Римма застыла у зеркала в прихожей, поправляя помаду. За спиной — шаги. Тяжелые, неровные. Знакомый запах перегара окутал плечи.
— А ты куда собралась, дорогая? — голос Макара прозвучал обманчиво мягко. — Кто нам будет ужин готовить?
Она не обернулась. В зеркале видела его лицо — красное, опухшее, глаза налиты кровью. Восьмилетний Митя выглянул из комнаты и тут же скрылся, услышав отцовский тон.
— Соня ждет, — тихо ответила Римма, застегивая пальто. — Мы договорились.
— Договорились! — рявкнул Макар, и по квартире прокатилось эхо. — А со мной ты не договаривалась! Сколько раз говорил — место женщины дома!
Двадцать лет, — мелькнула мысль. Двадцать лет я слушаю это.
Римма медленно повернулась. Муж стоял, покачиваясь, в засаленной майке. Руки сжаты в кулаки. Она знала этот взгляд. Знала, что будет дальше.
— Макар, дети дома, — она говорила ровно, хотя сердце колотилось. — Не надо...
— Дети! — он размахнул руками. — Они должны видеть, кто в доме хозяин! А то вырастут такими же... как ты.
Последние слова он выплюнул с особой злостью. Римма вздрогнула, но выпрямилась. Сорок два года прожито. Половина — рядом с этим человеком. И что она получила? Страх? Унижения? Детей, которые прячутся по углам?
— Я пойду, — сказала она и потянулась к ручке двери.
Макар рванулся вперед, перегородил путь. Лицо его исказила ярость.
— Никуда ты не пойдешь! — заорал он. — Понятно?! Марш на кухню!
В комнате заплакала младшая, пятилетняя Машенька. Митя высунулся снова — бледный, испуганный.
— Пап, не кричи, — попросил мальчик дрожащим голосом.
— А ты не вмешивайся! — огрызнулся Макар. — Иди к себе!
Римма посмотрела на сына. На его глаза, полные слез. На дочку, которая жалась к стенке в коридоре. Они боятся. Всегда боятся. А я... а я позволяю этому продолжаться.
Что-то внутри неё щелкнуло. Как выключатель.
— Нет, — сказала она.
Макар уставился на неё, не понимая.
— Что — нет?
— Нет, не пойду на кухню! Не буду готовить ужин! И не буду больше терпеть тебя!
Она сделала шаг к двери. Макар схватил её за руку — крепко, больно.
— Ты что, совсем ополоумела? — прошипел он.
Римма посмотрела на его пальцы на своем запястье. Потом подняла глаза.
— Отпусти.
— Не отпущу! Ты моя жена!
— Отпусти, или я закричу так, что весь дом сбежится.
Он засмеялся — коротко, зло.
— Кричи. Все знают, какая ты. Истеричка.
В этот момент в дверь постучали. Три коротких стука. Потом еще три.
— Римма? — послышался голос соседки, тёти Вали. — Всё в порядке?
Макар отпустил жену, нервно сглотнул. Тётя Валя жила одна, но была женщиной решительной. И главное — она работала в школе, знала, куда и кому звонить.
— Не переживайте, всё хорошо, Валентина Степановна, — крикнул он.
— Я с Риммой говорю, а не с тобой! — отрезала тётя Валя.
Римма колебалась секунду. Потом подошла к двери.
— Я здесь, тётя Валя.
— Открой дверь.
— Не открывай, — зашипел Макар. — Не вмешивайся чужая!
Но Римма уже поворачивала ключ. На пороге стояла соседка — невысокая, седая, но с очень твердым взглядом. За её спиной виднелась ещё одна фигура — Соня, подруга Риммы.
— Мы слышали крики, — сказала тётя Валя, оглядывая прихожую. — Дети плачут.
— Всё нормально, — пробормотал Макар, отступая.
— Нет, не нормально, — Соня вошла в квартиру, не спрашивая разрешения. — Римма, бери детей. Пойдешь к нам.
— Куда это она пойдет? — взвился Макар. — Это моя семья!
— Твоя семья? — тётя Валя посмотрела на него с презрением. — Семья — это когда любят и берегут. А не когда запугивают и унижают.
