— Значит так, голубчик! — Зинаида размахивала желтым конвертом, словно знаменем победы. — Твоего папаши уже нет, а мы с Ритой — законные наследницы по завещанию. Так что лучше уходи отсюда, пока по-хорошему просят!
Антон замер в дверях родительского дома, где прожил тридцать пять лет. Пахло застарелой сыростью и чем-то кислым — наверное, от груды немытой посуды, которую тетки не удосужились убрать после поминок.
— Как это... наследницы? — Голос его звучал глухо, будто из-под земли.
Рита, младшая из сестер покойного отца, поправила выбившуюся из прически прядь и ехидно улыбнулась:
— А вот так, племянничек дорогой. Семен Кузьмич все нам оставил. Дом, дачу, машину — все до копеечки. У нас документы есть, заверенные как положено.
Антон медленно опустился на скрипучий стул у кухонного стола. Еще утром он хоронил отца, а теперь... Неужели это происходит наяву?
Как же так получилось? Папа никогда не говорил о завещании. Мы жили здесь всегда — я, жена, дети... Этот дом — моя жизнь, мое детство, мои корни.
— Покажите документы, — попросил он, стараясь сохранить спокойствие.
Зинаида презрительно фыркнула:
— Еще чего! Нотариус завтра огласит все официально. А пока собирай манатки и выметайся. Нам здесь ремонт затевать надо.
— Тетя Зина, — Антон встал, и стул жалобно заскрипел. — Папа болел долго. Может, он был не в себе, когда подписывал? Давайте разберемся спокойно...
— Ишь ты какой! — Рита вскочила, и ее щеки покрылись красными пятнами. — В себе он был, еще как в себе! И прекрасно понимал, кто ему родной, а кто так... приблудный.
Слово "приблудный" ударило, как пощечина. Антон почувствовал, как внутри разливается горькая обида.
Приблудный? Я? Который двадцать лет ухаживал за больной мамой, а потом за папой? Который каждый день возил его к врачам, покупал лекарства, не спал ночами, когда у него были приступы?
— Вы что несете, тетя Рита? Какой я приблудный? Я его сын!
— Сын, говоришь? — Зинаида зло рассмеялась. — А мы дочери родные! И он нас всегда больше любил. Помнишь, как в детстве к нам в гости приезжал? Как с нами играл?
— Играл раз в год на Новый год! — не выдержал Антон. — А я с ним всю жизнь прожил!
Рита достала из сумочки пачку сигарет и закурила прямо на кухне, хотя знала — отец терпеть не мог табачный дым.
— Жил-то жил, а пользы от тебя никакой. Работа у тебя дрянная, зарплата копеечная. Что ты ему дать мог? А мы — мы состоятельные женщины. У Зинки муж бизнесмен, у меня тоже дела идут. Семен Кузьмич это ценил.
Не могу поверить... Папа действительно так думал? Неужели для него важнее были деньги, чем то, что я рядом был всегда?
Антон прошел к окну и выглянул во двор. Там, под старой яблоней, до сих пор стояла скамейка, которую они с отцом сделали своими руками десять лет назад. Папа тогда уже плохо ходил, но хотел, чтобы внуки могли посидеть в тени.
— Я не верю, — тихо сказал он. — Папа не мог такое завещание составить.
— Веришь — не веришь, а документы есть, — отрезала Зинаида. — И подпись его родная, и печать нотариальная. Все по закону.
— Когда он успел? Последние полгода он же еле ходил...
— Вот в этом-то все и дело! — торжествующе воскликнула Рита. — Пока ты на работе пропадал, мы к нему приезжали. Заботились, ухаживали...
— Раз в месяц! — взорвался Антон. — Вы раз в месяц появлялись!
— Зато с пониманием! — Зинаида встала и направилась к двери. — Мужики ничего в жизни не понимают. А женщина поймет всегда. Семен Кузьмич это знал.
В комнате повисла тишина. Антон смотрел на стены, где висели семейные фотографии — он с родителями, дети на велосипедах, совместные поездки на дачу... Неужели все это теперь чужое?
— Дам вам неделю, — сказала Рита, затягиваясь сигаретой. — Неделю на сборы. Это я еще добрая.
— А если я в суд подам?
Сестры переглянулись и расхохотались.
— Подавай, подавай! — весело сказала Зинаида. — Только деньги потратишь. Завещание железное, все чисто. Адвокат нам уже сказал.
Адвокат? Значит, они заранее все продумали. Как же я слеп был... А может, папа и правда меня разлюбил? Может, я что-то не так делал все эти годы?
Антон опустился на стул и закрыл лицо руками. В голове роились мысли — как он будет объяснять жене? Куда они переедут? Где найдут деньги на съемное жилье?
— Ой, не убивайся так, — с фальшивым сочувствием сказала Рита. — Найдешь себе угол какой-нибудь. Ты же мужчина, справишься.
Справишься... Как будто это так просто — в сорок лет начинать жизнь заново.
— А внуки? — спросил он хрипло. — Папа же внуков любил...
