что захотелось.
А ещё через неделю Лариса снова написала.
«Привет. Устроилась в магазин одежды. Пока тяжело, но держусь. Вадим в школе, понемногу отхожу. Прости за тогдашнее. Я была не права. Если когда-нибудь сможем встретиться без обид — я была бы рада».
Вера прочитала, закрыла экран и задумалась.
Ответить — значило впустить снова. Пусть на расстоянии, пусть словами, но впустить. И она не была уверена, что готова. Простила ли? Да. Но научилась ли ставить границы? Ей не хотелось ссор. И не хотелось возвращаться в ту точку, где все жили за её счёт и говорили, что это нормально.
Она подошла к столу, вытащила из ящика тот самый лист с пунктами расходов, по которому когда-то выставила счёт. Сама себе тогда казалась жёсткой. Грубой. Но теперь, глядя на аккуратные строчки, она видела в них не строгость — а уважение. К себе. К своему труду. К своей жизни.
Она свернула листок и положила обратно. На своё место.
Теперь всё будет так, как она решит. Без перекосов. Без молчаливого одолжения. Без страха остаться плохой.
На следующий день она открыла чат с Ларисой. Прочитала сообщение ещё раз. Потом набрала ответ:
«Спасибо за весть. Береги себя. Пусть всё у вас получится. Давай пока не будем встречаться. Нужно время. Но я не держу зла».
Нажала «отправить».
И — отпустила. Без злости. Без чувства вины.
Она больше не обижалась на Ларису. И не жалела. Просто поняла главное: быть доброй — не значит быть удобной. Помогать — не значит становиться источником бесконечных ресурсов. А настоящая дружба — не про проживание за чужой счёт.
Когда-то её мама сказала: «Хочешь, чтобы к тебе относились с уважением — задай правила игры». И теперь Вера знала — мама была права.
У неё был дом. Работа. Тишина. И ровно сорок две тысячи восемьсот тридцать причин никогда больше не позволить никому жить за её счёт.
И пусть в тот вечер, когда она вручила подруге тот самый «ресторанный счёт», ей было страшно, неловко и горько — именно в ту минуту Вера впервые по-настоящему выбрала себя. Жизнь без паразитов, без стыда за чужих, без оглядки. И это было не одиночество. Это была свобода.