Соня обняла Римму за плечи.
— Я машину пригнала. Собирайся быстро.
— Никто никуда не поедет! — заорал Макар, но голос его звучал уже не так уверенно.
— Поедет, — спокойно сказала тётя Валя, доставая телефон. — И если будешь мешать, я звоню в полицию. У меня есть номер участкового.
Римма смотрела на этих двух женщин — на соседку, которая едва знала её проблемы, но пришла на помощь, и на подругу, которая бросила все свои дела. Они стояли рядом с ней. Впервые за много лет кто-то был на её стороне.
— Митя, Машенька, — позвала она детей. — Собирайте самое необходимое.
— Мама, а мы надолго? — спросил мальчик.
— Не знаю, сынок. Но пока — да.
Дети быстро собрали вещи в пакеты. Римма взяла документы, деньги, фотографии. Макар стоял в углу, мрачно наблюдая.
— Ты пожалеешь, — прошептал он, когда Римма проходила мимо. — Без меня ты никто.
Она остановилась, посмотрела на него. На этого человека, который когда-то казался принцем. Молодой, красивый, обещал горы золотые. А превратился в...
— Знаешь, Макар, — сказала она тихо, — может, я и никто. Но лучше быть никем, чем быть с тобой.
Они вышли из квартиры. Тётя Валя заперла дверь на ключ — Римма дала ей запасной.
— На всякий случай, — объяснила соседка. — Чтобы он не наделал глупостей.
В машине дети притихли. Митя держал сестренку за руку. Римма сидела рядом с Соней и не могла поверить — она действительно ушла. После стольких лет страха и терпения.
— А что теперь будет? — спросила она.
— Теперь будет жизнь, — ответила Соня. — Настоящая жизнь.
За окном мелькали огни вечернего города. Римма закрыла глаза и впервые за долгое время почувствовала что-то, чего уже не помнила. Покой. Тишину в душе.
Дома у Сони было тепло и спокойно. Дети уснули быстро — видимо, впервые без страха. Римма сидела на кухне с чашкой чая и думала о завтрашнем дне.
— Страшно? — спросила Соня.
— Очень. Но... знаешь, впервые за двадцать лет мне не страшнее, чем дома.
Телефон зазвонил. Макар. Соня взяла трубку.
— Она не будет с тобой разговаривать, — сказала она холодно. — И не звони больше.
Положила трубку, выключила звук.
— Завтра пойдем в юридическую консультацию, — сказала она. — Разводиться надо официально.
Римма кивнула. Да, завтра начнется новая жизнь. Трудная, неизвестная. Но своя.
А в квартире на другом конце города Макар сидел один. Открыл очередную бутылку и с удивлением понял — кричать больше не на кого. Тишина звенела в ушах.
Она вернется, — думал он. Обязательно вернется. Куда ей деваться?
Но где-то глубоко внутри он знал — не вернется. Впервые за много лет в его доме стало по-настоящему тихо.
И в этой тишине было что-то пугающее.
Прошла неделя
Римма устроилась на работу в небольшое кафе — официанткой. Деньги небольшие, но своими руками заработанные. Дети привыкали к новой жизни. Митя даже начал улыбаться, а Машенька перестала вздрагивать от каждого громкого звука.
Но Макар не сдавался.
Сначала он звонил. Потом приходил к Соне домой, стучал в дверь, кричал под окнами. Соседи жаловались, но он не унимался.
— Римма! — орал он во дворе. — Выходи! Поговорим по-человечески!
Римма выглядывала в окно и видела его — растрепанного, в грязной одежде. Руки тряслись — значит, не пил несколько дней. Или наоборот, не просыхал.
— Не выходи, — шептала Соня. — Он сейчас особенно опасен.
Но Макар был упрямым. Если не мог добиться своего силой, начинал действовать хитростью.
На работе к Римме подошла коллега — Мария, молодая девушка.
— Римма Петровна, к вам мужчина приходил. Говорит, муж. Просил передать, что скучает.
— Что еще говорил? — напряглась Римма.