— Внуков-то мы не прогоняем, — великодушно заявила Зинаида. — Пусть приходят в гости. К теткам.
В этот момент в прихожей хлопнула дверь, и послышались детские голоса — это пришли Кирилл и Настя, его дети.
— Папа, а где дедушкины очки? — крикнула восьмилетняя Настя. — Мы хотели их к фотографии поставить...
Антон посмотрел на теток. Те смущенно отвели глаза.
— Дети, идите домой, — позвал он. — Потом поговорим.
— Да нет, пусть послушают, — сказала Рита, докуривая сигарету. — Пусть знают, как дела обстоят.
Нет. Детей в это втягивать нельзя. Что бы ни случилось, они не должны страдать.
— Кирилл, Настя, идите к маме. Скажите, что я скоро буду.
Дети послушно ушли, и снова стало тихо.
— Знаете что, тетя Зина, тетя Рита, — медленно произнес Антон. — Может, папа действительно оставил вам завещание. Но я все равно не поверю, что он меня не любил. Двадцать лет рядом с больными родителями — это не просто так. И если дом теперь ваш, то пусть будет так. Но я найду способ доказать, что папа был не в себе, когда подписывал эти бумаги.
Зинаида нервно засмеялась:
— Ишь ты какой принципиальный! А доказательств у тебя нет.
— Найду. Обязательно найду.
Неужели папа и правда мог это сделать? Или здесь что-то нечистое? Надо думать, надо разбираться. Ради детей, ради памяти отца, ради правды...
Антон направился к выходу, но у порога обернулся:
— А вы знаете, тетки, что папа последние полгода дневник вел? Каждый день записывал, кто к нему приходил, кто как себя вел... Интересно, что он там про вас написал?
Лица сестер заметно побледнели.
— Какой еще дневник? — нервно спросила Рита.
— А вот найду — узнаете. До свидания.
Антон вышел на крыльцо и глубоко вдохнул вечерний воздух. Никакого дневника отец не вел — но теперь у него есть время подумать и найти правду.
Не может быть, чтобы человек, который каждое утро спрашивал: "Сынок, как дела?" — вдруг взял и оставил все чужим людям. Не может быть...
А в доме Зинаида и Рита судорожно обыскивали комнаты, пытаясь найти несуществующий дневник. И страх в их глазах говорил о том, что тайна завещания может оказаться совсем не такой простой, как им хотелось бы.
Утром Антон не пошел на работу. Впервые за десять лет взял отгул и отправился к семейному врачу отца — Михаилу Петровичу Крылову. Старый доктор принимал в районной поликлинике уже тридцать лет и знал всю их семью.
— Антон? — удивился врач, увидев его в дверях кабинета. — Как дела? Как переносишь потерю?
— Михаил Петрович, можно поговорить? Не как с пациентом, а как с человеком, который папу долго знал.
Доктор внимательно посмотрел на него и кивнул:
— Конечно. Садись.
— Скажите честно — папа в последнее время... был в своем уме? Мог принимать серьезные решения?
Крылов снял очки и задумчиво протер стекла:
— А что случилось?
Антон рассказал о завещании. Врач слушал молча, изредка хмурясь.
— Знаешь, сын, — наконец сказал он. — Твой отец действительно много болел. Сердце, давление, диабет... После последнего инсульта у него начались проблемы с памятью. Но я этого никому не говорил — Семен Кузьмич просил.
— Какие проблемы?
— Путал дни недели, забывал, что ел на завтракать, иногда не узнавал соседей... А еще стал очень внушаемым. Мог поверить любой истории, если ему ее красиво подали.
Значит, я был прав! Папа действительно был не в себе.
— Михаил Петрович, а вы можете это подтвердить официально?
— Подожди, — врач открыл медицинскую карту. — Вот, смотри. Последняя запись от двадцатого числа прошлого месяца: "Пациент дезориентирован, жалуется на провалы в памяти, рекомендовано наблюдение психиатра". А завещание когда составлено?
— Двадцать пятого числа.
— Через пять дней? — Крылов покачал головой. — Нет, Антон. Человек в таком состоянии не мог принимать осознанные решения о наследстве.
Вооружившись справкой от врача, Антон отправился к нотариусу Наталье Михайловне Соколовой. Пожилая женщина встретила его настороженно.
— Вы по поводу завещания Семена Кузьмича? Но процедура уже завершена...
— Наталья Михайловна, а вы помните, как мой отец подписывал завещание? Как он себя вел?
Нотариус задумалась:
— Если честно... он выглядел растерянным. Несколько раз переспрашивал, что именно подписывает. А сестры ваши все время подсказывали ему, торопили...
— Сестры были с ним?
— Конечно. Они его и привезли. Сказали, что он сам хочет оформить завещание. Но мне показалось... — она замолчала.
— Что показалось?
— Что он не очень понимает происходящее. Я даже хотела отложить процедуру, но они настаивали. Говорили, что время дорого, что Семен Кузьмич может не дожить...
Антон почувствовал, как закипает кровь. Значит, тетки действительно воспользовались беспомощностью больного человека!
— А можно посмотреть на завещание?
Нотариус достала документ. Антон рассмотрел подпись отца и понял, что она не была похожа на его настоящий почерк.
— Наталья Михайловна, у нас есть медицинская справка о том, что отец был не в своем уме.
— Значит завещание можно оспорить в суде, — ответила она.
Через неделю Антон подал иск о том, чтобы признали завещание недействительным. Узнав об этом, Зинаида и Рита пришли к нему домой и стали возмущаться.
— Ты что творишь, негодяй! — орала Зинаида. — Какое право имеешь?
— Право сына, который двадцать лет ухаживал за больными родителями, — спокойно ответил Антон.
— У нас адвокат хороший! — визжала Рита. — Ты проиграешь!
— Посмотрим.
Теперь я знаю правду. И буду бороться до конца.
Судебное заседание назначили через месяц. Антон нашел адвоката — молодую, но толковую женщину по имени Марина Владимировна. Она изучила все документы и уверенно заявила:
— Дело выиграем. Доказательств достаточно.
В день суда в зале собралось много народу — соседи, коллеги, знакомые семьи. Все знали Антона как порядочного человека и поддерживали его.
Сестры пришли с дорогим адвокатом, но выглядели нервными.
Судья — строгая женщина средних лет — внимательно выслушала обе стороны. Доктор Крылов дал показания о состоянии здоровья покойного. Нотариус подтвердила свои сомнения в дееспособности завещателя.
— А теперь, — сказал адвокат сестер, — позвольте представить свидетеля, который докажет, что Семен Кузьмич был в здравом уме.
В зал вошла незнакомая Антону женщина лет пятидесяти.
— Это Людмила Сергеевна Орлова, — представил ее адвокат. — Она ухаживала за покойным в последние месяцы.
Какая еще сиделка? Никакой сиделки у папы не было!
— Я каждый день приходила к Семену Кузьмичу, — начала женщина. — Он был в полном здравии, прекрасно соображал...
— Позвольте! — встал Антон. — Я каждый день был с отцом. Никакой сиделки у нас не было!
— Тишина в зале! — стукнула молотком судья.
Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Людмила Сергеевна тихо сказала:
— Простите... Я не могу. Не могу лгать под присягой.
Зал замер. Зинаида и Рита переглянулись в ужасе.
— Семена Кузьмича я видела всего два раза, — призналась женщина. — Эти дамы заплатили мне за ложные показания. Но я не могу... У меня самой отец недавно умер. Я знаю, каково это.
Адвокат сестер вскочил, пытаясь остановить свидетельницу, но было поздно.
— Они рассказывали мне, что делать, что говорить... — продолжала Людмила Сергеевна. — Но это неправильно. Этот молодой человек имеет право на наследство отца.
Решение суда было однозначным — завещание признать недействительным. Наследство переходило к законному наследнику — сыну покойного.
Зинаида и Рита покинули зал, не сказав ни слова. Их адвокат бормотал что-то о подаче апелляции, но все понимали, что дело проиграно окончательно.
А Антон подошел к Людмиле Сергеевне:
— Спасибо вам. Не каждый решился бы на такое.
— Знаете, — сказала она, — когда я увидела, как вы говорили об отце... У меня самой сын есть. И я бы хотела, чтобы он так же обо мне заботился, как вы заботились о своем папе.
Вечером Антон сидел в родительском доме — теперь уже своем доме. Дети играли во дворе под яблоней, жена готовила ужин на кухне. Все было как прежде, но что-то изменилось навсегда.
Папа, — думал он, глядя на фотографию отца на комоде. — Теперь я знаю, что ты меня любил. И никогда не хотел оставлять нас без дома. Прости, что усомнился...
На столе лежала старая записная книжка отца. Антон открыл ее наугад и прочитал запись двухмесячной давности:
"Антон опять всю ночь со мной просидел, когда плохо было. Хороший у меня сын. Дай Бог ему здоровья..."
Слезы застлали глаза. Вот он, настоящий дневник. Не тот, выдуманный, которым он напугал теток, а этот — искренний, полный любви и благодарности.
А внизу, мелким почерком, была приписка:
"Зинка и Ритка опять приезжали. Деньги просили. Сказал — нет у меня денег. Они злые ушли. Хорошо, что Антон не знает..."
Значит, они уже тогда что-то планировали.
Но теперь это не важно. Важно, что правда победила. Что дом остался в семье. Что дети будут расти там же, где рос их отец.
А Зинаида и Рита? Они получили по заслугам. Ведь корысть и жадность рано или поздно оборачиваются против тех, кто ими движим.
Антон закрыл записную книжку и улыбнулся. Завтра он покажет эти записи детям. Пусть знают, каким хорошим человеком был их дедушка. И пусть помнят — семья это не просто кровное родство. Семья это любовь, забота и верность друг другу.
А любовь, как известно, всегда побеждает.