— Ну... что дети папу спрашивают. И что он исправится. Вроде даже не пил несколько дней.
Врет, — подумала Римма. Митя ни разу не спросил об отце.
Вечером, возвращаясь с работы, она заметила — за ней следят. Макар шел метров за двадцать, прячась за столбами, машинами. Римма ускорила шаг.
У подъезда Сони его уже ждала тётя Валя. Увидев Макара, она вышла навстречу.
— Чего тебе здесь надо? — спросила она строго.
— Хочу с женой поговорить, — пробормотал он. — Это мое право.
— Твое право закончилось, когда ты начал её бить.
— Я никого не бил! — вспылил Макар. — Мы просто ругались!
— Ругались? — тётя Валя усмехнулась. — А синяки на её руках откуда?
Макар замолчал. Потом посмотрел на Римму с такой злобой, что она невольно отступила.
— Хорошо, — сказал он тихо. — Значит, так.
Развернулся и ушел. Но в его голосе было что-то, что заставило Римму поежиться.
На следующий день Соня пришла с работы бледная.
— Он был у меня в офисе, — сказала она. — Рассказывал всем, что я разбиваю семьи. Что из-за меня его дети остались без отца.
— Что говорил начальник?
— Пока ничего. Но видно, что недоволен. Говорит, личные проблемы не должны мешать работе.
Римма сжала кулаки. Макар бил по самому больному — по тем, кто ей помогал.
Через два дня он пришел в школу к Мите. Мальчик рассказал маме вечером, весь дрожа.
— Он сказал, что если я не скажу тебе вернуться, то... то он сделает так, что мы больше не будем вместе. Навсегда.
Римма обняла сына, чувствуя, как в ней закипает ярость. Пугать детей — это было уже слишком.
— Мам, а он правда может нас разлучить? — спросил Митя тихо.
— Нет, сынок. Не может. Но мне нужно с ним поговорить.
— Не ходи к нему! — испугался мальчик. — Он злой!
— Я не пойду к нему. Он сам придет.
И действительно, Макар явился на следующий день. Но на этот раз Римма была готова.
Они встретились у подъезда. Рядом ещё стояли тётя Валя и соседка Анна Михайловна, работавшая в прокуратуре.
— Вот и славно, — сказал Макар, увидев их. — Теперь на меня уже целый совет собрали.
— Макар, — начала Римма, — если ты еще раз подойдешь к детям, я заявлю в полицию.
— В полицию? — он рассмеялся. — А что я такого сделал? Поговорил с сыном?
— Ты его запугивал.
— Не запугивал, а объяснял. Что семья должна быть вместе.
Анна Михайловна достала телефон.
— Хотите, я прямо сейчас звоню участковому? — спросила она. — Расскажем ему про угрозы.
— Какие угрозы? — попытался изобразить удивление Макар. — Я просто хочу семью вернуть.
— Семью не возвращают угрозами, — сказала тётя Валя. — И не запугиванием детей.
— А как тогда? — вдруг заорал Макар. — Как?! Она моя жена! Мои дети! Я их содержал, кормил, одевал! А она что? Взяла и ушла! Из-за чего? Из-за пустяков!
— Пустяков? — Римма сделала шаг вперед. — Ты считаешь пустяками то, что дети боялись домой идти? Что я просыпалась от страха? Что...
— Хватит! — перебил её Макар. — Всё! Я устал терпеть! Либо ты возвращаешься, либо...
— Либо что? — спросила Анна Михайловна холодно.
Макар посмотрел на неё, потом на остальных женщин. Понял, что зашел слишком далеко.
— Ничего, — пробормотал он. — Просто... просто я без них не могу.
Впервые за все время Римма увидела в его глазах не злость, а растерянность. Даже что-то похожее на отчаяние.
— Макар, — сказала она мягко, — мы не можем жить так, как жили. Ты это понимаешь?
— Я изменюсь, — пробормотал он. — Клянусь. Не буду пить. Не буду кричать.
— Ты уже обещал. Много раз.
— Но теперь серьезно! Я понял... я понял, что без вас я...
Он замолчал, опустил голову.
— Что ты? — спросила Римма.
— Никто. Я никто без вас.
Тишина повисла во дворе. Римма смотрела на мужа — на этого сломленного, потерянного человека. И понимала: да, ему плохо. Да, он страдает. Но это не значит, что она должна страдать вместе с ним.
— Макар, — сказала она твердо, — если ты действительно хочешь что-то изменить, иди лечись. От алкоголизма. Всерьез.
— Я не алкоголик! — вспылил он, но тут же осекся.
— Иди лечись, — повторила Римма. — А потом поговорим. Может быть.
Макар смотрел на неё долго. Потом кивнул.
— Хорошо. Я... я попробую.
Развернулся и пошел прочь. Медленно, как старик.
Прошло полгода
Римма получила документы о разводе. Макар не препятствовал — более того, он действительно пошел в клинику. Лечился два месяца.
Когда вышел, попросил о встрече. Римма согласилась — но в кафе, при людях.
Он выглядел по-другому. Худее, седее. Но трезвым.
— Как дела? — спросил он.
— Нормально. Работаю, дети учатся.
— А... а они меня не спрашивают?
Римма помолчала.
— Спрашивают. Но не так, как ты думаешь. Митя недавно сказал: "Мам, а папа больше не будет кричать?"
Макар вздрогнул.
— Я больше не пью, — сказал он тихо. — Совсем.
— Знаю. Тётя Валя видела тебя в магазине. Молоко покупал.
— Римма, я... можно я буду видеться с детьми? По выходным?
Она посмотрела на него внимательно. Искала в глазах ту злобу, которая жила там раньше. Не нашла.
— Сначала пусть они сами решат. Захотят — встретишься.
— А ты?
— Что — я?
— Ты меня простишь когда-нибудь?
Римма долго молчала.
— Не знаю, Макар. Честно. Не знаю. Но я больше не злюсь. Это уже что-то.
Он кивнул.
— Спасибо. За то, что дала шанс.
— Шанс? — не поняла она.
— Понять, что я был не прав. Что я... что я чуть не погубил все, что у меня было хорошего.
Встреча закончилась. Римма вернулась домой к Соне, где дети делали уроки. Обычная жизнь. Спокойная.
Вечером Митя спросил:
— Мам, а папа и правда больше не пьет?
— Да, сынок.
— А мы к нему пойдем?
— Хочешь?
Мальчик подумал.
— Хочу посмотреть. Но не жить. Жить я хочу с тобой.
Римма обняла его. Да, теперь дети не боялись говорить то, что думают.
А Макар медленно шел по вечернему городу. Мимо магазинов, где раньше покупал водку. Мимо дворов, где пил с друзьями. Теперь он шел в свою пустую квартиру, где никто не ждал его крика и не прятался по углам.
Может быть, — думал он, — это и есть наказание. Не тюрьма, не позор. А эта тишина. Эта пустота, которую ты сам создал.
Он дошел до дома, поднялся на свой этаж. В квартире было тихо. Он включил свет, поставил чайник. На столе лежали фотографии — дети, Римма, он сам, когда-то молодой и счастливый.
Может быть, — подумал он, — не все потеряно. Может быть, если я буду терпеливым, если докажу, что изменился... может быть, они поверят мне.
Пока что он мог только ждать. И не пить. И помнить каждый день, что его семья жива, здорова и счастлива. Без него.
И это было справедливо.
А в квартире у Сони Римма читала детям сказку на ночь. Машенька уснула первой, Митя дослушал до конца.
— Мам, — сказал он сонно, — а в сказках всегда всё хорошо заканчивается?
— Не всегда, сынок. Но часто.
— А у нас хорошо закончилось?
Римма посмотрела в окно. За стеклом мерцали огни города. Где-то там, в одной из квартир, сидел Макар. Один. Трезвый, но одинокий.
Хорошо ли закончилось? — подумала она. — Для нас с детьми — да. Мы свободны, мы не боимся. А для него...
— Мам? — повторил Митя.
— Да, сынок, — сказала она, целуя его в лоб. — У нас все хорошо закончилось.
И это была правда. Не полная, может быть. Но правда.